Инна, повеселевшая от того, что Алексей не оказывал никакого внимания Алле, поддержала:

— Ну, Лёш, выпей, правда, водочки с Ларисой! Чего тебе стоит? За нас!

— Ты разрешаешь? — улыбнулся Алексей.

— Я не только разрешаю, я требую! — засмеялась Инна.

…Когда он выпил большую рюмку водки, он почувствовал, что хочет ещё. Стало тепло и хорошо на душе. Он разомлел от водки и от мысли, что сидит в обществе трех красивых женщин, чувствовал, что нравится не только Алле, но и Ларисе. Лариса села так, чтобы Алексею были видны её красивые ноги в колготках с лайкрой, пиком моды в этом году. Она закидывала ногу за ногу, принимала эффектные позы. Алла же все больше мрачнела. Видно было, что она хочет уйти, но ей неудобно просто так, без всякого повода встать из-за праздничного стола. А Инна ничего не подозревала, ей просто было хорошо. Сама она старалась не пить, зная, что это ей совсем не нужно. А Алексей наливал ещё и ещё, Ларисе и себе.

С тех пор, как он стал директором фирмы, он практически бросил пить. Даже лёгкие напитки отвратительно действовали на него. Обострялись все ощущения, выходило на поверхность его страшное горе, он не мог спать по ночам. И Сергей Фролов, у которого он жил, мало-помалу отучил его от этого пристрастия. Только после удачного окончания истории с наездом он позволил себе выпить с другом коньяка.

Но теперь он пил и чувствовал себя прекрасно. Он забыл о всех бедах и горестях, свалившихся на его плечи. Он чувствовал себя молодым, любящим и любимым…

— Закурю, вы не против? — спросил он у женщин.

— Кури, — разрешила Инна.

— Нет уж, нет уж, — запротестовала Лариса. — Вы уедете к себе, а мне в этой комнате спать. Так что, прошу дымить на кухню! И я пойду, покурю с вами.

Они вышли на кухню. Алексей сел на табуретку, Лариса — на другую, причём придвинула её так тесно к Алексею, что их колени стали соприкасаться. Ему стало не по себе, но он постеснялся отодвинуться от неё.

— Вы любите мою сестру? — томным шёпотом произнесла Лариса, играя глазами.

— Да, — закашлялся Алексей. — Оч-чень люблю… И она… Она… — Он не знал, что сказать дальше.

— Она прекрасная женщина, — еле слышно прошептала Лариса и стала тереться коленом об его колено. Он же машинально положил ей на коленку руку. Лариса сделала то же. Её пальцы двигались все выше и выше и наконец нашли то, чего искали.

— О-го-го, — покачала она головой. — Успокойтесь, Алексей Николаевич, что это вы так возбудились? Не дай бог, Инночка войдёт…

Он отшатнулся от неё, резко встал и одёрнул пиджак.

— Какой вы мужчина, представляю себе, — яростно шептала Лариса. — Как я начинаю завидовать своей сестре…

Она встала, схватила его обеими руками за шею и притянула его губы к своим.

— Какой мужчина, — повторила она. — Ну почему у меня никогда не было такого мужчины? Вы сильный, мужественный, просто седой красавец… Как вы мне нравитесь, если бы вы знали…

— Да что вы? — как-то слабо попытался оторвать её руки от своей шеи Алексей. Но Лариса проявила такую физическую силу, какой он от неё никак не ожидал. Их губы уже слились в долгом поцелуе. Что ему было делать? Толкать, что ли?

— В час добрый, — послышался сзади тихий голос Инны. — В час вам добрый…

— Он… — быстро отскочила Лариса. — Понимаешь, мы курили, а он…

— Мерзавец! — крикнула Инна и бросилась в прихожую одеваться. — Ты просто подонок!

Алексей попытался прийти в себя, встряхнул своей седой головой.

— Инночка, да погоди же ты, — пробормотал он, с ненавистью глядя на Ларису. — Я же не хотел сюда идти, я предупреждал тебя… Ты же сама… А тут… творится черт знает что…

Тут он увидел в дверях и Аллу, с презрением глядящую на него.

— Инночка, не принимай все так близко к сердцу, сестричка, — ворковала Лариса. Все получилось именно так, как она задумала. Получился праздник, ох, получился… Нет, не так уж скучно жить на белом свете…

— Да будь ты проклята, потаскуха! — крикнула Инна, надевая дублёнку. — А ты… Ты… Забудь про меня навсегда!

Тут она вспомнила про жизнь, зарождающуюся в ней, и слезы брызнули у неё из глаз. Алексей похолодел от щемящей, пронзительной жалости и нежности к ней. Но все же он был довольно пьян, и движения его были скованы. Пока он пытался втиснуться в куртку, Инна уже выскочила за дверь.

Когда он уже почти догнал её на улице, как назло около неё остановился частник, и она впрыгнула в машину.

«Наверняка она поедет к себе на улицу Удальцова», — подумал он, встал у обочины и принялся голосовать. Но никто в столь поздний час не хотел сажать к себе в машину явно подвыпившего мужчину крепкого сложения. Так он простоял около сорока минут. Хмель из головы почти выветрился, на душе стало пусто и мерзко, он почувствовал себя беспомощным и одиноким. Тут судьба сжалилась над ним, и около него остановилась светлая «Газель».

— На улицу Удальцова, — попросил он. — Не обижу, не беспокойтесь.

Здоровенный водила в лисьей шапке и кожанке ничуть и не беспокоился. Обидеть его было проблематично. В машине Алексей, разморённый теплом, даже слегка задремал. Да так сладко, что ему приснился сон… Гарнизон, пыль, ишаки… И сынок Митенька, бегущий к нему в голубенькой кепочке. Но что он такое кричит, совсем другие слова. «Мерзавец! Подонок! Будь ты проклят! Забудь про меня навсегда!» Алексей вздрогнул, хотел было закурить, но вспомнил, что забыл свои сигареты там, на Ларисиной кухне.

— Закурить у вас не найдётся? — спросил он у водителя.

— Не курю, и вам не советую, — весело ответил водитель. — Вредно для здоровья.

— Спасибо за совет. Вот здесь, около этого дома остановите.

Заплатил он за проезд от Чертанова до улицы Удальцова в тройном размере. Водила с деланым равнодушием принял вознаграждение, даже не поблагодарив.

Потом он долго звонил в дверь Инны.

— Что вам нужно? — Наконец дверь открылась, и перед ним выросла высокая фигура отца Инны в пижаме.

— Инна дома? — откашливаясь, спросил Алексей.

— А как же? Конечно, дома. И вам пора домой, Алексей Николаевич.

— Мне нужно поговорить с ней.

— Она не хочет говорить с вами. Она знала, что вы приедете. И специально предупредила, чтобы мы вас не пускали. Конечно, вы можете войти силой. Я с вами не справлюсь.

Он смотрел на Алексея с таким презрением, что тот не смог выдержать этого пристального ясного взгляда. И ответить ничего не смог, так уж отец был похож на Инну, вернее — она на него. Алексей повернулся и зашагал вниз по лестнице.

«Не судьба мне быть счастливым», — подумал он.

— Зима, крестьянин торжествует! — провозгласил Евгений Петрович Шервуд, с наслаждением потягиваясь. Он только что вышел в ослепительно красном пуховике на крыльцо своего особняка и вдыхал в себя морозный мартовский воздух. — А мы с тобой, Варенька, хоть далеко и не крестьяне, но тоже будем торжествовать, не так ли? — Он обнял за талию свою новую подружку, высокую, длинноногую Вареньку, накинувшую на почти голое тело песцовую шубку.

Они стояли на крыльце особняка. В правой руке Гнедой держал бокал с апельсиновым соком, левой обнимал Вареньку.

— Славно, правда, солнышко моё? — обратился он к ней и поцеловал её в румяную от мороза и сладкого сна щёчку.

— Ты проведёшь сегодня весь день со мной, дорогой? — зевая, спросила Варенька.

— Разумеется.

Он солгал. На сегодня он наметил важное мероприятие. Через полчаса он должен был ехать на встречу с одним любопытным человечком. Очень ему не хотелось, чтобы тот поганил своими прохорями его резиденцию. Шофёр уже возился с «Мерседесом» Гнедого, хотя машина и так была в идеальном порядке. Но все случайности должны быть исключены, за такие дела Гнедой карал беспощадно.

Они с Варенькой зашли в тёплый дом и сытно позавтракали.

— Машина готова, Евгений Петрович, — всунулась в комнату кудрявая голова шофёра.

— Ну вот, — рассмеялся Гнедой, целуя Вареньку в губы. — Только успел позавтракать, этот террорист куда-то меня зовёт. Никуда от них не денешься, от оглоедов этих…