Государь вымыл руки теплой водой, распорядился насчет десерта и приказал прислужникам нести обед в покои. Вкушение пищи не являлось столь священным действом, как ее приготовление, так что великий самодержец успел выслушать несколько сообщений. Первое из них порадовало вана. Приближенный баргэд скользнул в зал, склонившись в царственному уху, прошептал:

— На востоке новый оройхон, — затем, подчиняясь еле заметному движению, расстелил карту и показал, где именно родилась земля.

Ван удовлетворенно кивнул. Он все-таки опасался, что илбэч сумеет уйти во время мягмара, но чудотворец остался в стране. Хотя оройхон возник на восточных окраинах, а это значит, что правы мудрецы, предупреждавшие, что илбэч станет искать дорогу в древние земли. Все-таки и длиннобородые на что-то годятся: несложно управлять тем, чьи поступки известны заранее.

— Удвоить караулы, — повелел ван. — Чтобы мимо и жирх не прополз! Но никого не убивать, ни единого бродягу. Заворачивать всех назад, и пусть идут, откуда пришли.

Перед самым концом обеда чиновник принес вторую весть:

— Пришли гонцы от Моэртала. Просят аудиенции.

— Отвести в зал приемов, — промолвил ван, встал и, не удостоив взглядом запеченные фрукты, вышел в сад. Не торопясь прошелся среди деревьев. Спешить было нельзя, незачем посланцам знать, что государь ожидал их прихода. Это они должны ждать приема и трепетать.

Ван поднялся на тэсэг, что остался нетронутым с тех времен, когда знаменитый предок вызвал к жизни эту землю. Над тэсэгом возвышался старый как мир туйван. Морщинистый ствол казался вырезанным из камня. На корявых ветвях не было ни единого листа. Ван вновь вздохнул. Он надеялся, что после мягмара засохшее дерево оживет, как уже бывало прежде. Но нет, туйван умер окончательно. А незадолго до того подох древний бовэр, на которого ходили любоваться все, допущенные на Царский оройхон. Зверь сильно одряхлел за последнее время, а тут еще перед мягмаром небывало обмелели текущие по оройхону ручьи. Другие бовэры могли переползать с места на место, да и попросту потерпеть немного, а старик лишений не выдержал. В один год ван лишился двух диковин своего сада, и это огорчало его не меньше, чем тупость поваров.

Однако, пора было идти. Ван вернулся во дворец, через потайное окно оглядел ждущих аудиенции. Посреди зала стояли четверо дюженников. Один из них держал в руках резной ларец. На секунду вана захлестнула странная смесь гнева и страха. Слишком уж это похоже на посольство, гонцы не должны приходить с дарами. И вообще, давно пора ввести в армии новое звание, а то смотришь и не знаешь, кто перед тобой: командир крошечного отряда или доверенное лицо, имеющее право говорить от имени своего одонта.

Взгляд государя задержался на ларце. Четко представилось, что внутри лежит заряд харваха, а эти четверо — убийцы, подосланные Моэрталом. Хотя цэрэг, который держит ларец не похож на смертника, слишком уж явно он глазеет по сторонам, не умея скрыть удивление, очевидно он впервые здесь. Значит, можно пойти и выслушать, что скажут гонцы. И, в любом случае, быть благосклонным, иначе Моэртал может заподозрить неладное.

Ван прошел в зал, уселся на троне. Шуршащий полог взвился под потолок, открыв царскую особу глазам ожидающих. Дюженники опустились на колени.

— Говорите, — кивнул ван.

— Одонт Моэртал послал нас к сияющему вану, чьи ноги не ведают сырости… — начал старший из дюженников.

«Будет просить пополнений, — подумал ван. — Не дам».

— …неусыпные заботы ослепительного и величайшего вана, — повторял дюженник заученный текст, — позволили одержать победу, однако управление столь большой провинцией недоступно одному человеку, а местные баргэды хоть и многочисленны, но доверия не вызывают. Одонт, ваш вечный слуга, просит прислать в помощь должное число опытных чиновников, которые могли бы достойно блюсти интересы светозарного вана…

Ван растерялся. Моэртал сам просил о том, что хотели навязать ему власти. Дюженник, между тем, продолжал:

— Кроме того, велено сказать следующее: во время мягмара на побережье провинции был выброшен волной многорукий зверь уулгуй. Одонт Моэртал исполненный верноподданнических чувств, посылает пресветлому вану его царское достояние!

