— Какие мы быстрые, — сказал он и тоже поднял руки.

— Что с Агатой? — спросила Бекки. Некоторое время он молча сверлил ее взглядом, как будто взвешивал про себя, не будет ли слишком опрометчиво сказать ей правду. Затем ответил:

— Не знаю. Наш контакт оборвался, как только начали обстрел. Может, ее ранило. А может, и убило. Во всяком случае я ее больше не чувствую.

И тут я почти физически ощутил, как между ними повисло в воздухе страшное напряжение, как будто они сцепились в поединке по армреслингу. Только при этом они стояли на приличном расстоянии друг от друга и состязались обеими руками.

Я начал потихоньку продвигаться поближе к транскомпу. Мужчина — теперь я знал, что его зовут Ворон, — бросил на меня взгляд, в котором читалось явное намерение мне помешать. Однако почти сразу он сморщился и снова повернул голову к Бекки. Я сделал еще один шаг, смутно осознавая, что только что избежал чего-то поистине ужасного. Тем не менее каждое движение давалось мне с трудом.

— А ты сильная, детка, — заметил мужчина. — Бекки, да? Но ты уже подустала — заметно подустала…

— Так же как и вы! — заявила Бекки.

— Но я ведь все равно сильнее, да и знаю побольше твоего.

Он сделал шаг вперед. Бекки отступила. С обоих ручьями лил пот.

Я поискал глазами какой-нибудь предмет, подходящий для того, чтобы разбить транскомп. Вон там есть лопата — но она лежит слишком близко к Ворону… И тогда я решил, что единственно верным решением будет просто скинуть машину со стола. Я уперся в нее обеими руками и подтолкнул. Машина не сдвинулась с места. Она была жутко тяжелая…

Ну хорошо же. Бекки снова отступила — Ворон продолжал на нее надвигаться. В это время я ухватился за край стола и попытался приподнять его. Он приподнялся лишь чуть-чуть, самую малость. Барри пошевелился и застонал.

Тогда я повернулся к столу спиной и снова ухватился за край. Затем согнул колени, слегка присел и изо всех сил попытался разогнуть ноги.

Бекки опять отступила — на этот раз к самой стене. Прижавшись к ней, она подняла руки к лицу и стала тихо всхлипывать. Ворон засмеялся.

— Неплохо, детка, неплохо, — сказал он и вышел вперед, — но и недостаточно хорошо…

Мне казалось, что руки у меня выскочат из суставов — но ножки стола начали наконец отделяться от земли. Ворон, кажется, заметил это, потому что он тут же отвернулся от Бекки и вперил свой взгляд в меня. Я сразу почувствовал тогда, что он хочет меня убить, поэтому налег на стол еще сильнее. Где-то на полу снова зашевелился Барри — кажется, он пытался встать, но был еще слишком слаб, чтобы прийти мне на помощь.

И вдруг… Полог палатки откинулся, и внутрь одним прыжком влетел здоровенный серый волчище.

Я сделал последнее отчаянное усилие. Стол наконец поддался, и транскомп с грохотом рухнул на пол. В это время Ворон уже лежал лицом вниз, а возле его шеи клацали огромные клыки и раздавалось глухое рычание дяди Джорджа.

Насколько я понял, в ту ночь мы все погибли, а потом нас там же и похоронили. Но я отлично помню, как убегал через дыру, которую прогрыз дядя Джордж в дальнем конце палатки; на одной руке у меня висел Барри, на другой — Бекки. В это время как раз начался очередной артиллерийский обстрел. Сначала мы кое-как добрались до деревьев, где можно было немного укрыться, а потом перебежками рванули в сторону гор.

Почти до самого рассвета мы ползли вверх по склону. Затем свернули направо и двинулись к расположению партизан. А когда уже совсем утром мы все-таки дошли до них — началось наступление на лагерь «черных».

Мы стояли и смотрели, как длинными шеренгами по склонам спускаются тысячи и тысячи воинов, которые, видимо, собрались сюда со всех белых зон. Вскоре обстрел прекратился, зато теперь до нас с поразительной ясностью доносились все звуки боя.

