— П-п… Понял, — пробормотал тот.
— Ну а раз уж ты спросил, раз уж ты так любопытен, как моя бывшая подруга Варвара, я тебе отвечу в двух словах. Чёрный — это человек очень опасный, непредсказуемый и кровавый. Его слово дорогого стоит. Только сейчас ему не до этого. Его сейчас и в Москве-то нет. Над ним нависли тяжёлые обвинения, статейка такая есть в Уголовном кодексе: 93 «прим.» — Хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах. Слышал, полагаю?
— Ещё бы, отец по ней проходил…
— Ну вот, а у твоего отца не было возможностей продёрнуть за кордон, времена были иные. А у Чёрного они имеются, чем он и не преминул воспользоваться. А уж где он, сие нам неведомо, Михаил Гаврилович. Ну что, слышал ты когда-нибудь про Чёрного?
— Никогда.
— А про Гнедого?
— Тоже никогда.
— Ну и правильно, — рассмеялся Гнедой. — Не слышал, значит, здоровее будешь и долго проживёшь. Но что самое главное — проживёшь в богатстве, а так что толку в нищете сто лет жить? Совершенно нецелесообразно, лучше уж пораньше загнуться. Как, например, моя бедная Варвара, моя любопытная бедная Варенька, — сделал он грустное лицо и даже прикоснулся белоснежным платочком к краешку левого глаза. — Эта девушка, чистая, нежная, задала какой-то неосторожный вопрос нашему общему другу Живоглоту, и этот грубый человек посадил её в машину, вывез на природу и закопал живой в землю. Вот сволочь-то, — покачал головой Гнедой.
А Михаил похолодел от ужаса. Ведь ещё две недели назад он заехал на виллу Гнедого. Был солнечный полу-зимний, полувесенний день, Гнедой пировал с друзьями на закрытой отапливаемой веранде, а разряженная весёлая Варенька сидела рядом с ним, и Гнедой оказывал ей всевозможные знаки внимания. Она была шикарно одета, на каждом из её холёных пальцев сверкали солидной величины бриллианты, за её здоровье поднимали тосты джентльмены уголовного вида, и вдруг…
— Так-то вот, — пришёл в прекрасное расположение духа Гнедой. — Вот какие у нас с тобой общие знакомые. Воистину — Живоглот… Я так переживал, так переживал… Я даже не стал перехоранивать её, для моей хрупкой нервной системы подобная психическая травма может стать непоправимой… Нет, ты вообрази, Мишель, какое варварство — закопать женщину живой в землю… Не устаю поражаться человеческой дикости… Ой, дремучий у нас народ, ой, дремучий…
Михаил мычал что-то нечленораздельное, пытаясь хоть как-то поддержать разговор. Ведь он прекрасно знал, что без санкции Гнедого Живоглот не посмел бы даже грубого слова сказать Варваре. И Гнедой знал, что Михаил знает это. И наслаждался произведённым впечатлением от души…
«Что же это она могла сделать, если он решился на такое?» — буравила мозг неотвязная мысль. Михаил понимал, что все, кто окружает Гнедого, могут внезапно закончить свои дни именно таким чудовищным образом…
Далее распространяться на эту тему Гнедой не стал. Он предложил Михаилу поплавать с ним в бассейне.
Они пошли в шикарный небольшой бассейн с голубой водой и плавали там по дорожкам. Но настроение у Михаила было настолько испорчено страшной новостью, что он даже не мог заставить себя улыбнуться в ответ на приветливые улыбки Гнедого. Гнедой прекрасно понимал, что происходит с его собеседником, и наслаждался его подавленным настроением.
— У меня в душе какая-то пустота, Мишель, — произнёс он, выходя из бассейна и облачаясь в ярко-красный халат. — Я так тоскую по своей Вареньке, — вздохнул он и скорчил омерзительную гримасу, которая должна была выражать вселенскую скорбь. — И поэтому нам с тобой скоро доставят двух очаровательных нимф, русалочек эдаких… Как ты насчёт нимф, имеешь желание, а?
Михаил промычал в ответ нечто нечленораздельное, что привело Гнедого в неописуемый восторг.
— Знаю тебя, скромника, знаю, вижу, как глазёнки-то загорелись… Хочешь небось поглазеть, как русалочки плавают в голубой водичке? А потом за ними нырнуть и прямо там их, прямо там… — хохотал Гнедой.
Михаил тоже попытался расхохотаться, но получилось что-то такое нелепое, что Гнедой просто зашёлся в смехе.
Ему припомнилась книга Светония «Жизнь двенадцати цезарей», её главы про Калигулу и Нерона. Он не мог себе представить, что такие Калигулы могут быть и в наше время.
Вскоре появились и русалки. В бассейн ввели двух совершенно обнажённых красоток. Обе были ростом под метр восемьдесят с великолепными фигурами. Одна блондинка с распущенными волосами, другая жгучая брюнетка.
— А вот и они, наши нимфы, — потёр руки Гнедой. — Ну что, гостю право выбора. Какую желаешь, Гаврилыч?
Михаил желал только одного — скорее одеться и умотать отсюда чем дальше, тем лучше. Но он лишь пожал плечами с угодливой улыбкой на лице.
— Ты какой-то смурной сегодня, — посетовал на его мрачное настроение Гнедой. — Ладно, я беру для разнообразия блондинку. Так будет логично — сначала блондинка, потом шатенка, теперь снова блондинка. Я человек не столь молодой, как ты, мне, чтобы быть в форме, нужна смена впечатлений. Эй ты! — прижал он к себе блондинку и стал гладить её роскошные волосы. — Как тебя зовут?
— Неля, — белозубо улыбнулась блондинка.
— И прекрасно, просто замечательно. Ты не поверишь, Михаил, в моей коллекции ещё не было ни одной Нели. А ну, ныряй в воду, очаровательная Неля!
Неля улыбнулась ещё ослепительнее и нырнула в воду. Гнедой скинул свой кроваво-красный халат и нырнул вслед за ней. Она красиво плыла, рассекая голубую воду, а Гнедой пытался её догнать, заливисто хохоча. Михаил же нехотя подошёл к брюнетке.
— А вас как зовут? — несмело спросил он.
— Лолита, — как-то презрительно глядя на него, ответила брюнетка, досадуя на то, что шеф предпочёл не её, а она досталась этой унылой «шестёрке», с открытым ртом глядящей в рот хозяину.
— Хватай её, Мишель! — кричал из воды Гнедой. — Чего стоишь, напирай на неё и швыряй в воду. Завтра столько дел, давай хоть сегодня оттянемся! Эх, молодёжь, молодёжь, не умеете вы веселиться! Пожили бы с моё, знали бы цену кратким минутам отдыха, умели бы предаваться им без оглядки! Напирай на неё, швыряй её, швыряй в воду, что стоите там, как истуканы? — вдруг нахмурился он. — Не портите мне кайф, не люблю…
И Михаил, словно загипнотизированный, одеревеневшими руками столкнул черноволосую Лолиту в воду. Та захлебнулась и чуть было не пошла ко дну, что очень понравилось Гнедому. Он поплыл к ней, схватил за волосы и стал её топить. Та фыркала и кричала.
— Спасай её, Мишель! Твоя русалочка тонет, спасай её! — вопил Гнедой. И Михаил солдатиком прыгнул в воду, поплыл к ним.
— За волосы её хватай, а то потонет! — крикнул Гнедой и поплыл к Неле. А Михаил подплыл к Лолите и схватил её за чёрные густые волосы, вытащил на поверхность воды.
А Гнедой придумывал все новые и новые забавы. Он заставил Михаила и Лолиту заниматься любовью прямо на глазах его и Нели. Но у Михаила ничего не получилось… Гнедой остался недоволен, укоризненно поглядел на обоих и сам принялся за дело на кафельном полу бассейна, не обращая ни малейшего внимания на присутствующих. Белокурая Неля тоже вошла в раж. Михаил и Лолита сначала как-то остолбенели, а потом он стал предпринимать ничтожные попытки развлекать её, говорить с ней о чем-то, даже шутить. Все это было до того гнусно, что ему хотелось провалиться сквозь землю или утонуть в этом голубом бассейне. И лишь мысли о скоро открывающемся казино, о деньгах, которые потекут к нему в карман, грели ему душу. Он старался думать только об этом, и от этих мыслей на его бледном лице появилось подобие улыбки. Гнедой же и Неля продолжали своё похабное действо, принимая все новые и новые позы и крича от наслаждения.
Наконец хозяин с истошными воплями кончил и, тяжело дыша, сидел в шезлонге и тупо глядел в пол. Неля пошла в душевую кабину.
Потом Гнедой очнулся от забытья, вскочил с места, громко крякнул, подбежал к двери и распорядился подать им сюда пива. Внесли поднос с пивом и блюдо с огромными раками. Гнедой схватил одного рака, сильно ткнул им в лицо одуревшей от его изобретательности Лолите, при этом громко расхохотавшись, а потом стал смачно жрать этого рака, запивая холодным пивом. Сидел в шезлонге, пил пиво, уничтожал одного за другим раков и молчал. Через некоторое время вошла Неля и окинула победоносным взором поникшую Лолиту.
