Его превосходительство барон Вителлио Скарпиа, начальник полиции, назначенный на эту должность королевой неаполитанской Каролиной, был послан ею в Рим для подавления мятежа республиканцев. (Папа римский находился тогда в изгнании.)

Скарпиа быстр в своих решениях. Всех подозрительных лиц он немедленно отправляет в замок Сант-Анд-жело, лишая их юридических прав. Казни становятся повседневным явлением. Медлить нельзя, иначе возникнут новые беспорядки. Судебная процедура не более чем формальность, это мы должны прочесть на лицах солдат, производящих расстрелы, и особенно - на лице Тюремщика.

Однако исторический фон этой оперы можно увидеть по-иному, если растворить другие окна, что позволит узреть более отдаленные события, повлиявшие в конечном счете на судьбу Флории Тоски, Марио Каварадосси и самого Скарпиа.

В июне 1796 года Наполеон, будучи в Болонье, навязал папе Пию VI (светское имя - Джананджело Браски, родился в Чезене в 1717 году) перемирие на весьма суровых условиях, вслед за этим последовал жестокий договор, подписанный в Толентино в феврале 1797 года. Между тем Жозеф Бонапарт находился в Риме, где Директория провозгласила Римскую республику (15 февраля 1798 года), консулом которой стал Анджелотти. 81-летний папа был взят под стражу и через пять дней после провозглашения Римской республики перевезен сначала в Сиену, затем во Флоренцию (июнь), в Парму (март 1799 года) и наконец в Турин. Из Турина тяжелобольного старика почти в бессознательном состоянии, в чудовищных условиях отправили через Альпы во Францию. 13 июня 1799 года он был заточен в крепость Баланса, где и скончался от чахотки.

Его останки были возвращены в Рим только в 1801 году по указанию нового папы, Пия VII (Грегорио Луиджи Кьярамонти), который, так же как и его родственник и предшественник, родился в Чезене. Новый папа отложил свой приезд в Рим до 4 июля 1800 года - в этот день Наполеон, одержавший победу при Маренго, предложил заключить договор, подписанный 15 июля.

В опере Пуччини Тоска убивает Скарпиа в ночь с 17 на 18 июня 1800 года. Легенда гласит, что нового папу, Пия VII, приехавшего в Рим в июле, обрадовали и растрогали картины всеобщего ликования на римских улицах. Однако позднее ему стало ясно, что бурную радость римлян вызвал не его приезд, а смерть ненавистного тирана Скарпиа.

Вот так-то!.. Исполнив партию Скарпиа на сцене едва ли не тысячу раз, я, конечно, не однажды задавался вопросом о значении этого человека. Но, по правде сказать, пятнадцатидневные торжества по поводу внезапного устранения Скарпиа с политической арены кажутся мне все же чуть преувеличенными. Может быть, допущена какая-то ошибка в датах? Или новость "просачивалась" постепенно - в течение нескольких дней?

Как бы то ни было, я и этой подробностью не пренебрегаю, пополняя запас "ароматных" деталей. А почему нет? Жил ведь когда-то повар, году эдак в 1500-м, который, бросая в большой котел с кипящей водой наполовину ощипанных цыплят, восклицал: "Tutto fa brodo!" ("Бульону все на пользу!"). Так вот и я: бросаю все, что попадется под руку, в свой "бульон", чтобы он получился покрепче и поароматнее. Смешиваю легенду с историей, правду с вымыслом, размышления с толкованиями - своими собственными и чужими. Но, конечно, главное для меня - помнить об атмосфере, царившей в стране в тот или иной период, учитывая состояние цивилизации в данный исторический отрезок времени.

Отношения между людьми также важны - как достоверные, так и гипотетические. Даже какой-нибудь слушок может иметь определенное значение. Затем я хорошенько перемешиваю все это и пробую на вкус, добавляя непременную щепотку соли или - еще лучше - немного перца. Когда суп готов, я проглатываю его целиком! Я не спешу предлагать свою стряпню публике. Сперва я должен отведать ее сам! И только когда я как следует распробую свое блюдо, зритель начнет ощущать аромат, источаемый всем моим существом.

