— Как ваше здоровье? — спросил Дренг, но я отмахнулась:

— Говорите.

Он с усмешкой покачал головой, скосил глаза на особняк, но я не двинулась с места. Нет, это не было враждебностью или отсутствием вежливости. Я была не против того, чтобы граф вошел, но волнение и желание скорей узнать причину его визита оказались сильней воспитания, такта и этикета. Наверное, он это понял, потому что улыбнулся и протянул мне письмо.

Я короткое мгновение смотрела на белоснежный конвертик со знакомой мне печатью, затем облизала вдруг пересохшие губы и приняла послание. Аметист, которого я так и не передала лакеям, пустил голову, ткнулся носом в конверт, но я отдернула руку и заслужила очередное недовольное фырканье.

— Ты уж прости, дружок, — сказала я коню, впервые обратив на него внимание. — Но это мне.

Все-таки передав поводья графу, я отошла на несколько шагов, сломала печать и раскрыла послание. Дыхание перехватило уже от одного вида почерка, а после я, кажется, перестала дышать, читая то, что написал мне государь:

«Ваша милость, мне доложили, что вы просили отставки и решили остаться среди родных. Также мне сообщили, что вами был одобрен какой-то молодой человек, которого вам предложили в супруги. Признаться, это известие выбило почву у меня из-под ног, и я не сразу сумел обуздать свое негодование, но, успокоившись, понял главное — ваш дядюшка не представил на мое одобрение ни одной кандидатуры, а значит, меня пытаются ввести в заблуждение. Граф Доло подтвердил мои подозрения, а Дренг заверил, что вы не желаете замужества, что несказанно меня радует.

К моему прискорбию я не стану диктовать ее светлости, кто должен составлять ее свиту, это подвластно лишь герцогине. Особенно зная норов своей тетушки, я не хочу, чтобы вам делали больно и помыкали в отместку за мой приказ. И тем более не стану настаивать на том, чтобы вы отправились служить Ее Высочеству, памятуя о ваших прежних взаимоотношениях. Но и отказаться от вас я совершенно не могу. Я желаю, чтобы вы вернулись и продолжали и дальше освещать мой дворец своим сиянием.

Мой дорогой лучик, вы должны знать, что мое отношение к вам не переменилось за всё это время. И пусть мы не виделись после турнира, но я не упускал вас из виду. А еще я видел блеск ваших глаз во время нашего последнего разговора в столовой и понял, что вы, как и я, рады вернуть утраченное нами. И я говорю вам, Шанриз, я жду вас, раскрыв свои объятья.

Вы любимы и желанны, дорогой лучик. Возвращайтесь ко мне, и я сумею сделать вас счастливейшей из женщин. Мое сердце, мое состояние и моя жизнь принадлежат вам. Не опасайтесь молвы, вы под моей защитой. И если однажды судьбе будет угодно развести нас, я обеспечу ваше будущее, доброе имя и дарую то, чего вы так прежде желали — дружбу.

Молю вас, Шанриз, не отказывайте мне, не ввергайте вновь в пучину отчаяния и горя. Скажите «да», и Дренг привезет вас ко мне тот же час. Наше с вами счастье зависит только от вас, ваша милость, и от вашего положительного решения.

Если же вы скажете «нет», я пойму, что ошибся в ваших чувствах и более не стану вам докучать. И как бы мне ни было больно, моя жизнь продолжится, но с иной женщиной. Вы будете вольны выстраивать свою жизнь, как захотите. Пожелаете выйти замуж, я более не стану вам препятствовать и одобрю любой ваш выбор. Однако я прошу вас не доводить до этого.

Я прошу вашей благосклонности, вашего доверия и вашей любви. Клянусь не обмануть ни первого, ни второго, ни третьего. Ваш король у ваших ног, Шанни. Так вынесете же приговор: жить ему с кровоточащим сердцем или озаренным солнечным светом? Вверяю вам свою судьбу.

С надежной и нежностью, Ивер Стренхетт».

— Вот как, — ровно произнесла я, закончив чтение.

Свернув письмо, я развернулась к Дренгу, трепавшему Аметиста по шее. Поджав губы, я некоторое время смотрела на графа, и раздражение, появившееся на последних строках, разрасталось, превращаясь в полыхающую ярость. Его сиятельство, заметив, как сузились мои глаза, ответил недоумением во взоре.

