Вцепившись государю в плечо, я повисла на нем, удерживаясь от падения сама и пытаясь не уронить Его Величество. Не ожидавший столь вероломного нападения в святая святых, монарх выругался и стремительно обернулся.

— Простите, — выдохнула я.

— Шанриз? — со смесью удивления и растерянности спросил Его Величество.

Глаза его вдруг расширились, и король сжал мои плечи. Взгляд мгновение назад просто ошеломленный опалил меня, и я, сглотнув… отстранилась.

— Вы не сказали, как одеться, — пояснила я свой порыв. — Вы сказали, что будем кататься, но не говорили, как именно. Я не знаю, что мне надеть.

— Разумеется, — губы короля скривила усмешка, и он отвернулся: — На санях, ваша милость, мы поедем на санях. Ступайте.

— Простите, я не хотела вас напугать, — пробормотала я себе под нос и уже отвернулась, чтобы выйти из покоев, однако вскоре остановилась, выдохнув: — Ой.

— Вы меня не напугали, — ответил король. — Скорей, воодушевили… — это он произнес уже значительно тише, и я еле расслышала последнее, однако мое восклицание прервало эту фразу, и монарх, обернувшись, спросил: — Что там у вас опять?

У меня был гвардеец. Он стоял в дверях и ждал, что скажет его господин. Должно быть, верный страж хотел остановить меня, но, не увидев угрозы, так и не предпринял каких-либо действий, только закрыл собой проход в приоткрытой двери.

— Увидел что-то интересное? — как-то желчно вопросил у гвардейца Его Величество. — Выпустите ее милость, у нее есть право входить в мои покои, когда у меня нет… гостей.

Осознав, что он имел в виду, я вспыхнула, сама сдвинула гвардейца в сторону и ушла к себе, стараясь подавить неожиданное негодование. Вот уж спасибо, государь, еще одна милость. Только вот, когда у него… гости, я могу в лепешку разбиться, а не войду, пока важное занятие короля не покинет его спальни. И тут же представила себе, как влетаю в самый разгар…

— Ужас какой, — схватившись за пылающие щеки, буркнула я.

Передернув плечами, я прибавила шаг, но вдруг остановилась и зафыркала, пытаясь сдержать неуместный нервный смешок, рвавшийся наружу. Да уж… Пассаж был бы занятным. «Государь, я к вам по делу, которое не требует отлагательств». «Одну минуту, ваша милость, я почти освободился. Мы займемся вашим делом, как только я закончу с… гостем». Теперь я и вовсе рассмеялась, потому что представила хорошо знакомое мне непроницаемое выражения лица Его Величества.

— С ума сойти, — справившись с собой, покачала я головой, а затем, велев себе не забивать голову всякими глупостями, скрылась за дверью своих комнат. Как бы там ни было, но заходить к нему в покои я вовсе не собиралась. Все наши дела с ним начинались и заканчивались в кабинете, но никак не в покоях.

А вскоре я вышла, одетая в шубку и в кокетливую меховую шляпку. Государь уже ждал. Его взгляд прошелся по мне, а затем, улыбнувшись, монарх подал руку:

— Вы в любой одежде хороши, ваша милость. Идемте.

Сам он был одет в пальто с меховым воротником и меховую шапку с хвостом, спускавшимся государю на плечо. Кажется, в похожих головных уборах ходили охотники. Впрочем, рядом со мной и был настоящий охотник. В любом случае, я могла бы вернуть государю его комплимент, смотрелся он недурно.

Спускались мы по парадной лестнице, ни от кого прятаться король не собирался, а мне было безразлично, что подумают придворные. За эти пару месяцев, что я служила помощником королевского секретаря, кто-то говорил со всей уверенностью, что Его Величество просто скрывает то, кем я ему являюсь на самом деле, а дальше слух разнился. В первой его версии было сказано, что король оберегает мою честь, во второй — я просила это скрывать ото всех, а по третьей — так он скрывал от своей официальной любовницы, что забавляется еще и со мной. А должность… ее просто не существует. Ну и пусть Хендис утверждает обратное и порой даже скупо хвалит меня другим придворным за старательность — он просто действует по приказу государя.

