Ницше утверждает, что бог умер, а Дионисий говорит: «Он не живет, и не есть он жизнь». Есть ли какая-либо разница между этими утверждениями? По сути, утверждение Дионисия обладает куда более глубоким смыслом, поскольку, утверждая, что бог мертв, вы соглашаетесь с тем, что раньше он был жив. По крайней мере, до сих пор он был жив, возможно, он был при смерти, но все же оставался в живых. Ницше соглашается с тем, что до сих пор он был жив, а сейчас он мертв. Но Дионисий говорит, что он никогда не жил, он не живет сейчас и никогда не жил, равно как и не является жизнью.

Во многом он глубже остальных мистиков. В Упанишадах говорится, что бог — это не время. У Иисуса однажды спросили: «Что будет самым необыкновенным в Царстве Божьем?» Он ответил: «Не будет времени». В Евангелиях это высказывание не приведено, мы узнали о нем от суфиев. Оно очень нравилось Гурджиеву. В Упанишадах повсюду говорится: «Выйти за пределы времени означает познать бога, ибо он — вечность».

Дионисий говорит:

И конечно, его утверждение гораздо более глубоко, нежели все утверждения Упанишад о боге как вечности: о том, что он вечен, что он не имеет ни конца, ни начала, что он существовал, существует и будет существовать всегда. Почему его утверждение более глубоко? Обычно время означает нечто преходящее, ограниченное; оно приходит и уходит. Вечность же — это то, что ниоткуда не приходит и никуда не уходит, она есть всегда. Она не кратковременна, она постоянна, абсолютно постоянна. Но откуда берется эта идея постоянства? Эта идея является производной от идеи времени. Что такое эта ваша вечность? Отсутствие времени. Но это определение, само это определение основано на идее времени.

Если вы обратите внимание на определения, вы будете очень удивлены, поскольку все они представляют собой тавтологии. Если же вы обратитесь к словарю, чтобы узнать, что такое материя, там будет написано: «не-сознание». Затем попробуйте справиться о том, что такое сознание, и в словаре будет написано: «не-материя». Все остается неопределенным. Вы не знаете, что такое материя, вы не знаете, что такое сознание. Когда речь идет о том, чтобы дать определение материи, вы просто берете за основу слово «сознание», смысл которого настолько же неизвестен, неясен и неопределим, как и смысл слова «материя». Вы пытаетесь определить одно неопределимое понятие с помощью другого понятия, которое тоже неопределенно. Но именно таков весь наш язык.

Если у вас спросят: «Что такое свет?» — вы ответите: «Это отсутствие тьмы». А когда вас спросят: «А что такое тьма?» — вы ответите: «Отсутствие света». И вы чувствуете, что все в порядке, полагая, что дали верные определения. Но на самом деле вы просто обманули своего собеседника, а заодно и себя. Вместо того, чтобы согласиться с агнозией, со своим невежеством, вы притворились знающим и тем самым ввели себя в заблуждение. Вот так мы и даем определения.

Очень редко появляется такой человек, который останавливается, делает паузу и обращает внимание на слова. Все слова обманчивы.

Д. Г. Лоуренс гулял с ребенком в саду. Ребенок его спросил:

— Почему деревья зеленые?

Любой современный образованный человек ответил бы: «Они зеленые из-за хлорофилла». Но Д. Г. Лоуренс остановился, закрыл глаза, несколько секунд помолчал, размышляя, и ответил:

— Они зеленые, потому что зеленые!

Тогда мальчик сказал:

— Это верно, совершенно верно! Именно так я и думал всегда, но, когда я спрашивал об этом, мне постоянно давали какой-нибудь другой ответ. Вы первый человек, ответ которого нравится мне целиком и полностью. Они зеленые, потому что зеленые!

В каком-то смысле это не ответ, а признание своего невежества. Лоуренс говорит: «Я не знаю. Они зеленые, потому что зеленые!»

Так поступают все настоящие искатели истины. Иначе нам придется все время метаться между временем и вечностью, между жизнью и смертью, между тьмой и светом. И мы будем продолжать давать определения, ходя по кругу, а в результате все останется по-прежнему неопределенным. И все же каждый продолжает верить в то, что все ясно и четко определено. Мы хотим в это верить; мы недостаточно смелы для того, чтобы жить в неведении. Чтобы жить в неведении, необходимо недюжинное мужество. Но тот, кто готов жить в неведении, испытывает невероятный восторг, поскольку его тишина бесконечна, а глубина неизмерима.

Знание поверхностно, а незнание глубоко. Знание лежит на поверхности, а незнание приводит к бездонной пропасти. С незнанием вы начинаете падать в пропасть существования. Дионисий дал нам одно прекрасное слово — агнозия — «незнание». Таков мир мистика

В Упанишадах сказано: «Бог есть сатчитананд». Сат, чит, ананд — его определяют через эти три слова. Сат — это истина, чит — сознание, а ананд — блаженство. Никто никогда еще не осмеливался сказать, что бог не есть истина, кроме Дионисия. Он говорит: «…ни истина». Отрицать больше нечего.

В индийских рукописях встречается еще одно определение: сатьям, шивам, сундарам. Бог есть истина, бог — добр, бог — прекрасен. Но Дионисий отрицает все качества, все возможные качества. Отсюда этот длинный-предлинный ряд отрицаний:

Он не хочет оставить вам ни единой лазейки; иначе вы скажете, что бог — это мудрость, прагья. Об этом говорится в Упанишадах и Ведах: бог — это чистая мудрость.

Бог не един. Шанкарачарья говорит, что бог един, что он — не-двойственность, он — единство. Дионисий говорит, что он не един, а также не является единством.

Иначе вы могли бы сказать, что бог есть не что иное, как божественность, качество божественности. Он отрицает и это тоже. Он отбирает у бога все, все мыслимые качества.

После стольких отрицаний он приходит к отрицанию самой идеи христианства. Он не мог сказать об этом прямо, но после стольких отрицаний, после такого обилия тумана он может косвенным образом высказать нечто такое, чего христианская церковь никогда бы не допустила, будь это сказано напрямую. Теперь же, когда он успел заявить о том, что бог не является ни истиной, ни мудростью, ни порядком, ни единством, ни величием, ни могуществом, ни душой, что можно возразить после стольких отрицаний — и таких великих отрицаний? Он говорит:

Христианство уничтожено целиком и полностью, поскольку все христианство зависит от представления о боге как об Отце, о боге как о Троице: Отец, Сын и Святой Дух. Он отрицает их всех: бог не есть дух — святой или нечестивый, это уже неважно. Он вообще не является духом; он не есть сын, он не Иисус Христос Только обратите внимание на неслыханное бунтарство, заключенное в этой фразе! Но при этом он пользуется общепринятым языком. Дионисий попытался скрыть огонь за филигранной речью — и ему это отлично удалось.

Сказать, что не существует бога как отца, бога как сына, означает разрушить всю церковь до самого основания! Не осталось ничего. К чему поклонение, к чему молитвы, к чему эти католические или протестантские обряды…

Дионисий не хочет оставить ни одного из возможных представлений о боге, поэтому говорит: