— Так что же делать? — испуганным голосом спросил Михаил.
— Что делать? Сам понимаешь, делать то, что нужно. Потому что, кроме нас, твоих братанов, никто за тебя не заступится. Сегодня Игоряха за тебя стеной встал, даже хотел мне, родному старшему брату, врезать, а теперь я за тебя заступился перед российским законодательством. А уж что там твой корефан Кондратьев ещё задумал, этого я, понятно, не ведаю… Но без дела он сидеть не станет, мужик он, я вижу, крутой… Такую заваруху затеял, мало не покажется… А со своей красивой тачкой можешь проститься, мазаная она, сам понимаешь… Через некоторое время перегонят её в тёплые края и загонят там, сам понимаешь, не задорого… Глядишь, и тебе кое-что перепадёт, твоя как-никак… — усмехнулся он.
— Надо его мочить, — сквозь зубы прошипел Михаил, сжимая кулаки. Несмотря на серьёзность ситуации, тачки было жаль больше всего.
— Так мочи, кто тебе мешает? Наоборот, чем можем — поможем. Но пойми, больше тебя в этом деле никто не заинтересован… А теперь поехали отсюда, нечего нам тут делать, а то, не дай бог, снова менты нагрянут…
И когда они уже покинули осиротевший особняк Гнедого и сели в «БМВ» Живоглота, Михаил сказал ему:
— А ведь кто-то из своих стучал. Без посторонней помощи ему бы не проникнуть в особняк Гнедого и не взорвать его машину.
— Ты прав, Лыко, — кивнул круглой головой Живоглот. — Разберёмся и в этом… Кстати, эту красулечку надо бы отсюда забрать. Зачем она здесь? Хозяина нет и не будет, что, этим придуркам её оставлять для потехи? Или на улицу выбросить за ненадобностью. А ну-ка, покличь её… Мы подождём.
Лычкин вернулся в дом и подошёл к лежавшей на диване «Лерочке».
— Поехали с нами, Лера, — тихо и вкрадчиво произнёс он. — Зачем тебе здесь оставаться? Мы тебя утешим… Поехали…
— Не поеду я с вами, — надула губки Лера. — Не хочу. Не нравитесь вы мне… Я Евгения Петровича любила… И у меня траур…
— «Любила», — злобно передразнил её Михаил. — Что ты в этом понимаешь, бикса? Траур у неё, видите ли… А ну, вставай, раз говорят. Тебе тут больше делать нечего. Вставай, одевайся, и на улицу! — прошипел он. — Не заставляй меня говорить по-другому…
Лера увидела в глазах Михаила зловещие искорки и встала с дивана. Она немного повертелась перед зеркалом и вышла из комнаты…
— Сюда, — показал ей Михаил на белый «БМВ» Живоглота.
— Я хочу домой, — прошептала она. Теперь ей стало страшно.
— Так и отвезём тебя домой, — широко улыбнулся Живоглот. — Где ты живёшь?
Она слегка растерялась. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы они знали, где она живёт и каково её настоящее имя.
— Ты что мнёшься? — продолжал улыбаться Живоглот. — Забыла от горя, где живёшь?
— А я не хочу, чтобы вы знали, где я живу, — попыталась она снова сыграть роль капризной шлюхи. — Отвезите меня в Москву, и все…
— Хорошо, хорошо, — соглашался Живоглот. Главное, чтобы она села в машину, а уж там с ней разберутся, куда её везти.
Тут зазвонил мобильный телефон Живоглота, и братан, сидевший на стрёме в машине неподалёку, сообщил, что сюда следует ментовская машина.
По тому, как он нахмурился, Нина Туманович поняла: что-то его обеспокоило и он торопится уехать отсюда.
— Поехали, — ещё раз повторил он.
— Не хочу! — вдруг закричала она. — Я тут хочу остаться, Евгений Петрович обещал жениться на мне!
— У, сучка гребаная, — выругался Живоглот. — Садись, Лыко. Поехали, братки! А с тобой, бикса, мы ещё встретимся…
Он допускал, что может встретиться на даче у Гнедого с милицейской бригадой, но, по возможности, надо было этой встречи избежать. К тому же он прекрасно знал, что в недалёком будущем именно с него тот, кому надо, спросит за гибель Гнедого, за всевозможные беспорядки, а уж если менты начнут копать под все его окружение, последствия могут быть самыми печальными. И прежде всего для него.
Нина Туманович осталась стоять посреди участка Гнедого, а братва села по машинам и уехала восвояси.
