— Доктор должен рассказать ей все сам. Теперь Джине удалось разглядеть, что именно написано на табличке:

— Хорошо, — подчинился указаниям сестры Радж. — Джина, просто сходи с сестрой. Это очень важно.

— Но я могу хотя бы одеться?

— Я подожду вас, — твердо заявила сестра.

— Не надо, — ответила девушка, — я и сама знаю дорогу, дойду.

— Вы не понимаете, — вмешался в разговор неизвестный Джине мужчина, — это приказание доктора.

К моменту, когда Джина, надев костюм и тапочки, вышла из комнаты, мужчина по-прежнему ждал ее в коридоре, привалившись к стене.

— Пошли, — бросила на ходу ему Джина. — Вы не хотите даже намекнуть мне, что стряслось? — спросила она через некоторое время, оглядываясь через плечо.

— Нет, мэм, я на службе.

— Ну ладно.

Они миновали один зал, второй, прошли по коридору, когда до ушей Джины донеслись взволнованные голоса, напоминавшие текущую меж деревьев бурную реку.

— Что… так поздно… я не… никогда не слышал… какой-то курорт… идиоты… правильно… в такое время…

В конце коридора, там, где находилась амбулатория, рядом с дверью толпились люди. Джина узнала нескольких туристов, а подойдя ближе, поняла, что здесь только туристы и никого из обслуживающего персонала с ними нет. Протискиваясь к двери, Джина отметила, что все они вчера были на прогулке.

— Что происходит? — повернулась она к медбрату.

— Доктор Харпер все объяснит вам, — ответил тот, указывая на дверь и делая шаг назад.

— Эй! Вы далеко? — позвала его Джина.

— Мне нужно обойти еще троих, — бросил, не оборачиваясь, незнакомец.

Джина повернулась к туристам, которые угомонились и смотрели на нее со смешанным чувством гнева и страха.

— Прошу прощения, — девушка аккуратно ввинтилась в толпу.

— Что происходит, мисс Точман? — осведомился у нее потерявшийся на прогулке мистер Карлин. — Какие-то настоящие гестаповцы выволокли меня из кровати!..

— Да, и меня тоже, — встряла мисс Гледвейл, женщина с отказавшим фотоаппаратом.

— Сейчас узнаем, — заверила взволнованных туристов Джина. — Доктор Харпер не из тех, кто стал бы вытворять такие вещи, не имея серьезных оснований. Дайте мне поговорить с ним, и я уверена, что скоро ситуация прояснится.

Точман прорвалась в небольшую приемную. В приемной также сидели туристы, вернувшиеся с прогулки по Луне. В приемном окошке виднелась головка Джо Хамод, сегодня была ее смена.

— Все на ногах, — заметила Джина. — Джо, что случилось?

Женщина огляделась вокруг, наклонилась к Джине и шепотом затараторила:

— Около двадцати минут назад Харпер получил сообщение от Администрации, а затем всех велел собрать.

— Что-то срочное по медицинской части? Но ведь ни один из этих людей не пострадал от ожогов или кровотечений. Никак не могу взять в толк…

— Джина, я не могу ничего сказать тебе. Знаю лишь, что Харпер хочет увидеть тебя первой. Так что давай вперед.

Женщина открыла замок, и дверная панель откатилась в сторону. На Джину повеяло острыми запахами нашатыря и пропитанных мазями ватных тампонов.

Доктор Харпер, похожий на некрасивого гнома в своем белом халате, надетом на клетчатую хлопковую рубашку, поглядывал озабоченно из-за очков. Его и без того непривлекательный вид подчеркивала тяжелая серая щетина на подбородке и щеках. Не вставая, он знаком руки предложил девушке сесть.

— Добрый вечер, или, точнее, уже доброе утро, Джина. Как рука?

Шесть месяцев назад Джина сломала себе предплечье. Ее кар застрял в небольшой яме неподалеку от комплекса, и ей пришлось самой вытаскивать колесо. Обычная лунная проблема: когда работаешь в условиях гравитации, составляющей лишь одну шестую от земной, даже бывалые лунные жители, подобно Джине Точман, забывают порой о разнице между весом и массой.

На поверхности Луны Джина могла в принципе поднять стальное колесо: ось, на которой оно было расположено, плюс собственный вес конструкции составляли порядка четырехсот сорока килограммов на поверхности Земли. Семьдесят три килограмма лунного веса также составляли немалую величину, но Джине требовалось только перевалить кар через расселину и пустить его вниз. Как раз здесь природа и сыграла с ней злую шутку, поскольку машина обладала полной инерцией почти девятисоткилограммового земного веса. При боковом движении Джина и сломала себе руку.

Девушка поежилась, вспомнив текущий по телу ток, когда Харпер проводил электротерапию.

— Все в порядке, доктор. Однако мне кажется, что вы подняли среди ночи меня и туристов совсем не для того, чтобы поинтересоваться состоянием моей руки, разве не так?

Харпер смотрел Джине прямо в глаза. Ей нравилась в старике его прямота.

— Так, так… Я хочу, чтобы ты прошла краткое обследование. И остальные тоже. Мы возьмем немного крови, пробу костного мозга, посчитаем количество эритроцитов и лейкоцитов…

— Лейкоциты? Что, есть подозрения на инфекцию? У нас на курорте появилась болезнь типа чумы? Или респираторные заболевания? Может быть, это связано с воздушными аппаратами туристов или…

— Джина, спокойнее… Нет, болезнь незаразна, по крайней мере хоть на этот счет можно не волноваться. Администрация сообщила подробности радиоинтерференции второй половины вчерашнего дня и сегодняшнего утра, в результате которой, кстати, пострадали все наши периферийные системы. Все, что не было надежно укрыто и находилось на поверхности, практически уничтожено. Так или иначе, кто-то из наших шишек прочитал доклад с обсерватории Коперника. Похоже, что их большая тарелка также потеряла приемник — он сгорел, — и высказывается мнение, что причиной тому может служить волна гамма- или рентгеновских лучей, что, если на то пошло, сопоставимо с ущербом, который мы понесли. Они сообщили также о бомбардировках космических лучей и насыщенных энергией частиц. Короче, все это в комплексе привело к тому, что умники из Администрации наконец-то задумались: а ведь высокие дозы сильного ультрафиолета не приносят пользы человеческому телу. И забили эту информацию в партию утренней почты для меня. Вот остолопы! Какое счастье, что я не мог заснуть и болтался здесь, решив разобрать корреспонденцию. Полагаю, ты и твоя группа могли заработать дозу облучения.

Джина почувствовала, как по телу пробежали мурашки.

— И насколько большую?

— Не могу сказать, пока мы не сделаем проверку. Обычно первым симптомом являются изменения в химическом составе крови и лимфатической системе. Как я говорил, мы проверим количество лейкоцитов. Если они не начнут уменьшаться в течение семидесяти двух часов, то, возможно, все и обойдется.

— Лучевая болезнь! — вырвалось у Джины.

— Верно, — кивнул Харпер. — Количество лейкоцитов является самым надежным показателем, но предупреждаю: обязательно сообщи, если почувствуешь озноб, частые позывы к рвоте или на теле появится непонятного происхождения сыпь или ожог.

— Я кое-что читала об этом. Поражение слизистых оболочек тканей, выпадение волос…

— Это не сразу, сначала лейкоциты… Но я настаиваю, чтобы ты сообщила мне о всех необычных ощущениях.

— Что вы собираетесь сказать им? — Джина кивнула головой в сторону приемной.

— Не так много, как тебе. Администрация хочет, чтобы туристы ничего не знали. Мне запрещено даже упоминать слово «радиация». Боссы желают, чтобы я преподнес это как обычную проверку.

— Поэтому-то вы их и подняли всех на ноги среди ночи? — улыбнулась девушка.

— Время жизненно важно, Джина, мне срочно необходимо провести анализ на лейкоциты.

— Понимаю.

— Необходимо придумать какую-нибудь глупость… такое, что не вызовет тревоги и не повлечет за собой вызова в суд… Ты упомянула воздушные аппараты — могу я сказать, что мы нашли некую инфекцию в воздухозаборниках? Каких-нибудь вирусов или мутировавшую плесень?

— И вы полагаете, доктор, что это не повлечет за собой иска за преступную халатность?

— М-м… пожалуй, ты права.

— Почему бы вам не сказать им правду? — спросила Джина.