Я снова перевел внимание на пролегающие неподалеку пути.

Скользнул внутрь компьютерной сети… Туда, обратно… Через, вдоль…

Меньше чем через час должен был пройти поезд. Но пассажирский. Клик. Через три часа еще один. Смешанный. Клик. Через пять часов грузовой. Последние два направлялись в Мемфис. Клик.

Повернувшись, я двинулся к железной дороге. К западу от линии стояли деревья, и, решив, что там подождать удобнее, я свернул к небольшой рощице.

Оценку для того парня в студенческом городке я узнал отнюдь не из чистого альтруизма. Если его вдруг станут расспрашивать, не встречал ли он кого-нибудь постороннего, он будет думать обо мне как о своем, университетском, как о человеке, оказавшему ему услугу.

Я перебрался через пути и, выбрав укромное место, уселся там в тени деревьев, отмахиваясь от комаров и проглядывая хранящиеся в памяти компьютера данные о третьем поезде. Оказалось, его должны сопровождать три человека — в локомотиве, в грузовом отсеке и в служебном купе последнего вагона, — но, насколько я понимал, обычно они собирались втроем в каком-нибудь удобном месте и резались в карты. Короче, поездом я мог добираться в такой же безопасности, как и на грузовике. В том, что я выбрал, было двадцать два грузовых вагона и три пустых пассажирских, которые доставляли в Мемфис.

Возникал вопрос, где лучше подсесть? Все зависело от того, где разместились трое сопровождающих, но я надеялся узнать это, когда поезд «неожиданно» остановится. Разумеется, мне хотелось устроиться в пассажирском вагоне.

Вводить в компьютер остановку поезда было еще рано: какой-нибудь слишком бдительный оператор мог заметить изменение в программе. Я продолжал сидеть, прислушиваясь к голосам птиц и наблюдая за облаками на востоке. Пытался решить, какие действия предпринять дальше, и думал о Коре…

Вибрацию, передающуюся по земле, я почувствовал задолго до появления первого поезда, потом он пронесся мимо, рассекая воздух, и снова затих вдали. Я сверился с компьютером и узнал, что второй и третий по-прежнему идут по расписанию. Когда я проверял эти данные, на какую-то долю секунды мне показалось, что из недр компьютерной сети за мной снова наблюдает что-то расплывчатое и неуловимое. Я тут же скользнул обратно и вернулся к размышлениям о ближайшем будущем.

Вскоре я задремал и проснулся, только когда появился второй поезд. Солнце заметно сместилось к западу. Колени и плечи у меня немного ныли от долгого лежания в неудобной позе. Во рту пересохло.

Я потянулся, щелкая суставами, и проводил второй поезд взглядом. Потом проверил свой. Он уже приближался, по-прежнему по расписанию. Я запрограммировал остановку, взяв в качестве ориентира ближайший электронный указатель дистанции, и пожалел, что не додумался купить в студенческом городке хотя бы пару плиток шоколада и банку кока-колы. Потом, пожевывая стебелек травы, принялся вспоминать, когда мне в последний раз приходилось ездить по железной дороге.

Наконец поезд прибыл и начал тормозить, следуя моим указаниям. Послышался визг колес, земля вздрогнула. Замедляя ход, проплыл мимо локомотив, потом еще несколько вагонов, и весь состав замер. От вагонов падали длинные тени, и я изготовился бежать.

Слева послышались голоса. Из служебного купе выбрался сопровождающий. За ним еще один. Он что-то прокричал третьему, который остался в купе, затем первые двое посовещались и, разделившись, двинулись к голове поезда по обеим сторонам пути.

Я скользнул в компьютер локомотива. Как раз в этот момент кто-то запрашивал его о причине остановки. Видимо, пока двое сопровождающих искали какое-то объяснение вдоль состава, третий занялся проверкой систем. Человек, который шел с моей стороны, заглядывал под вагоны и между ними, решив, видимо, лично проверить состав до самого локомотива. Я заставил открыться двери ближайшего пассажирского вагона, метнулся через насыпь, вскочил внутрь и тут же отпустил створки.

Долго ждал в волнении и неуверенности, опасаясь, что меня заметили. В моем вагоне было темно, так же как и в двух других. Я сел у одного из окон, выглядывая над нижним краем наружу. Прошло несколько минут, и я задышал спокойнее. Но только минут через десять до меня донеслись звук шагов и шорох гравия с правой стороны. Я съехал еще ниже на сиденье и продолжал ждать. Вскоре слева прошел второй сопровождающий.

Я глубоко вздохнул, сбрасывая с себя напряжение, и снова проверил компьютер. Однако лишь когда команду «Стоять до последующего распоряжения» сняли и вагон дернулся, я по-настоящему расслабился. Поезд медленно пошел вперед, набрал скорость, и движение стало более равномерным. Я снова сел прямо.

Когда локомотив разогнался, я встал и осмотрел все три вагона, потом решил, что останусь в самом первом, чтобы услышать, если кто пойдет из конца поезда. У меня не было уверенности, что сквозь шум движения это мне удастся, но так казалось спокойнее.

Затем я сел и проскользнул в центральный компьютер, отвечающий за движение на этом участке дороги. Стер все упоминания о непредвиденной остановке и заменил их просто сведениями о том, что поезд запаздывает. Прямо на моих глазах компьютер сформулировал и передал локомотиву корректирующую команду. Поезд тут же увеличил скорость. Если никто из операторов не заметил изменений до тех пор, пока они не стерлись, я был в относительной безопасности. Мне начало казаться, что я успешно овладеваю искусством маскировки.

За окном проносились бескрайние поля и фермы. Пока мне везло, и я чувствовал, что какие-то шансы на успех у меня есть.

— Кора, я уже в пути, — произнес я вслух под размеренные сухие смешки вагонных колес.

Солнце медленно падало на запад, уходя в забвение где-то над теми местами, куда я и направлялся.

Так я и задремал под убаюкивающий телеграфный регтайм вагонных колес. Спать в общем-то не хотелось, поскольку я хорошо отдохнул, дожидаясь поезда, но меня охватило какое-то бездумное оцепенение, а руки и ноги налились тяжестью. Видимо, просто реакция на быструю смену событий последних дней. Слишком многое случилось за очень короткий промежуток времени. Я пережег слишком много адреналина, прожил и пережил слишком много потрясений. И я понимал, что это еще не все, но разум восставал против необходимости готовиться и строить планы. Мне хотелось просто сидеть, ни о чем не думая, и разглядывать сумеречные пейзажи за окном.

Довольно долго я именно этим и занимался, заложив руки за голову и вытянув ноги.

Не уверен, сколько прошло времени, потому что я не без наслаждения претворял в жизнь великий таоистский принцип «ву вей» — ничегонеделанье, — но совершенно неожиданно у меня возникло ощущение, словно я нахожусь в саду. Энн выбрала не самое удачное время, чтобы вдруг обрушивать на меня философию просвещения, и я мгновенно насторожился.

Вокруг плавали вполне достоверные изображения цветов, в воздухе чувствовалась сильная смесь их ароматов. Даже при всей моей настороженности я в первый момент растерялся от этого ворвавшегося в мои ощущения цветочного хаоса.

— Энн? — произнес я, нащупывая твердую почву. — Что ты задумала на этот раз?

В ответ — молчание и все то же буйство красок и запахов, медленно меняющее структуру, словно орнамент в калейдоскопе.

Потом, заполнив все мои мысли, прорвалась безмолвная нотка страха. Я чувствовал за ней Энн, хотя мне казалось, что она лишь частично уделяет мне внимание.

— Энн?

— Да. Я пропала… — донесся до меня ее голос вместе со смутным ощущением боли.

Цветы начали меркнуть, запахи стали тоньше…

— Больно… Вот! Я его остановила!

— Энн! Что происходит, черт побери?

— Он здесь… Малыш Уилли пришел по мою душу.

В это мгновение что-то в моих ощущениях перевернулось. Я очутился рядом с ней, вместе с ней, как в прошлом случалось всего несколько раз. Я чувствовал себя гостем в ее разуме, смотрел ее глазами, слушал ее ушами и чувствовал ее боль…