— Что-то не так, ваша милость? — осторожно спросил он. — Мне думалось, что желание государя видеть вас подле себя вызовет иные чувства.

— Что именно должно мне польстить, по вашему мнению? — сухо спросила я.

И вправду, отчего я еще не сижу в карете Дренга? Почему не визжу от восторга и не висну на шее графа, радуясь благой вести? Разве можно не восхититься прямотой Его Величества?! Желаете во дворец — добро пожаловать на ложе. А если нет, то «всего хорошего, ваша милость». Восхитительный выбор! А может, я должна чувствовать себя польщенной от обещания завести другую любовницу, раз уж эта продолжает ломаться? Ах, как велика любовь короля!

Но каковы перспективы! Не опасайтесь пересудов, ступайте в мои объятья. Но потом, когда вы мне надоедите, я устрою вас в хорошие руки. Как же это всё «заманчиво»!

— Шанриз, — граф подступил ко мне и заглянул в глаза, — отчего вы негодуете? Разве государь оскорбил или обидел вас своим посланием? Я не знаю, что именно он написал, но мне приказано привезти вас. И когда он сегодня призвал меня для этого приказания, глаза его горели. Он ждет вас, Шанриз.

— А что новые кандидатки ее светлости? — с издевкой спросила я. — Кто из них уже успел приглянуться государю?

— Он дышит лишь вами…

— Чушь! — воскликнула я. — Это всё унизительная чушь, ваше сиятельство. Король дал ясно понять, что если я откажусь, он выберет иную фаворитку. Значит, он уже знает, кто займет пустующее место.

— Это не так…

— Неужто Его Величество считает, что я настолько дорожу дворцом, что отступлюсь от своих убеждений и изменю прежний ответ? Дворец и постель или замужество и забвение, так?!

— Вы сейчас сами не понимаете, что говорите, — негромко ответил Дренг. — Поверьте, ваша милость, он видит только вас, но если вы откажете, то сами позволите королю выбирать. Он зрелый мужчина, не скованный обязательствами…

— Когда ему мешали обязательства? — криво усмехнулась я. — Он уже сейчас пишет о нашем расставании, и как же мне понимать это? Он пресытиться мной через месяц, и что же дальше? Всучит свою любовницу одному из приближенных, а я буду смотреть, как он уже ведет в свои покои другую? Нет! Я не желаю такого!

— Да чего же тогда вы желаете, Шанриз? — спросил меня Дренг.

— Должности, которая позволит мне быть во дворце и подле короля. Тогда я буду чувствовать себя уверенней и не страдать от подозрений, не стану искать соперниц и злиться на него.

— Но такой должности нет! — воскликнул граф. — Опомнитесь, ваша милость! Государь не может назначить вас туда, где вам не место…

— Я стоять под уборной его тетки — место?! — взорвалась я. — А на ложе? Мне, девице, место?! А быть выброшенной, как сношенное платье — место? Где вообще в этом мире место женщине?

— Замужем, — буркнул Дренг.

— Значит, его и займу, — отчеканила я.

— Ваша милость… — попытался воззвать ко мне королевский фаворит.

Я забрала у него поводья, обошла Аметиста и забралась в седло. Не хотелось продолжать этот унизительный разговор и слушать увещевания и доказательства, как хорошо на время согреть монаршую постель. Жеребец, будто чувствуя то, что испепеляло меня сейчас, нервно перешагнул с ноги на ногу, заржал и послушный моей воле тронулся с места…

— Шанриз! — в отчаянии воскликнул Олив.

Я остановила Аметиста, обернулась и зло усмехнулась:

— Что до утех, то при Дворе есть та, кто сделала своим ремеслом поставку тел на ложе государя. Ее светлости мои наилучшие пожелания в ее нелегком деле.

— Что мне сказать королю? — с раздражением спросил граф.

— Вы уже услышали мой ответ, большего я не добавлю.

— Но вы же неравнодушны к нему!

— Он сможет жить с кровоточащим сердцем, я тоже, — бросила я, и мой жеребец, более не сдерживаемый, сорвался с места.

— Боги, Шанриз! — выкрикнул мне вслед Дренг.