Вот почему детали, в которых я нуждаюсь, работая над созданием сценического образа, оказываются у меня под рукой. Например, для меня весьма примечателен тот факт, что художник Марио Каварадосси (как это ни странно, он не оставил после себя никаких произведений) работал в мастерской знаменитого Давида. Размышляя об этом, я задаю вопрос: не должно ли его полотно, изображающее Магдалину, нести на себе печать школы Давида?

Мать Марио была француженкой, отец - итальянцем, последователем Вольтера и Дидро. Перебрался ли Марио в Рим по политическим причинам, или его переезд был обусловлен стремлением художника совершенствоваться в изобразительном искусстве и он приехал в этот город для того, чтобы завоевать "Римский приз"? Так или иначе, но однажды судьба привела Каварадосси в театр "Арджентина" (вероятно, он хотел устроиться на место художника-декоратора). Работы он не получил, зато увидел ослепительную Флорию Тоску, первую звезду театра, и тотчас в нее влюбился.

Тем временем и в Неаполе, и в Риме восставшие требовали установления республики. Но в обоих городах возмущение длилось недолго. В течение более сорока лет троном владели Бурбоны - Фердинанд и Каролина, дочь Марии Терезии, императрицы австрийской, и сестра злополучной Марии Антуанетты, королевы французской. Революция вынудила их бежать вместе со своим двором на Сицилию.

Затем смешанная армия, состоявшая из солдат Бурбонов, разбойников, крестьян, русских, турок и англичан, возглавляемая кардиналом Фабрицио Руффо, освободила Неаполь, и Бурбонам, поддержанным Нельсоном и английским флотом, был возвращен престол. Воззвание, составленное королевой Каролиной и подписанное королем Фердинандом, санкционировало жестокие репрессии, для чего и прибыл в Рим Скарпиа. Говорят, в результате развязанного Бурбонами террора около 40 000 римлян подверглись конфискациям, были брошены в тюрьмы или казнены.

17 и 18 июня, согласно пьесе Сарду, на основе которой Иллика и Джакоза создали либретто оперы, на берегах Тибра произошла настоящая резня. Анджелотти покончил жизнь самоубийством, Скарпиа был смертельно ранен, Каварадосси - казнен, а Тоска - сброшена с башни замка Сант-Анджело. Вероятно, Сполетте и Шарроне удалось укрыться в одном из заброшенных уголков римских катакомб.

Итак, вернемся к тому моменту, с которого начинается действие оперы. Утро 17 июня 1800 года. Церковь Сант-Андреа делла Балле в Риме. Только что бежал из тюрьмы Анджелотти.

Однако, прежде чем перейти к основным действующим лицам, мне хотелось бы поговорить о второстепенных персонажах оперы, каждый из которых - человек, хотя кое-кому катастрофически не хватает того, что мы называем человечностью.

К занятым в сценическом действии, но не поющим персонажам я бы добавил еще одного, созданного моим воображением, - Мажордома, обслуживающего Скарпиа. Начальник полиции придает немалое значение хорошему ужину, который он вынужден прервать из-за неотложных дел. Мажордом наливает ему вино из хрустального графина, безмолвно прохаживается по комнате, открывает окно, делая это вместо Шарроне, и выходит на цыпочках. Это не главная роль, но то, с какой преданностью ловит он каждый жест и взгляд своего хозяина, подчеркивает вес Скарпиа, его пристрастие к утонченной роскоши.

Не мешало бы также придать большую индивидуальность образу Сержанта, командующего взводом, снаряженным для расстрела. Солдаты - австрийцы, стало быть, это люди, приученные к жесткой дисциплине, что ощущается в каждом их движении. Они - слепые исполнители, инструмент в руках так называемого правосудия, обезличенные, хладнокровные, не задумывающиеся над тем, что творят. Но мне кажется, что Сержант должен козырнуть Каварадосси, когда последний отказывается от повязки на глаза, - так один отважный человек воздает должное бесстрашию другого. Эти герои пришли к нам из прошлого, поэтому, воссоздавая их облик, очень важно добиться достоверности, иначе они не оставят следа в нашей памяти, что было бы печально.

Голос маленького Пастуха, доносящийся из-за сцены в начале третьего действия, должен создавать ощущение пространства. Его песня стихает по мере того, как он удаляется. Это свидетельствует о том, что Рим в те времена имел сельский облик, его улицы не были мощеными, окраины начинались сразу же за большими дворцами, подходили к домам, к историческим руинам.