Неплохо будет возвратиться ненадолго к миштекской легенде о сотворении мира, которая исходит от изолированно живущего народа крайней южной части мексиканской империи и, по крайней мере, дает нам яркую картину того, что народ, близко родственный науа, считал в этом вопросе за истину. Однажды, когда земля поднялась из первозданных вод, появились бог-олень, который носил имя Пума-Змея, и прекрасная богиня-олениха, или Ягуар-Змея. Они имели человеческий облик и при помощи своих могучих знаний (то есть магии) подняли над водой высокую скалу и построили на ней прекрасные дворцы, свои жилища. На вершине этой скалы они положили медный топор, лезвие которого было обращено вверх, и на этом лезвии покоилось небо. Эти дворцы стояли в Верхнем Миштеке, рядом с Апоалой, и скалу назвали «Место, где стояли небеса». Боги жили счастливо вместе в течение многих веков, когда случилось так, что у них родились два мальчика красивого телосложения, искусные и опытные в ремеслах. При рождении их назвали Ветер девять змей и Ветер девять пещер. Много сил было отдано их образованию, и они приобрели умение превращаться в орла или змею, делаться невидимыми и даже проходить сквозь твердые тела.

Прошло время, и эти молодые боги решили совершить жертвоприношение своим предкам. Взяв глиняные курильницы, они наполнили их табаком, подожгли и позволили ему тлеть. Дым стал подниматься к небу, и это была первая жертва богам. Затем они разбили сад с кустами и цветами, деревьями и плодоносящими растениями, с душистыми травами. Рядом с садом они устроили луг и поставили на нем все, что нужно для жертвоприношений. Благочестивые братья жили в довольстве на этом клочке земли, возделывали его, жгли табак и с молитвами, обетами и обещаниями просили предков, чтобы появился свет, чтобы в некоторых местах собиралась вода, а земля освободилась бы от покрывающей ее воды, так как у них не было ничего для жизни, кроме этого маленького сада. Чтобы подкрепить свою молитву, они пронзили себе уши и языки острыми кремневыми ножами и обрызгали кровью деревья и растения при помощи кисточки из ивовых веток.

У богов-оленей были еще сыновья и дочери, но случилось наводнение, в котором многие из них погибли. После того как это бедствие закончилось, бог, которого звали Создатель Всего Сущего, сотворил небеса и землю и возродил род человеческий.

У народа сапотеков, родственного миштекам, мы находим похожую концепцию процесса создания мира. В ценном словаре языка сапотеков, созданном отцом Хуаном де Кордобой упоминается Коцаана, создатель всех животных, и Уичаана, создатель людей и рыб. Таким образом, мы имеем два отдельных процесса создания: людей и животных. Похоже, что Коцаана имеет отношение к Солнцу как создателю всех зверей, но, что довольно странно, в словаре Кордобы на него ссылаются как на «прародительницу», тогда как он, несомненно, божество мужского пола. С другой стороны, Уичаана, создателя людей и рыб, упоминают как «воду» или «частицу воды» и «богиню порождения». У сапотеков она, безусловно, женская составляющая созидательной силы. В миштекском мифе о создании мира мы можем увидеть реального создателя и первую пару богов этого племени, также считавшихся прародителями животных, которые для дикаря были такими же обитателями мира, как и он сам. Имена двух братьев Девять змей и Девять пещер, несомненно, несут в себе ссылку на свет и тьму, день и ночь. Возможно, эти божества являются тем же самым, что и Кецалькоатль и Шолотль (последний — бог сапотеков), которые считались близнецами. В каком-то смысле Кецалькоатля рассматривали как создателя, и в мексиканском календаре он следовал за Отцом и Матерью, или первыми имеющими пол богами, занимая второе место как создатель мира и человека.

Мифы о потопе, что довольно любопытно, более распространены у науа и родственных им племен, чем мифы о создании мира. Аббат Брассер де Бурбург перевел один такой миф из «Кодекса Чимальпопоки», написанного на языке науатль во второй половине XVI века. Он так рассказывает о действиях мексиканского Ноя и его жены:

«И этот год был годом „Се-калли“, и в первый же день все пропало. Сама гора погрузилась под воду, и вода оставалась спокойной пятьдесят две весны.

К концу года Титлакауан предостерег человека по имени Иата и его жену Нену, сказав так: «Больше не делайте пульке, а прямо сейчас выдолбите ствол большого кипариса и войдите в него, когда в месяц Тоцоцтли вода приблизится к небу». Они вошли в него, и, когда Титлакауан закрыл дверь, он сказал: «Ты будешь есть, но только один початок кукурузы, и твоя жена тоже».

Когда они поели, отправились в путь, и вода была спокойной; колода больше не двигалась; открыв ее, они увидели много рыбы.

Тогда они развели огонь при помощи трения друг о друга двух кусочков дерева и пожарили рыбу. Боги Ситаллиникуэ и Ситаллатонак, посмотрев вниз, воскликнули: «Боже правый, что означает этот огонь внизу? Зачем они так коптят небо?»

Тут же вниз спустился Титлакауан-Тецкатлипока и начал их ругать, приговаривая: «Для чего тут этот огонь?» И, схватив рыбин, он переделал их задние части и поменял им головы, и они тут же превратились в собак».

Другие легенды, помимо мифов о создании мира, простого и чистого, рассказывают о происхождении человечества. Ацтеки считали, что первые люди появились в местечке, известном как Чикомоцток (Семь пещер), расположенном на севере Мексики. Различные авторы увидели в этих мифических расселинах легендарные Семь городов Сиболы и Casas Grandes (большие дома — исп.), обширные развалины в долине реки Хила, и т. д. Но ссылка на магическое число 7 в этом мифе показывает, что вся история — чистая фантазия, не имеющая под собой фактической основы. Похожая история встречается в мифах народа киче в Гватемале и у перуанцев.

Дойдя до полуисторических времен, мы находим разнообразные легенды, связанные с древней историей города Мехико. Они по большей части носят причудливый и мрачный характер и в значительной степени проливают свет на темный фанатизм народа, который мог класть на алтарь неумолимых богов своих детей. Рассказывается, что, после того как ацтеки построили город Мехико, они возвели алтарь своему богу войны Уицилопочтли. Обычно этому самому кровожадному из богов жертвовали свою жизнь воины, захваченные в плен на войне, но во времена народных бедствий он требовал себе в жертву человека самого высокого в стране происхождения. В одном случае его жрец потребовал, чтобы на высокий алтарь была положена царская дочь. Царь ацтеков, либо не имевший своих дочерей, либо не решавшийся принести одну из них в жертву, послал посольство к правителю Кольуакана просить одну из его дочерей стать символической матерью Уицилопочтли. Царь Кольуакана, не заподозрив ничего дурного и будучи польщен таким знаком отличия, предоставил им девушку, которую сопроводили в Мехико, где ее с большой помпой принесли в жертву. С нее была содрана кожа, которая стала одеянием жреца, изображавшего этого бога на празднике. Несчастного отца пригласили на эту жуткую оргию, якобы чтобы тот мог увидеть обожествление своей дочери. В мрачных залах храма бога войны он сначала не мог понять, куда клонится этот ужасный ритуал. Но когда ему дали смоляной факел, он увидел одетого в кожу его дочери главного жреца, которому поклонялись верующие. Узнав ее черты и сойдя с ума от горя и ужаса, этот сломленный человек убежал из храма, чтобы провести остаток дней, оплакивая свое убитое дитя.