Конечно, в это верили только те, кому хотелось. Я в сплетни не вмешивалась, клеветников, как когда-то герцога Ришема, к ответу не призывала. За меня говорили другие. Тот же Дренг, к примеру, или Фьер. Да и магистр обещал наложить печать молчания на сплетников, если они посмеют говорить гадости о честной и порядочной девушке. Хендис язвил на всякие попытки стребовать с него признание в истинном положении дел, а секретари Кабинетов и их помощники, которые зачастую были связаны со мной по делам службы, попросту смеялись, слушая нелепые слухи.

Что до короля… К нему осмелилась подойти с требованием ответа только его тетушка, измученная вопросами и промедлением в продвижении ее ставленницы. Сама я при разговоре не присутствовала, но мне рассказал магистр.

— Почему я, ваша родственница, или ваша сестра, дорогой племянник, не можем жить рядом с вами, а баронесса, не имеющая ни достаточной знатности, ни высокой должности наслаждается существованием в ваших покоях?

— В моих бывших покоях, — поправил ее государь, а после, приблизившись к родственнице, воплощавшей в себе оскорбленную добродетель, посмотрел ей в глаза и произнес ледяным тоном: — Помнится, вы являетесь гостьей в моем доме, и уже довольно давно. И вот что мне подумалось, а не загостились ли вы, ваша светлость? — и ответил сам себе: — Похоже, загостились, иначе как мне расценить ваши наглость и самоуверенность? Кто вам сказал, что вы смеете указывать государю? Кто вы такая, госпожа герцогиня без власти на собственных землях? Тень с именем, так, кажется? И с чего бы тени вдруг открывать рот и что-то требовать с хозяина стены, на которой она примостилась? — После любезно улыбнулся: — Мне продолжать, дорогая тетушка?

— Нет, Ваше Величество, я прекрасно вас слышала, — подрагивающим голосом ответила герцогиня.

— Не задерживаю, — бросил король, и ее светлость удалилась, демонстративно хлюпнув носом.

Что до принцессы, то на удивление она продолжала меня не замечать и место моего размещения во дворце, если и вызывало у нее протест, то она его никак не выражала. По крайней мере, мне об этом было неизвестно, но отчего-то казалось, что Селия не желает испортить отношений с братом, которые были восстановлены не так давно. Из-под домашнего ареста ее выпустили, когда я уже была отправлена в отставку, а потому возвращаться под замок Ее Высочеству явно не хотелось. Ну и хватит о родственницах государя.

Так вот, мы спускались по лестнице под внимательными взглядами встреченных нами придворных. Они приветствовали короля, он кивал им, я тоже. Задержали нас только раз, когда Его Величество нагнал служащий одного из Кабинетов. Выслушав его, государь ответил:

— Позже, — и наш путь продолжился.

У крыльца уже стояли запряженные вороной четверкой сани. Они оказались открытыми, но на сиденье было подготовлено теплое меховое покрывало, и когда мы с государем сели на мягкое сиденье, оказавшееся неожиданно теплым, наши ноги были укрыты, и я поняла, что холода опасаться не стоит. За санями разместились гвардейцы на лошадях. Без сопровождения Его Величество покинуть дворец не мог.

— Трогай, — приказал монарх, и возница, свистнув кнутом, пустил лошадей шагом.

Я подняла взгляд на окна дворца. Нет, я не хотела увидеть, какое впечатление произвело то, что мы с государем вместе отправляемся на прогулку, просто вдруг ощутила неловкость от того, что монарх сидел слишком близко. И именно это понудило меня отвести взгляд. Он скользнул по стене без всякой цели и остановился на окне покоев ее светлости, потому что она смотрела на нас. Лицо ее было задумчивым и злым. Однако, поняв, что ее заметили, герцогиня отошла от окна, и там осталась только графиня Хорнет.

— На нас смотрит ваша фаворитка, — заметила я.

— И что с того? — пожав плечом, спросил государь.

— Она вам совсем безразлична? Помнится, чувства графини Хальт вы щадили…

— Вы хотите поговорить о моих женщинах? — сухо спросил король.

— Нет, но…

Он вздохнул, выпустив облачко пара, но все-таки ответил: