Но однажды Мимоза вдруг почувствовала, что должна незамедлительно отправиться в путь. Она не могла объяснить это неодолимое ощущение неотложности. Она знала только, что не может не послушаться. «Я просто должна была приехать!» — говорила она потом.

Слушая её рассказ, мы сидели и думали, не тот ли самый ангел, что когда-то освободил Петра, посетил и Мимозу, осветив её дом и пробудив её от молчаливого молитвенного оцепенения, — если это, конечно, можно назвать оцепенением, ведь и тело её, и душа были напряжены до предела и непрестанно бодрствовали, дожидаясь ответа. Как бы то ни было, ей показалось, что с неё упали тяжёлые цепи. «Опояшься и обуйся», — спокойно и неторопливо сказал ангел апостолу, хотя каждая минута была на счету*. Мимоза тоже собиралась тихо и не спеша. Вскоре с малышом на руках она вышла из дома, ведя с собой других троих сыновей. Соседи увидели, что рядом с ней идёт брат, который так часто оскорблял её обидными речами. Нам кажется, что кроме него, незримо для всех, Мимозу, должно быть, сопровождал могущественный ангел, потому что она спокойно прошла мимо всех враждебно настроенных стражей своей деревушки, где всё вокруг было оплетено кастовыми обычаями. Неприступные врата распахнулись перед ней, как они распахиваются всегда, когда их касается ангел, и Мимоза с детьми в сопровождении брата, которого она за деньги уговорила пойти с ней, направилась к тому самому городу, где жил её муж, не зная, что ожидает её там.

Они очень устали, когда добрались, наконец, до города, где располагался огромный индуистский храм. Пройдите по тамошним улицам рано утром, посмотрите на надменные лица брахманов, высокомерно глядящих на вас сквозь железные прутья своих просторных веранд, где они спят на полированных деревянных ложах. Приподнимаясь на локте, они окидывают прохожих таким взглядом, который невозможно описать, пока сам не почувствуешь его на себе. Вот оно, превосходство чистейшей воды. Пройдите по внушительным, запутанным коридорам этого поразительного храма, и тогда вам придётся собрать воедино всю свою веру, чтобы поверить, что однажды в Индии наступит день, когда суд потечёт, как вода, и правда — как сильный поток!**

Как раз в этот город и пришла Мимоза, беззащитная женщина, которая, по словам соседей, навлекла позор на голову мужа. Миновав могучие стены храма, она остановилась и подняла голову. Именно эти стены окружали её мальчика, когда ему в лоб втирали священный пепел. Глядя на эти мощные твердыни, даже самый отважный воин почувствует, как его дерзновенная решимость превращается в снежную пыль. Проходя мимо них, Мимоза ощутила, что эти каменные громадины сдавили её веру со всех сторон. Однажды мне довелось побывать на пороге внутреннего и самого главного святилища того самого храма. "Мне приходилось беседовать с мужчинами, на лице у которых одновременно отражаются свирепость и чувственность. Я говорила и с молодыми мальчиками, напомнившими мне того юношу, которого полюбил Иисус, взглянув на него***. Но я ни разу не встречала такого человека, на котором никак не отразилось бы присутствие этих громоздких, властных сооружений. Сейчас Мимоза ощущала их невидимую силу, и идущий рядом с нею мужчина только усиливал её чувство беспомощности. Ведь когда-то он вкушал благость Божьего Слова и сил грядущего века****, но дух его так и остался прежним. Кто же станет победителем в этой долгой битве между добром и злом? Судя по тому, что видела вокруг Мимоза, пока в ней побеждал вовсе не Иисус Христос. Пока побеждал сатана.

Лишь поздно вечером Мимоза добралась до дома, где жил её муж, и тут же, совершенно неожиданно для себя, оказалась посреди невероятного шума и сумятицы. В доме кипели самые бурные стра-

* См. Деян. 12:8.

** См. Ам. 5:24.

*** См. Мк. 10:21. Речь идёт о молодом богатом правителе, спросившем Иисуса, как ему унаследовать жизнь вечную. «Иисус, взглянув на него, полюбил его».

**** См. Евр. 6:4–6: «Невозможно — однажды просвещённых, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святого, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему»

сти, и было полным-полно народу. Слухи о её намерениях опередили её и до глубины души возмутили и её неповоротливого, ленивого мужа, и всех его соседей.

«Это же безумие! Немыслимо! Так опорочить свою душу, осквернить свою касту! Лучше бросить этих детей в реку прямо с городской стены, швырнуть их в колодец или оставить в джунглях на съедение диким зверям!» Все вокруг громогласно причитали, осыпая бедную Мимозу проклятиями, угрозами и оскорблениями; повсюду виднелись пылающие гневом глаза, сжатые кулаки и яростно размахивающие руки, слышались возмущённые возгласы, а она беззащитно стояла посреди всей этой бури.

Неистовство продолжалось несколько часов. Им прекрасно известно тайное снадобье, которым пользуются в Донавуре. Это белый порошок. Его дают человеку, чтобы он стал христианином. Мальчиков одурманят этим порошком, как когда-то давно каким-то похожим снадобьем, должно быть, опоили их несчастную мать. Разве не с того самого времени она начала вести себя весьма и весьма странно? Мальчики начисто забудут всё хорошее и разрушат свою касту неподобающими поступками. Царевич слушал все эти причитания с открытым ртом, и сердце его сжималось от ужаса. Неужели в Донавуре и правда всё так, как ему говорят? Если да, то он лично не хочет туда ехать!

Но Мимоза твёрдо стояла на своём. «Да неужели я, работавшая ради своих детей, как последний кули, стану бросать их в реку или в колодец? Неужели оставлю их в пустыне или в джунглях? Нет, я схожу с ними в Донавур и вернусь».

Наконец, накричавшись до хрипоты, непрошеные гости разошлись по домам. Хотя всё это время Мимоза держалась очень тихо и стойко, теперь она была слишком возбуждена, чтобы ужинать, и потому улеглась рядом с мальчиками и попыталась заснуть. Ей было тяжело, но она не чувствовала отчаяния. Как только рассветёт, она поднимется и пойдёт дальше.

Но с первыми солнечными лучами бессонный враг разбудил её мужа и возгрел в нём новое ожесточённое сопротивление. «Я никогда не отпущу тебя туда!» — сказал он. К тому же коренастый и крепкий Проказник вдруг тоже заговорил и причём самым решительным голосом. «Скажите тёте Звёздочке, что мне всего 4 года, а я уже прошёл 10 миль, и мои ноги страшно устали. Я приду к ней как-нибудь в другой раз». Муж Мимозы тут же ухватился за жалобы сына. Конечно же, его счастливый Четвёртый мальчик останется с ним! И ничто на свете не сможет заставить его проститься со своим первенцем! С этими словами он увёл Царевича во внутреннюю комнату и надёжно запер его на ключ, чтобы тот вдруг снова не передумал. Теперь-то уж никто никуда не уйдёт. Это крепко-накрепко привяжет Мимозу к его дому! Какая мать оставит первородного сына и благословенного Четвёртого малыша?

Что было делать Мимозе? Странное побуждение, заставившее её покинуть родную деревню, не покидало её. Будто незримая рука подталкивала её дальше. Она знала, что должна идти. Но как ей идти без сыновей? Она стояла молча, как всегда в минуты особенного душевного напряжения. Мы, видевшие и знающие её, можем себе представить, как она стояла в то утро, безмолвно взирая своими тёмными, глубокими глазами на что-то невидимое людям. Что видится каждому из нас, когда мы вдруг исчезаем для этого мира, как бы выходя из собственного тела? Крики и голоса вокруг неё звучали глухо и приглушённо, как будто издалека. Она беседовала со своим Небесным Отцом.

Неужели теперь у неё один за одним отнимут этих детей, которых даровал ей Бог и ради которых год за годом давал ей силы трудиться? Неужели их станут воспитывать в следовании всему, что ей так мерзко и противно? Всего два раза в жизни и всего на несколько минут к её губам подносили чашу с водой жизни. Неужели её детям так и придётся до смерти мучиться от жажды? Она знала, что где-то там есть не только чаша, но целые родники и реки этой живой воды. Как жаждала она все эти годы! Так неужели её детям не удастся выпить ни одной капли из этих животворящих источников, приникнуть к ним, чтобы больше не жаждать вовек?