Рауль собирался целовать ее неторопливо, но все его планы рухнули, как только он прильнул ко рту Либби и она ему ответила. Вышедшая из-под контроля страсть охватила их обоих, как лесной пожар.

Либби не сдержала тихий стон удовольствия, когда Рауль скользнул губами по ее шее.

— Ты неповторима, — хрипло произнес он.

Его голос был не холодным и высокомерным, но наполненным жаждой и страстью. Большими пальцами Рауль ласкал ее соски, чувствуя, как они напрягаются от его прикосновений. Он подвел Либби к дереву, и она прислонилась спиной к стволу, радуясь обретенной опоре. Он опустил голову и припал губами к ее груди.

Он потянул вверх ее длинную юбку и принялся ласкать бедра Либби. Она инстинктивно выгнулась, побуждая его продолжать. Прежде она никому не позволяла себя так ласкать, даже Майлзу…

— Пожалуйста… — судорожно выдавила девушка, едва сдерживаясь.

— О чем ты меня просишь, Либби? — Его резкий голос прорезал чувственный туман, который ее окутывал. — Ты хочешь, чтобы я взял тебя здесь и сейчас, на сырой траве, перед домом?

Да, она хотела именно этого. Несколько секунд Либби смотрела на суровое лицо Рауля, больше всего на свете желая раздеться, лечь на землю и отдаться ему. Но звук его голоса и холодный блеск глаз быстро вернули ее в реальность. Что же она вытворяет? Как она может так вести себя, практически умоляя его заняться с ней любовью?

— Ведь ты сказала, что до совершеннолетия Джино в твоей жизни не будет мужчин. А оказывается, ты жаждешь секса. — Рауль жестоко дразнил ее. — Но я предупреждаю, что не позволю тебе водить любовников на виллу. Незачем Джино наблюдать бесконечную вереницу твоих приятелей.

Либби замотала головой, чувствуя себя опустошенной. Ее охватил стыд.

— У меня нет никаких любовников, — сказала она дрожащим голосом. — Я никогда не испытывала такого прежде. Ты… — Она закрыла глаза. — Ты пробуждаешь во мне такие ощущения, которые не удавалось пробудить ни одному мужчине, — призналась она.

Рауль едва сдержался, услышав ее слова, и тут же решил воспользоваться подвернувшейся возможностью.

— В таком случае мое предложение покажется тебе логичным, — тихо произнес он.

— Какое предложение? — Либби внезапно вздрогнула. Ей стало холодно без объятий Рауля. — Что ты имеешь в виду?

Он увидел, как она задрожала, и нахмурился.

— Ты замерзла. — Сняв пиджак, Рауль накинул его ей на плечи, взял Либби за руку и решительно повел через лужайку. — Продолжим дискуссию в доме.

Либби предпочла бы не вести никаких дискуссий, но Рауль крепко держал ее, и ей ничего не оставалось, кроме как поторопиться. Она закуталась в его пиджак, который еще хранил тепло мужского тела, и уловила слабый аромат одеколона. Босая Либби ступала по гравию очень осторожно. Рауль, которого промедление не устраивало, подхватил ее на руки, внес в дом и прошел, не выпуская из рук прекрасную ношу, в свой кабинет.

Поставив Либби на ноги, он направился к бару:

— Хочешь виски? Тебе нужно согреться.

Когда она покачала головой, он налил себе и залпом проглотил жидкость янтарного цвета. Она чувствовала его ожесточенную напряженность и в замешательстве смотрела на него.

— Какое предложение? — спросила она.

Рауль повернулся к ней лицом. Ему не хотелось снова жениться. Немало горя он хлебнул с первой женой. Он ценил свободу и не собирался приносить себя в жертву, но ставил благополучие «Кардуччи косметикс» превыше всего. Рауль неторопливо оглядел Либби. Она действительно красавица. Одного взгляда было достаточно, чтобы он возбудился. Наплевать, что она была любовницей Пьетро; влечение между ними слишком сильно, чтобы его игнорировать.

Есть и еще одна причина для брака с Либби — Джино нужен отец. Либби заявила, что до совершеннолетия мальчика не станет заводить любовников. А Раулю была ненавистна идея о том, что однажды Джино будет называть папой кого-то другого, но не его.

Либби пристально смотрела на него большими сине-зелеными глазами и ждала ответа.