Не знаю, сколько мы так простояли, но в конце концов лагерь «черных» был взят. После этого наши войска сразу же двинулись к энергетическому объекту. Вид у станции был совершенно не жилой — будто ее населяли гномы, которые прячутся от дневного света. Впрочем, и сдали объект почти без борьбы. Видимо, все это время защитники станции наблюдали за ходом сражения и решили, что положение их безвыходно.

Только сейчас, когда исход битвы был уже ясен, я почувствовал, насколько мне жарко — на небе уже вовсю светило солнце. По высоте его я понял, что мы проторчали на склоне несколько часов, хотя для нас они пролетели, как одно мгновение.

Мы немного не дошли до расположения партизан — вернее, до места, где еще вчера они располагались, поэтому теперь снова зашагали по склону горы. Чем ближе мы подходили к лагерю повстанцев, тем чаще нам попадались на пути воронки от снарядов и груды развороченных камней. Дядя Джордж уже принял свой обычный человеческий облик и оделся в какую-то одежду, которую нашел в разрушенной палатке.

Запах моих родителей мы с ним учуяли одновременно. Оба рванули вперед и обогнули каменный выступ… Там прямо на земле, прислонившись спиной к большому валуну, сидел мой папа — на голове его белели бинты. Рядом, завернутая в одеяло, спала мама.

Мы с Бекки скорее бросились к ним и почти свалились в их объятия. Барри чуть отстал, но на лице его была счастливая улыбка.

Дядя Джордж прищурился на маму, затем на отца.

— Хлопотная выдалась ночка… — сказал он.

Ни Барри, ни Бекки сильно не пострадали от поединка с Вороном. Даже моя мама с честью вынесла дуэль с чародеем, хотя и сильно устала. Впрочем, поводов для усталости у нее было предостаточно и без него.

Мне она шепнула очень тихо, что решилась на обман, потому что думала — так для меня будет лучше. На это я возразил ей — я достаточно большой, чтобы разобраться в любой ситуации.

В ответ она лишь согласно кивнула. Дядя Джордж уже успел рассказать ей про все, что мы сделали.

— Больше — никаких секретов, — заверила меня она. — Обещаю.

Ну что я мог ей сказать? Что я доволен? Для меня это был просто урок взросления — больше ничего.

— Главное, теперь ты в безопасности, — улыбнулся я.

Наконец-то мы могли поговорить с дядей Джорджем. Оказалось, что еще во время нашего урока оборотневедения он заподозрил неладное. А уж когда мы не явились на призывы к обеду, он и вовсе решил, что пора обследовать окрестности. Приняв самый что ни на есть незаметный облик, он нашел нас и стал вести наблюдение. Стоило ему увидеть среди нас Бекки, как он сразу понял, что мы собрались делать. Поэтому когда дело пошло к перемещению, он просто прокрался следом за нами — сначала по узорам на земле, потом по туману.

Папа попросил Бекки рассказать ему всю историю с самого начала. Я-то думал, он расстроится из-за того, что тому «черному» все-таки удалось уйти, но он почему-то больше всего забеспокоился, когда сестренка упомянула про доктора Вейда.

— Доктор действительно говорил, что у него в папке появился какой-то новый материал?

— Да, — ответил я. — Он прямо весь дрожал — так ему хотелось поскорее его просмотреть.

Папа поднял глаза к небу и что-то замычал себе под нос, как делал обычно, когда пытался прикинуть что-то в уме. Затем перевел взгляд на маму:

— Значит, примерно утром он должен отбыть домой… Очень может быть, что он еще там — тем более если поздно лег спать.

Она кивнула:

— Понятно. Я готова. Они оба встали.

— Пошли. Надо спешить.

Они бросились к транскомпу, и дядя Джордж согласился побыть немного в роли оператора, а заодно посмотреть, не прибывают ли еще наши. Проверив несколько частот, он сказал, что приток сил продолжается. Перед тем как я переместился, дядя стиснул мне плечо.

— На днях надо встретиться — хочу дать тебе еще несколько уроков, — произнес он.

— Ну конечно, — ответил я. — Спасибо тебе за все. И дядя Джордж улыбнулся — первый раз в жизни я увидел, как он улыбается.

Можно было и не торопиться. Когда мы вернулись домой, доктор Вейд еще спал. Таким образом, у нас как раз оставалось время, чтобы помыться (а некоторым и побриться) и приступить к приготовлению плотного завтрака.