— А странно, однако, она себя ведёт, а, Живоглот? — заметил Михаил.
— Думаешь, она стучала? — поглядел на него Живоглот.
Михаил только утвердительно кивнул головой. А потом произнёс:
— Бикса клёвая. Разговорились мы с ней как-то на днях. Теперь дело прошлое, я хотел её того… К себе заманить… И порассказал ей, что злых собак у меня нет, так как я собачьего лая терпеть не могу, и что сигнализацию в машину не поставил за ненадобностью, что и я и Гена большие любители поспать по утрам, поскольку ложимся очень поздно, что моя супруга Лариса в последнее время ночует в московской городской квартире и, кроме меня и Гены, на даче никого не бывает… Ну как, чуешь, откуда ветер дует?
— Вот тварь… — прошипел Живоглот. — Ничего, достанем её хоть из-под земли…
— Успеется. А теперь и нам нужна разведка, — сказал Михаил. — О нашем общем друге тоже не помешает кое-что разузнать. Где живёт, с кем общается…
— Ну, и кто эту разведку будет проводить? — недовольно спросил Живоглот.
— Я, — спокойно ответил Лычкин. — Отвези меня домой.
— Как скажешь. Отвезу хоть на край света, если во благо общего дела… Ты учти, за смерть Гнедого с меня спросят, а я спрошу, понятно, с тебя… Так что действуй, дружище Лыко…
Живоглот отвёз Михаила на Ленинградский проспект. Там его встретила взволнованная Лариса.
— Что с тобой, Мишенька? Да у тебя все лицо избито? Случилось что?! — бросилась она к нему.
— Случилось, случилось, ещё как случилось. Все может кончиться крахом… Давай поедим, умираю с голода…
За столом он спросил:
— Где сейчас обитает твоя Инна?
— Была я как-то у матери, когда Костин уезжал в отпуск. Они-то со мной, сам знаешь, с тех пор не общаются. Но мать жалеет иногда, родная дочь как-никак… Она и сообщила, что квартиру Инна купила. Только вот где, не знаю. Она не сказала, вроде бы где-то недалеко от них. Что ещё? Жених у неё был, как его, забыла… Короче, погиб он в конце девяносто седьмого, ну, знаешь, взрыв был на Востряковском кладбище…
— Знаю, знаю, — неожиданно грубо оборвал её Михаил. Он прекрасно знал про взрыв на Востряковском кладбище, потому что при нем отчаянно матюгался у себя дома Гнедой, узнав, что тот, из-за кого все это затевалось, остался жив. И Гнедой получил за это жуткий втык от большого босса. — Так что Инна-то? Ты про неё говори, а не про взрыв этот.
— А что про неё говорить? — протянула удивлённая его резким тоном Лариса. — Жених погиб, так что она теперь снова одна…
— Может быть, одна. А может быть, и не одна, — загадочно произнёс Михаил. — Вот это-то и надо выяснить. Сама-то она меня, понятно, не интересует…
— Думаешь, опять Кондратьев? — привстала с места Лариса.
— Опять Кондратьев, это точно. Только с ним Инна или нет, этого я не знаю… Расстались они тогда, в девяносто втором, сама знаешь как… А теперь сошлись или нет, это никому не ведомо… А узнать бы надо… Вот ты и узнай…
— Как же я узнаю? В том доме со мной разговаривать не желают. Отчим может просто на три буквы послать, да и мать при нем рта не раскрывает…
— Ладно, узнаем её адрес по справочному.
Через десять минут Михаил уже знал адрес квартиры Инны на улице Новаторов. Он позвонил Живоглоту и сказал, что ему срочно нужна машина.
— Я об этом уже и сам догадался, — мрачно ответил Живоглот. — Ждёт тебя под окнами «Пежо-405» красного цвета. Там твой друган Генашка сидит…
— Сам поведу, ну его, — махнул рукой Михаил.
— Вообще-то, ты сильно датый, целый день коньяк глушил в казино, потом мы с тобой шефа помянули… Нет уж, доверься ему, нечего других в такие дела посвящать… Больше он таких ляпов делать не станет, он теперь учёный… Спускайся и делай свои дела… Удачи тебе!
— Ладно, — сказал Михаил Ларисе, целуя её в щёчку. — Поеду я. Дела неотложные. Извини, я сегодня не в форме. А подробности потом расскажу. Главное, ты будь осторожна. Дела очень серьёзные… Хуже не бывает… А пока скажу только одно — сегодня утром Гнедого взорвали в его «Мерседесе».