— Я думаю, мы должны пожениться, — резко бросил он.

— Что?! — Должно быть, она ослышалась. Или это глупая шутка? — Я не понимаю… — Либби запнулась.

— Я хочу воспитывать Джино, как своего сына, — тихо, но решительно сказал Рауль. Он был совершенно серьезен. — Позволь мне объясниться, — произнес он, когда девушка изумленно уставилась на него. — Когда Пьетро и Элеонора Кардуччи усыновили меня, они дали мне такую жизнь, о которой я никогда не мог мечтать, пока жил в детском доме. Я имею в виду не только богатство и прекрасное образование, но любовь и стабильность в семье с обоими родителями. Джино никогда не узнает своего настоящего отца. Но если мы вступим в брак и я его усыновлю, он будет расти вместе с матерью и отцом и, надеюсь, с братьями и сестрами, — прибавил он, сверкая глазами, отчего Либби затрепетала. — Пойми меня правильно: я предлагаю тебе самый настоящий брак. Я буду любить Джино, как собственного сына. Так же как Пьетро любил меня. Кроме того, у меня нет близких родственников, и я хотел бы обзавестись детьми.

— Тогда, вероятно, тебе лучше подождать того момента, когда ты влюбишься, женишься и нарожаешь детей, — возразила Либби. — Бог свидетель, сколько влюбленных мужчин и женщин женятся, а потом разводятся. Какой смысл жениться нам, если мы даже не любим друг друга?

Рауль задумчиво смотрел на нее.

— Я думал, мы договорились стать друзьями ради Джино. И должен заметить, сегодня вечером мне показалось, что нам это неплохо удалось, — протянул он, наблюдая, как Либби краснеет при упоминании о лихорадочной страсти, которая охватила их на берегу озера. — Мы не любим друг друга, а значит, ничего не ожидаем от наших отношений. Следовательно, нам удастся создать прочный семейный союз. — Рауль с горечью рассмеялся. — Я уже пробовал жить в браке и дорого заплатил за свою ошибку. Три года назад я принял сексуальное влечение к своей секретарше за проявление любви. Дана заверила меня, что разделяет мое желание создать семью, и мы отпраздновали помпезную свадьбу. Но как только мы поженились, она стала постоянно находить причины, почему нам следует отложить рождение ребенка. Дана предпочитала жить в нашей квартире на Манхэттене и каждый день отправлялась на вечеринки. А еще она постоянно твердила, что ненавидит виллу, поскольку ей там скучно. — Рауль стиснул зубы, вспоминая, как распадался его брак. — Единственное, что делало Дану по-настоящему счастливой, — это трата денег. Сначала я был готов финансировать ее хобби, но она оказалась маниакальной покупательницей. И если я предлагал ей контролировать свои расходы, она закатывала истерику и обвиняла меня в том, что я тиран, который требует, чтобы она, босая и беременная, постоянно стояла у плиты. Вряд ли она позволила бы себе забеременеть, — горько усмехнулся Рауль. — Все более ожесточенные споры длились год. Наконец стало ясно, что наш брак обернулся катастрофой. И во время одной из многочисленных ссор Дана призналась, что солгала по поводу желания иметь детей и вышла за меня замуж только потому, что я был достаточно богат, чтобы обеспечить ей роскошный образ жизни, о котором она мечтала. Мы договорились о разводе, и я предложил ей щедрые отступные, в том числе квартиру на Манхэттене. Но этого оказалось недостаточно для моей драгоценной бывшей жены. Она хотела отобрать у меня все, до последней нитки, и даже стала претендовать на виллу «Джульетта».

— Но ведь ты сказал, что она ненавидела виллу, — возразила Либби. Ее ошеломили откровения Рауля.

— Дана знала, что я отдам ей все, лишь бы она отказалась от претензий на «Джульетту». Наш развод войдет в историю американского суда. Мне преподали очень суровый урок, — жестко произнес он. — Я никогда больше не поверю в иллюзию любви, но хочу, чтобы у Джино номинально были и отец и мать. Ты сама говорила, что мечтаешь о полноценной семье для ребенка, — напомнил он. — О семье, которой не было у тебя.

— Мне хотелось бы верить в сказку о счастливой семье, но я не думаю, что такое действительно возможно, — заметила девушка.