— Я с тобой.

— Дурдом, ну и дурдом! — сокрушенно заметила Тамара, оставшаяся в подавляющем меньшинстве.

Шура сидела, обхватив голову руками, и сосредоточенно думала, точнее, даже ломала голову. И ломала она ее над таинственным письмом, посланным мертвой манекенщице. Где, где она уже читала про этих факиров и кроликов? Рогов ковырялся в бесчисленных бумагах и поминутно с тоской поглядывал в сторону новой помощницы. Не то чтобы он ждал от нее озарения, просто удивлялся самонадеянности этой соплячки. Утверждает, что уже читала дребедень, написанную в письме. Просто набивает себе цену! Как же, как же, аналитик великий!

— Эврика! — Девица заорала так, что у Рогова посыпались со стола бумаги. — Ну конечно, конечно, как я могла забыть? Я же знаю, откуда это… Это, это… — Она схватила свою сумку и вытряхнула на стол ее содержимое. Пудреница, пилка для ногтей, носовой платок и еще много всякой всячины. Чего там точно не было, так это «тампаксов». Зато среди прочего хлама имелась ненавистная книжка Алены Вереск. И что самое ужасное, новоявленная роговская помощница лихорадочно принялась ее листать.

Рогов хотел было возмутиться, но Шура опередила его радостным воплем:

— Ну вот же, вот, точно! На сто тридцать девятой странице. Просто один к одному. Я буду читать, а вы сверяйте!

И забубнила:

— «Он мог бы уйти от нее навсегда, легко и непринужденно сбивая пыль с придорожных лопухов, если бы только нашел в себе для этого силы…» Нет, нет, чуть-чуть ниже. А, вот: «Она идет, не оглядываясь и не оборачиваясь назад, она думает, что жизнь и дальше с ловкостью заезжего факира будет вынимать из своего волшебного цилиндра специально предназначенных для нее кроликов». Абсолютно идентичный текст, чувствуете? Это из романа Алены Вереск «Поцелуй на прощание»! Там героиня в очень трудной ситуации, муж ей изменяет, на работе проблемы…

Рогов не просто застонал, он завыл, как пес на цепи.

— Что с вами? — испугалась Шура. — Вам плохо?

Рогов скрипнул зубами и потребовал:

— Дайте мне эту вашу… книгу.

— Смотрите, вот здесь, на сто тридцать девятой странице…

— Уже понял, сразу после придорожных лопухов, — буркнул Рогов и взял книжку в руки, неимоверным усилием воли преодолевая в себе стойкое отвращение. Быстро пробежал глазами нужный абзац и откинулся на спинку стула. Лоб его покрылся испариной. Так и есть, один к одному! Что бы это значило, черт побери?

Вдохновленная открытием Шура продолжала бурную аналитическую деятельность. Она наморщила свой безнадежно гладкий лобик и провозгласила:

— Уверена, что другое послание тоже выдрано из какого-нибудь романа Алены Вереск. По крайней мере, очень похоже по стилю.

— Это называется стилем? — не удержался от едкого замечания Рогов. — Раньше это называлось словесным поносом…

— Ну знаете ли, — возразила шустрая подполковничья протеже с аналитическим умом, — это как посмотреть. Вы в курсе, что Алена Вереск пользуется жуткой популярностью среди читателей, точнее, читательниц? — уточнила она. — Так вот, ее издают огромными тиражами. Все лотки завалены ее бестселлерами.

— Знаю, посвящен, — глухо отозвался Рогов, не желающий продолжать эту тему. Если бы захотел, он мог бы привести массу доводов в пользу собственной точки зрения. Например, рассказать о том, как творения разнузданной Алены разрушили его семейную жизнь и довели одну неудачливую грабительницу до сотрясения мозга, но он решил быть выше этого. Он просто спросил:

— А «Орден обманутых жен» в ее романах случайно не упоминается?

Шура покачала головой:

— По крайней мере, я не встречала. А вы что, думаете, что убийца ее фанат?

— Ничего я не думаю, — отрезал Рогов, подумавший про себя: скорее фанатка. — Но эту… писательницу нужно разыскать и обстоятельно с ней побеседовать.

— Думаю, это несложно сделать через издательство, в котором ее печатают, — подхватила Шура.

