— Что я должен сделать?

— Сходить и принести мне поесть. Я ужасно голодна. И еще притащи какую-нибудь миску — только чистую.

— А почему ты не можешь пойти со мной в дом и поесть нормально?

— Ни за что! — заявила Бекки. — Тогда у нас ничего не получится. Они обязательно помешают нам — ведь они знают, кто я такая.

— Помешают? Чему же они помешают?

— Пока еще точно не знаю. Потом все объясню. Но как бы там ни было, не говори никому, что я здесь.

Я посмотрел вверх на клочок пасмурного неба, неровно очерченный верхушками деревьев.

— Наверное, дождь пойдет, — заметил я.

— Ну, значит, я промокну, — вздохнула Бекки. — Так ты точно никому не скажешь?

— С какой это стати я стану кому-то говорить?

Дядя Джордж застал меня за поисками еды и миски. Когда он спросил меня, чем я занимаюсь, я вполне честно ему ответил:

— Вот, ищу что-нибудь поесть.

— Ладно, когда поешь, зайди в библиотеку — нам надо потолковать, — сказал он.

Свершилось! Наконец-то он сподобился объяснить мне, что происходит. Может, хоть теперь мне удастся сложить из всех этих обрывков цельную картину.

— Пойдем лучше сейчас, — предложил я. — Перекусить я могу и попозже.

Он согласно кивнул, и мы отправились в библиотеку.

Скажу сразу: рано я радовался. Разговор наш был весьма далек от проблемы войны в черной зоне и судьбы моих родителей. Почему-то именно сейчас дядя Джордж решил преподнести мне пространный урок оборотневедения.

Впрочем, надо отдать должное, урок был совершенно захватывающим. Я просто в рот ему смотрел все время, пока он объяснял и показывал. Я узнал, например, что настоящий оборотень умеет перевоплощаться тогда, когда ему это понадобится, и полная луна совершенно не нужна. Еще я узнал, что превратиться можно не только в волка, хотя это и самое простое. Хороший оборотень способен принять практически любой облик — разумеется, в рамках собственной массы и после определенной тренировки.

Слушать дядю Джорджа было так интересно, что я совершенно потерял счет времени и не заметил, как пролетела добрая пара часов. Наконец он закончил и добавил:

— Наверное, теперь уже и перекусывать ни к чему — и так обед скоро.

Какой же я кретин! Я сразу же вспомнил про Бекки, которая сидела там одна — голодная и холодная — и ждала, пока я принесу ей миску.

— Нет, я все-таки чуть-чуть перехвачу, — бросил я на ходу, пока шел к двери.

Дядя Джордж несколько странно взглянул на меня, а затем сказал:

— А я-то думал, ты захочешь задать мне еще какие-нибудь вопросы.

— А разве я получу на них ответ?

— Пока нет, — ответил он. Я пожал плечами:

— Ну вот, собственно, так я и думал.

— Потерпи еще немного, — вздохнул он, провожая меня глазами. — Пойми, есть причины, чтобы не говорить тебе.

Я кивнул:

— Не сомневаюсь. Ну что, я пошел?

Дядя Джордж открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом, очевидно, передумав, закрыл его и просто пожал плечами. Я повернулся и вышел из комнаты.

По дороге в кладовую я размышлял — а может, в последний момент он действительно чуть не сказал мне больше, чем собирался сначала? Наверное, жалеет меня… Да какая теперь разница? Самое главное я все равно уже знаю.

Однако надо торопиться. Я вбежал в кладовую, быстро отрезал для Бекки по куску хлеба и сыра, а потом еще захватил пару яблок. Завернув все это в льняную салфетку, взял с полки небольшую миску и уже собрался идти, как вдруг услышал доносящиеся со двора знакомые выкрики. Я спрятал еду и миску под рубашку и вышел из дома.

Барри я обнаружил за конюшней, где он облюбовал себе ровную площадку. Насколько я знаю, то, чем он занимался, называется «ката» — попросту говоря разминка, во время которой он изо всех сил махал руками и ногами, перемежая все это криками «ки-я!» Должен признаться, довольно красивое зрелище.