Молодой дюженник шагнул вперед и открыл ларец. Там лежал белый костяной обруч. Он был чуть меньше, чем те два, что хранились в сокровищнице, и ван с радостью подумал, что неудобствам со слишком просторной короной приходит конец.

— Я слышал, — произнес ван, — что в казне старейшин хранилась еще одна корона.

— Мы не нашли казны, — виновато сказал дюженник. — Подземелья пусты, противник украл все задолго до нашего прихода.

— Говори дальше, — разрешил ван.

— Прочая кость сейчас снимается с тела зверя и вскоре будет доставлена сюда. Одонт Моэртал почтительнейше просит дозволения оставить себе третью часть дисков, как то было принято в прошлые времена.

Забирать третью часть дисков было законным правом одонта, в чьей провинции найден черный уулгуй, поэтому ван благосклонно кивнул и вновь залюбовался искрящейся белизной кости. Все-таки жизнь не так мрачна: что-то уходит, но взамен появляются новые радости. А Моэртала он пока обождет угощать рыбой — такого слугу следует поберечь.

— Я слышал, провинция переполнена изгоями, — спросил ван гонцов. — Как одонт намеревается бороться с этой угрозой?

Весь мягмар Шооран и Ай пробатрачили на побережье. На хлеб Шооран мог заработать и сказками, но он решил пока не раскрывать своего имени и поменьше бывать на виду. Семь оройхонов, поставленные до мягмара, отсекли большой юго-восточный залив, куда Шооран собирался заманить Ёроол-Гуя, прежде чем уйти к Моэрталу, чтобы там взяться за почти нетронутые просторы далайна.

Но как всегда борьбе с Многоруким помешали люди. Шооран не ожидал застав возле Торгового оройхона, ведь теперь это была центральная часть страны. Впрочем, встреча с цэрэгами окончилась благополучно: путников всего-лишь остановили и предложили поворачивать обратно.

— Там и без того полно бродяг, — глядя пустыми глазами, произнес цэрэг. — Лезут днем и ночью. Так что, проваливайте.

— Мы не изгои, — возразил Шооран. — И, потом, мы идем в страну старейшин, а не оттуда.

— Тем хуже. Говорят — проваливай, пока цел.

Шооран и Ай покорно повернули назад. Во время перебранки Шооран успел заметить, что посты развернуты на юг, значит, охранник лжет, цэрэги поставлены не против беженцев. Возможно, дальше есть вторая цепь караулов, но эти явно следят, чтобы никто не ушел к Моэрталу. Неужто удачливый одонт настолько зарвался, что вздумал отделяться? Должен же он понимать, что завтра далайн может отступить, и он окажется лицом к лицу с противником. Если он этого не понимает, то будет наказан.

Отойдя на безопасное расстояние, Шооран как обычно оставил Ай промышлять чавгой, а сам вернулся и создал оройхон, которым должна была начаться широкая дорога к кресту Тэнгэра. Об этом оройхоне и докладывали великому вану за обедом.

Выстроить дорогу не позволил Ёроол-Гуй, послушно зашедший в залив. Шооран, посетовав, что не сумел вовремя перебраться на другой берег, поспешно отошел на запад, между делом создал клочок земли там, а потом решил идти через страну изгоев и добрых братьев. Что-то там происходило непонятное, слухи доходили странные и противоречивые, и Шоорану хотелось самому посмотреть, чем обернулась его месть Жужигчину.

Ай на вопрос, согласна ли она идти обратно, протянула привычное: «Я с табой…», — и они пошли.

На западе путь тоже был перекрыт, но Шооран был готов к этому и довольно легко прошел через заставы, тем более, что здесь цэрэги действительно стояли лицом к противнику и не могли караулить каждого путника. В предутренний час Шооран и Ай проползли по зарослям хохиура и на рассвете были на угловых оройхонах.

После того, как месяц назад илбэч высушил здесь последние огненные болота, война вновь пришла к многострадальному дому старика. Суварг двинул армию изгоев и отнял угловые земли у вана. Впрочем, на самих оройхонах это никак не отразилось. Так же рос хлеб, в тех же палатках жили земледельцы, получившие звонкий титул «свободных изгоев». Как только не переименовывают мужика власти, а он почему-то так и остается мужиком!