— Вам и карты в руки, — сказал Рогов, — и чем скорее вы этим займетесь, тем лучше.

— Есть, — с улыбкой отчеканила Шура, резво побросала в сумку свои причиндалы и улетучилась с загадочной улыбкой начинающей ведьмы на устах.

Рогов и сам не стал задерживаться в кабинете и отправился по месту жительства жертвы — разыскивать того самого поклонника, о котором рассказывал модельер Серж Домант, он же гражданин Кузовков из села Болото Курской губернии.

Найти обожателя Лики Столетовой большого труда не составило. Им оказался некий Константин Кучеров двадцати семи лет от роду, в народе — просто Котька, а еще Раздолбай. Проживал Котька-Раздолбай в двухкомнатной квартире с подселением, где соседствовал с благообразным старичком, обладателем артистической толстовки и идеального московского говора, как известно, заметно вырождающегося.

Именно старикан и открыл дверь Рогову, с ходу ошарашив последнего своей несовременной вокабулой:

— Чем могу быть вам полезен, уважаемы.

Рогов даже несколько растерялся, но потом привычно извлек из нагрудного кармана удостоверение, которое привело деда в некоторое возбуждение.

— Вы ко мне? — удивился он.

— Да нет, я скорее к вашему соседу, — разочаровал его сыщик.

Последовал красноречивый комментарий:

— Этого следовало ожидать, причем уже давно.

Рогов не смог удержаться от встречного вопроса:

— Почему это? Старикан развел руками:

— Ну… когда человек ведет подобный образ жизни…

— Так он дома?

— Дома, дома… Он уже два месяца не работает, а с пятницы и вовсе пьет беспрестанно. Да вы проходите, проходите, раз он вам так нужен, только вряд ли вы сейчас от него многого добьетесь. Человек в невменяемом состоянии, понимаете ли. — Старичок отступил в глубь прихожей.

Рогов вошел, огляделся — обстановка была безликая и почти спартанская — и уточнил:

— С пятницы, говорите, пьет? Дедуся тяжко вздохнул:

— С пятницы, с пятницы… Весь день где-то околачивался, а потом заявился за полночь весь расхристанный и с тех пор только пару раз выходил, и то только в магазин, чтобы, так сказать, пополнить запасы… А что, собственно, случилось? Он что, в чем-нибудь замешан? — Старик понизил голос.

— Все может быть, — туманно ответствовал Рогов. Мысли его были заняты перевариванием информации, поступившей от Котькиного соседа. Выходило, что Котька в пятницу шлялся неизвестно где, явился, по выражению деда, расхристанный и с тех пор беспробудно пьет. Совпадение? Может быть. Но очень подозрительное.

— И где его найти? — осведомился сыщик.

— Да вон та дверь, дальняя, — старик махнул рукой и забормотал-запричитывал себе под нос:

— Вот уж повезло с соседством, поменялся на свою голову…

Рогов постучал в дверь, указанную соседом, но услышал в ответ только раскатистый богатырский храп, счел его за гостеприимное приглашение и вошел. В нос ему ударил дух убогого холостяцкого жилья, изрядно сдобренный запахом спиртного. В зашторенной комнате было сумрачно и неуютно. Сам Котька ничком лежал на кровати в пестрых семейных трусах и сопел в подушку. Небольшое пространство от двери до лежбища было усыпано его одеждой.

— Гражданин Кучеров! — Рогов попытался привлечь к себе внимание хозяина этой берлоги.

Сопение немедленно усилилось и логически перешло в храп.

Оставалось уповать на меры физического воздействия. Рогов вздохнул и начал прокладывать себе дорогу к кровати, осторожно носком ботинка отшвыривая с пути барахло. Первой в сторону полетела грязная куртка, усеянная коричневатыми пятнами, из кармана которой что-то вывалилось. Сыщик наклонился и поднял фотографию Лики Столетовой, ту самую, где она была с глубоким декольте и с сильно беспокоящим Рогова колье на шее. Пользуясь случаем, сыщик не преминул заодно получше рассмотреть и саму куртку: коричневатые пятна, насколько Рогов в этом понимал, сильно смахивали на запекшуюся кровь…