Впрочем, мои мысли занимало сейчас совсем другое: говорить или не говорить ему про Бекки? С одной стороны, я не знал, что она там задумала и к чему это все приведет. С другой стороны, Барри был нам не чужой и с самого начала принимал во всем участие — то есть был готов помочь. Смущало меня лишь одно: вдруг он вобьет себе в голову, что его долг — рассказать про Бекки Кендаллам?

Почему я принял тогда именно такое решение?.. Потом я думал об этом. Может, я просто доверял ему? Или все дело в том, что мне пришлось пройти мимо него по пути к Бекки, и он заинтересовался, куда я иду?

Пока мы с Барри шли к тому месту в лесу, я рассказал ему про Бекки и про то, что узнал.

— Мне было очень тебя жаль, — хотел извиниться Барри, — но Том попросил меня не говорить об этом. Понимаешь, он мой шеф…

— Понимаю, — сказал я.

— Он думал, что ты будешь крутить ручку до последнего, пока не выйдешь на их частоту. И тогда переместишься к ней и…

— Правильно он думал, — вставил я.

— …и наломаешь там дров.

— И это тоже запросто, — согласился я.

— Но я рад, что ты теперь все знаешь.

Я молча кивнул. Мне было не по себе, потому что мы уже подходили к тому месту, где я оставил Бекки. Я очень быстро нашел поваленное дерево, однако там никого не было. Тогда я огляделся вокруг — Бекки как сквозь землю провалилась. И только спустя несколько секунд я сообразил, что некий предмет, который я поначалу принял за валун или пень, и был ею. Бекки сидела на корточках и не двигалась.

— Послушай, — окликнул я ее. — Ты уж меня прости, но раньше я просто не мог вырваться…

— Знаю — я все вычислила, — подняв голову, сказала она. — Давай мне еду и постарайся не наступить на мой рисунок. Привет, Барри.

Подойдя поближе, мы увидели, что Бекки окружила себя со всех сторон сложным узором из переплетенных линий, которые она нацарапала прямо на земле. Возле ее правой руки лежала какая-то сырая на вид палочка, а с левой стороны возвышалась кучка таких же сухих. Барри остановился и стал с подозрением и опаской разглядывать все эти художества. Я аккуратно, стараясь не наступать, прошел между линиями и отдал Бекки все, что принес. Завтрак она взяла, а миску вернула со словами:

— Иди и вымой ее в ручье. Потом наполнишь на две трети водой и принесешь сюда.

Пока я ходил к ручью, где-то вдалеке несколько раз громыхнуло, но дождь все не начинался. Я вернулся к Бекки, которая еще продолжала есть, и осторожно, стараясь не расплескать на рисунок, поставил перед ней миску с водой. И тут мой желудок — видимо, почувствовав близость еды — властно дал о себе знать. Как же я забыл — сам-то я тоже не обедал. Эх, надо было брать больше!

Бекки протянула мне пустую салфетку и яблочные огрызки.

— Убери, пожалуйста, — попросила она.

— Хорошо, — сказал я. — А потом что?

— А потом жди, — ответила Бекки. — Вон там. — Она махнула рукой в сторону, где сидел в траве Барри.

Сначала я зашвырнул огрызки в кусты, а салфетку сложил и засунул в карман. Затем пристроился на корточках рядом с Барри, и мы стали ждать.

— Что она делает? — прошептал он.

— Похоже, просто пялится на миску с водой, — сказал я.

Это продолжалось довольно долго, но идиллию прервал раздавшийся со стороны дома звон колокольчика — звонили к обеду. Почти сразу же мы услышали, как позвали сначала меня, а потом Барри. Это был голос тети Мерил.

Барри тихонько выругался себе под нос и поднял на меня вопросительный взгляд.

— Нам нельзя идти, — сказал я.

— Знаю, — ответил он. — Но они ведь могут отправиться нас искать?

— Давай подождем и тогда увидим.

Через несколько минут тетя позвала снова. И опять мы не подали никаких признаков жизни. Но уже вскоре Бекки скомандовала:

— Идите сюда.

Мы встали и осторожно прокрались к ней по лабиринту рисунков. Продолжая сидеть и даже не повернув головы в нашу сторону, Бекки сказала:

— Теперь я поняла, что произошло. Положение совершенно безвыходное…

— Что ты имеешь в виду? — спросил Барри, когда пауза начала перерастать в неловкое молчание.