Красный свет ударил ей в глаза, и Фейт резко затормозила. К ней все ощутимее подкатывалась волна слепой истерики, и так хотелось подчиниться ей. Только разве это что-нибудь изменит? Боже мой! Пять минут назад она ломала голову, как сказать сыну, что игра закончилась. Навсегда. Теперь она поняла, что это наименьшая из всех ее проблем:

«Добро пожаловать в реальность», – прошептала Фейт и свернула к дому Камеронов – дому Коула.

Фейт нажала кнопку и въехала в темное пространство гаража. Дверь опустилась за ее спиной, и молодая женщина бессильно уронила голову на скрещенные руки. Нет времени жалеть себя, надо искать выход, даже если ради этого придется позвонить Джергену и попросить его договориться с Коулом об отсрочке. Фейт выпрямилась, отерла глаза и вошла в дом.

– Питер, – позвала она, – Питер, где ты, солнышко?

И не услышала ничего, кроме шума кондиционера. Вскоре ей попалась на глаза записка, прикрепленная магнитом к дверце холодильника. Экономка написала ей, что взяла Питера с собой на рынок. Элис – экономка в доме Камеронов – презирала Фейт, но Питера любила как родного. Что ж, тем лучше, можно привести себя в порядок и вернуться в город за обещанными покупками. Мысленно Фейт прикинула, не будет ли это слишком расточительно, но разочаровывать сына ей не хотелось.

Первым делом – избавиться от этого ужасного костюма. Фейт быстро начала раздеваться. Было так странно сегодня прийти в себя и увидеть лицо Коула – совсем как тогда, когда они проснулись после той первой и единственной ночи. Фейт вздохнула. Боже, как она была глупа! Почему Коул всегда получал от нее все, что ему хотелось? Ее любовь, ее невинность. И вот теперь этот дом. Все-таки дом Камеронов был ее домом целых девять лет. А Коул уехал из Либерти и, вероятно, даже в мыслях ни разу не обернулся назад – ни ради отца, ни ради брата, ни ради нее. Ему нужен дом? Пусть попытается его забрать. Ну и что, что Тед завещал дом брату, она жила здесь все эти годы и... Она найдет адвоката, который не станет кланяться одному имени Камеронов, который сможет защитить ее интересы. И потом, какой судья вышвырнет на улицу женщину с ребенком?

Фейт улыбнулась: тяжкий камень безнадежности наконец-то свалился с ее сердца.

Холодный душ окончательно привел ее в чувство. Она открыла кран до отказа и с наслаждением подставила лицо и тело потокам холодной воды. Казалось, они смывают само воспоминание обо всех ужасах этого утра. Дела не так уж и плохи. Коул, наверное, еще сидит в офисе у Джергена и смакует сегодняшнюю победу – что ж, его ждет большой сюрприз!

Фейт вытерла волосы, откинула их назад и закуталась в легкий хлопковый халат. В спальню она входила с решительной улыбкой. Готов ты или нет, Коул Камерон, но я...

Ее улыбка погасла в одно мгновение: в комнате стоял Коул, собственной персоной, лицо его выражало крайнюю степень бешенства.

– Фейт! – рявкнул он. – Где он? «Боже, – подумала она, – помоги мне...»

– Где он? – повторил Коул и, когда Фейт не ответила, со злостью захлопнул дверь и направился к ней.

Она испуганно всхлипнула и прижалась к стене.

У Коула и в мыслях не было приезжать в дом Камеронов.

Он проводил Фейт взглядом (она вышла быстрым шагом, с высоко поднятой головой и бледным как мел лицом).

– Ей нелегко, – сказал Джерген после минутного молчания.

– Да, – безразлично бросил Коул. – Такова жизнь.

– Не подумайте, что мне жаль ее, но... вам следовало дать ей больше времени на то, чтобы покинуть дом.

Коул посмотрел на него как на больного.

– С какой стати?

– Если бы она обратилась в суд, ей дали бы не меньше тридцати дней.

– Я не судья, а Фейт слишком умна, чтобы тратить последние деньги на тяжбу.

– Это так, но есть вещи, с которыми надо считаться.

– Что вы хотите сказать? – Коул обернулся и с удивлением заметил, что адвокат волнуется. – Говорите по-человечески, Джерген, я не в настроении разгадывать ребусы.

– Мне следовало упомянуть об этом раньше. Понимаете, я обязан быть сдержанным во всем, что касается личной жизни моих клиентов, но...

