Про леопардов Вильпатту никак не скажешь, что они страшатся людей. У меня позднее был сходный случай, когда я вышел в ночной мрак и стал имитировать комбинированный территориально-контактный сигнал леопарда — хриплое рыканье, издали напоминающее звук, который возникает, когда быстро пилишь фанеру, только тоном намного ниже. У самца голос басистый; самка уступает ему размерами, и резонатор у нее поменьше, поэтому для чуткого уха голос ее выше и переливы чаще. Довольно долго я издавал хриплые горловые звуки, усиленные большим калебасом, когда Джо Линэйдж, выйдя из бунгало, присоединился ко мне. Постояв рядом, он включил фонарик — и в 20–30 м прямо перед собой мы увидели леопарда!
Я многократно испытывал этот трюк, но леопард, к сожалению, не отвечает сразу. Он может издали совершенно точно засечь место, откуда я подаю сигналы, только с ответом не торопится. Иной раз откликается своим могучим рыканьем через сутки после моего зова, причем с той самой точки, где слышал меня накануне. Поскольку мой более высокий голос по тембру находится где-то между голосом самца и самки, самец, естественно, осторожничает — не соперник ли появился? — но в то же время им владеет нетерпение и любопытство: может быть, это пятнистая прелестница извещает о своем одиночестве и потребности в мужском обществе? Между прочим, в Канхе мне удалось определить расстояние, на котором слышна «леопардова пила». Свыше трех километров через леса и луга! Глухой «дикий» звук внушает почтение, и в Индии известно предостаточно случаев, говорящих о том, что леопарда следует остерегаться.
За тигром, этим могучим двухсоткилограммовым зверем, утвердилась запечатленная в сильно приукрашенных рассказах слава людоеда. Между тем, когда на рубеже XIX–XX столетий в разных концах Индии отмечали случаи нападения хищников на человека, в роли людоеда чаще всего выступал леопард. Причин тут много. Начать с того, что леопард более непринужденно чувствует себя в соседстве с людьми и преспокойно заходит в деревню, чтобы присвоить козу, собаку, курицу и прочую заманчивую живность. Раз наметив добычу, он не останавливается ни перед чем. Во время моих съемок в Гирском лесу в Индии один леопард неоднократно забирался в защищенный двухметровой изгородью загон в деревне Сасан Гир. Зарезал свинью и ушел с ней, прежде чем кто-либо успел вмешаться, проявив изрядную хитрость и силу…
Когда мы с моей группой экскурсантов готовились ко сну на открытой веранде бунгало в Вильпатту, я обычно пересказывал что-нибудь из правдивых историй Джима Корбетта о леопардах-людоедах в Индии. Возможно, после этого моим подопечным не слишком хорошо спалось, но, право же, грех посвящать сну всю ночь, между тем как со всех сторон доносятся звуки, говорящие о разносторонней активности диких животных.
В частности, Корбетт описывает случай, когда леопард прокрался в дом, где двое индийцев сидели и курили в темноте, по очереди затягиваясь из одной трубки. Зверь ухитрился убить одного из курильщиков так, что второй ничего не услышал! В другом случае леопард вскочил как раз на веранду, где спали люди, убил и уволок человека, и никто даже не проснулся…
После таких рассказов на сон грядущий интересно очнуться в половине второго ночи от шума, поднятого около веранды леопардами, как это было однажды со мной и членами другой группы. Утром в десяти метрах от ближайшей кровати можно было видеть отчетливые следы самца и самки, затеявших ночью любовную пикировку возле самого дома!
Несмотря на такую смелость леопардов, в Вильпатту пока не отмечено трагических случаев, хотя вероятность, казалось бы, очень велика. Правда, здесь следует учитывать, что парк богат копытными, которые составляют нормальную добычу леопарда, и что в центральных частях территории никто не охотится (к сожалению, на окраинных участках парка процветает браконьерство). Стало быть, нет недостатка в естественном корме и нет провокаций, которых, разумеется, следует избегать. Что я и старался делать, по возможности. Правда, одно исключение было.
Как я уже говорил, звукозапись составляет важную часть киносъемок, а кроме того, я собирал все голоса животных Шри-Ланки и Индии, какие только мог, для пластинки с наиболее характерными звуками тех областей, где мне довелось работать.
Ранние утра в Вильпатту наполнены дивными птичьими голосами, поздние вечера и ночи насыщены тайной, и для меня великое наслаждение записывать характерные созвучия, состав которых регулярно меняется в зависимости от среды и времени суток.
Однажды вечером, вооружившись магнитофоном и так называемым параболическим рефлектором, я записывал пение местных дроздов, чьи заключительные вечерние аккорды звучат особенно мягко и мелодично. К их голосам начали примешиваться отрывистые крики обыкновенного козодоя, и вскоре на оранжевое вечернее небо наползла свинцовая теш». На пруду позади меня принялись настраивать свои инструменты лягушки, и, добиваясь более ясного звучания, я осторожно, чтобы не спугнуть их, спустился к воде.
Сижу на корточках, нагнувшись над магнитофоном, и слушаю, как лягушачий оркестр приступает к исполнению полифонического концерта. Сижу неподвижно, стараюсь не шевелиться — ведь микрофон с параболическим рефлектором воспримет малейший шелест одежды. Тихо повернув голову, чтобы проверить, насколько окраска вечернего неба приблизилась к полуночной синеве, уголком глаза улавливаю какое-то быстрое движение. Приставляю ко лбу ладонь козырьком, чтобы лучше видеть, но вместо ожидаемых оленей в сумеречном свете различаю сзади наискосок непонятное короткое возвышение, что-то вроде лежащего на земле бревна, которого, как ни странно, раньше не заметил.
Я продолжаю записывать скрипы, свисты, хрипы, бульканье, кваканье земноводных музыкантов и, лишь когда кончается лента, возвращаюсь в бунгало, где путеводной звездой светит керосиновый фонарь.
Наутро я не обнаружил у пруда ни бугорков, ни бревен. Зато там были четкие следы леопарда; у этого зверя заведено вечером подкрадываться к водопою и занимать стратегическую позицию, прежде чем сюда же придут аксисы, чтобы поужинать окаймляющей пруд сочной травой.
Вернувшись в тот вечер в бунгало, где меня ждал обед, я установил штатив с параболическим рефлектором, направил его на пруд и сел за стол. Только я приступил к своей поздней трапезе, как от водопоя донеслись истерические крики оленей. Леопард явно пошел в атаку.
Пожелай он напасть на меня, ему было бы легче легкого осуществить свое намерение. Я сидел на корточках, а это опасное положение. Большинство индианок в Суринаме, ставших жертвами ягуара, были атакованы именно в такой позе, придающей человеку некоторое сходство с естественной добычей и потому располагающей зверя к нападению. Ну а в данном случае леопардом скорее руководило любопытство, и к странному созданию с непонятной широкой воронкой он подкрался ради забавы.
Утром я, по обыкновению, приступил к работе «раньше, чем черт свои туфли надел», как выражаются у нас в Швеции. Но леопард в отличие от черта бродил всю ночь и несомненно был недоволен неудачной охотой.
Итак, я топтал рыхлый белый песок на опушке у пруда, записывая отдельных участников утреннего концерта пернатых. Песок приглушал мои шаги, к тому же я, чтобы лучше слышать, старался двигаться бесшумно; по опыту работы с совами мне было известно, что даже эти изощренные слухачи не слышат добычу, двигающуюся по рыхлому песку. А потому, когда я внезапно появился метрах в десяти от леопарда, это явно оказалось для него полной неожиданностью. Только я обогнул зеленый мысок, как в кустах впереди послышалось негромкое, но весьма категорическое рычание. Протяжный басовитый, ровный звук напоминал жужжание хорошо отлаженного электромотора. Я осторожно установил штатив с рефлектором, направил круглое отверстие параболы на источник звука и записывал рычание, пока оно не затихло. Перемотав затем до конца остаток ленты, выключил магнитофон, потихоньку отступил, чтобы не слишком провоцировать недовольного леопарда, и стал собирать свое имущество. При этом я с досадой обнаружил, что запас магнитной ленты кончился; надо было возвращаться в бунгало за новыми бобинами.