– Но?..

– Если бы миссис Камерон жила в доме Камеронов одна... – Адвокат тщательно подбирал слова.

– Если бы?

– Тогда, возможно...

– Говорите же быстрее! Кто там еще живет вместе с моей «сестренкой»?

Джерген вздохнул и ответил:

– Питер. А ведь теперь у нее совсем не будет денег, чтобы содержать...

Кровавая пелена заслонила Коулу глаза, и он уже не мог расслышать ни единого слова. Плохо соображая, что делает, он оттолкнул Джергена и бросился вниз по лестнице. Фейт уже уехала. Коул бросил пиджак на заднее сиденье, сел за руль и нажал на газ. Одна мысль о том, что Тед всего несколько недель как умер, а его жена уже привела в дом любовника... Не куда-нибудь, а в дом Камеронов! И содержит его на деньги покойного мужа! Эта мысль приводила Коула в бешенство. Спасаясь от оглушительных гудков, надрывавших уши всякий раз, как он на бешеной скорости срезал угол, Коул вырулил на окружное шоссе. Скоро город остался позади. В открытые окна машины врывался свежий воздух, мимо проносились луга и леса.

Коул свирепо нажал на педаль, машина рванулась вперед, но напряжение не спадало. У его «сестренки» есть мужчина, любовник, который живет с ней в одном доме, спит в ее постели, занимается с ней любовью. С ней – с женщиной, которая однажды принадлежала ему самому.

Двадцать минут спустя на фоне неба возник силуэт дома Камеронов, огромного и безобразного. Машины во дворе не было, но это было вполне понятно – конечно же, Фейт поставила ее в гараж. Сейчас она, вероятно, объясняет своему ненаглядному, что денежки уплыли. Ведь только богатая вдова может позволить себе оплачивать услуги альфонса.

Коул миновал вычурное крыльцо и в очередной раз подумал, что его отец так и не сумел понять разницу между настоящим стилем и грубой подделкой. Через минуту дверной звонок охрип от непрерывного звона. Коул стукнул кулаком в дверь.

– Фейт! – окликнул он. – Фейт!!!

Ответа не последовало. Дверь была заперта, внутри было тихо. Коул скрипнул зубами. Было просто унизительно стоять под дверьми, в то время как Фейт развлекается со своим приятелем. Дверь была не слишком массивна, и ее не составило бы труда взломать, но... В прежние времена под ковриком всегда лежал запасной ключ – как знать, может быть, и сейчас... Да. Ключ был на месте. Двери негостеприимного дома распахнулись.

За эти годы дом ничуть не изменился. Холл был полутемным и мрачным, мебель – массивной, внушительной и аляповатой.

– Фейт.

Коул быстрым шагом пересек комнаты. Если ее нет здесь, она, вероятно, наверху. В глубине души Коулу уже и не хотелось ее искать, но... Какого черта? Теперь это его дом, а не ее, и он имеет право вышвырнуть отсюда кого только пожелает. А Фейт... она могла бы проявить побольше уважения к памяти его брата.

– Фейт! – в последний раз крикнул Коул, поднимаясь по ступенькам. Наверху слышался шум воды – кто-то принимал душ. Коул открыл дверь в хозяйскую спальню. Она была пуста. Никого не оказалось и в комнате, которая, на его памяти, была комнатой Теда. Следующая комната когда-то принадлежала ему...

Здесь тоже все было по-прежнему, даже шторы не изменились. Вот только атмосфера неуловимо изменилась. Может, Фейт живет именно здесь?

Дверь в ванную отворилась, и в комнате появилась Фейт в легком халате и с мокрыми волосами.

– Фейт.

Едва увидев его, она вскрикнула и отступила назад, однако ее испуг разозлил его еще больше.

– Где он? – крикнул Коул, но она не ответила, только прижалась к стене, вздрогнув от грохота захлопнувшейся двери. – Я задал тебе вопрос. Где он?

– Кто?

– Ты прекрасно знаешь «кто»! – Коул оттолкнул ее и заглянул в ванную. – Питер, вот кто!

Коул распахнул дверь туалета, хотя был уверен, что уж там-то никто прятаться не будет. Ни Фейт, ни ее любовник не могли его слышать, но Коул не мог так просто отказаться от своих поисков. В нем проснулось что-то первобытное, то, чего люди и не замечают в себе под обликом цивилизованного человека. Коул снова повернулся к ней и повторил: