— Ну мне как-то неудобно говорить здесь о таких вещах. А ты к чему спрашиваешь-то?

— Да вот подарить тебе хочу, какие-нибудь игрушки.

Окружающие смотрят на нас с еще большим интересом. А Павлику хоть бы что.

— А о каких игрушках идет речь? — стараюсь говорить тихо. Но шепот только отчетливее разносится по сидящему в тишине залу.

— Ну, знаешь, они такие… большие, длинные. Ну так какие ты больше всего любишь игрушки?

— Я ему еще тише, почти на ухо. — Знаешь, я, вообще-то, опыт еще не имела никогда с этими игрушками.

— Ну так не поздно начать, — говорит он громко, ничуть не смущаясь, — как раз и подарю к делу.

Смотрю, люди уже обсуждают что-то.

— А что я с ними буду делать?

— Ну спать.

— А что, с ними еще и спать можно?

— А чего не спать? Тепло, хорошо, мягко.

— О каких игрушках идет речь, поточнее все-таки?

— Ну я о мягких говорю. Кошечки, собачки, медведи. Говорю же, выбери. А ты что-то не хочешь.

— Ах вот ты о чем! Ну ты интриган. А я все равно не люблю с ними спать.

— А почему?

— Ну они такие жаркие...

— Хах, да, они такие... жаркие ребята. Тиночка, а о каких ты игрушках подумала сначала?

— Паш, и так всем вокруг уже и фильм не нужен. Нас наслушались.

— Тиночка, я понял тебя, ты маленькая шалунья. И снова попытался поцеловать. Я отвернулась.

И тут начался фильм.

Я боялась, что Павлик будет приставать, но нет, сидел рядом, смотрел фильм… Словно восковая фигура. Но и я не сильно впечатлилась. По трейлеру казалось что-то многообещающее. А так, ну вроде идея есть, но не мое.

Вышли из кинотеатра. Павлик говорит: Ну чего, какие еще планы есть на сегодня, Тиночка?

— Паш, пожалуй, по домам пора.

— А что так?

— Устала что-то, да и хватит на сегодня уже прогулок.

— Ну хорошо, Тиночка. Хотел тебе сказать, что юбочка у тебя симпатичная, коротенькая такая. Для меня старалась?

— Ну нет, Паша, для себя. И вообще, женщина всегда должна хорошо выглядеть.

— Да, милая, ты очень привлекательна…  ого, смотри, какая бабочка полетела, ничего себе!

— Где, где? — остановилась я, озираясь по сторонам.

—  А вот здесь, Тиночка —  и Павлик прижал меня и поцеловал в губы, нагло и дерзко.

Я оттолкнула его и говорю: — Паша, это возмутительно, мы это обсудили уже, что так делать нельзя…

— Да, милая? —  ухмыльнулся он. —  А так можно? — и поднял меня на руки.

—  Паша, ну что же ты творишь?! Люди кругом, а у меня юбка короткая, задралась вся, а я еще стринги сегодня надела, блин, — и стараюсь одергивать юбочку.  Ну поставь же меня, Пашенька…

— М-м-м, стринги, а говоришь, не для меня одевалась сегодня.

— Паша, ну пожалуйста, поставь меня, у?

— Ну хорошо, милая.

— Спасибо, Паша.

Он поставил меня и снова прижал к себе: Ах ты маленькая шалунья.

—  Павлик, ну отпусти ты меня, я же тебе сказала, что у нас дружеская встреча, а ты меня всю залапал.

— Милая, я думаю, ты врешь и мне, и себе. Не остыла ты ко мне еще.

— Паш, давай без этих твоих фантазий. Мы друзья, и все на этом.

— Ну хорошо, Тина, потом вернемся к этому еще.

— Не к чему тут возвращаться, и так все понятно

— Тиночка, видно будет, жизнь покажет.

Проводил меня до подъезда.

— Ну все, Паша, нечего нам тут стоять, не романтическая встреча.

— Вот и я думаю, нечего, пошли к тебе.

— Как ко мне? Я же говорю, все, домой тебе пора.

— Ну ты и жестокосердная, Тина. Мне на автобус, домой ехать, надо хоть чайку попить перед дорожкой.

— Ладно, так и быть. Но долго не засиживался чтобы, чай — не свидание.

— Все чик-пок будет.

— Не надо мне твоего чик-пок, начикпокались уже, чай и на автобус дуй, понял?

— Да, не кипятись, Тиночка, не кипятись.

— Это ты не горячись. Накипячу чай, попьешь себе на дорожку, и все, хватит тебе. И так поддалась на твое кино.

За словесной перепалкой не заметили, как поднялись на пятый этаж.

Прошли на кухоньку, Паша расселся на табуретке, ноги расставил вразвалочку.

— «Постеснялся бы» —  думаю, — «в гости пришел, а сидит, как у себя дома. Еще бы до семейных трусов разделся бы. Хорошо хоть чуть-чуть дистанцию держит»

— Ща, чай попьешь, ну и домой пойдешь. — ухмыляюсь я.

— Ну чего ты меня все гонишь, Тиночка? Домой не пускала. А я все равно сюда подняться должен был.

— Ах, как я могла забыть. Да, вещи твои. Вот пей свой чай, забирай их да дуй.

— Уйду, когда твой чайник вскипит. — усмехается Павел.

— Вот уже сейчас и пойдешь.

— Нет.

— «Чего он задумал?» — думаю.

Смотрю, а чай-то не греется. Да что ж такое?! Выдернула из розетки, включила заново. Все равно не греется.

— Ты специально сломал?

— Да я не трогал даже.

«Ох, как же я не люблю, когда что-то ломается. А в кастрюльке греть воду тем более не люблю. Что же делать. Ладно, сготовлю»

Набираю воду в кастрюлю.

— Ты что делаешь?

— Борщ, блин, буду делать, — ляпнула я со зла.

— О, борщик я люблю!

— Ты совсем не понимаешь? Чайник сгорел, буду в кастрюле кипятить! — Чуть не ору на него.

— Ну не злись, милая, пойдем, купим новый.

— Не надо мне от тебя подарков.

— Вообще-то, мы еще в браке.

— Считаю, что нет.

— Ну ладно, Тина, я сломал твой чайник.

— Правда, что ли?

— Да, пошли покупать.

Я согласилась.

Идем в магазин.

— Слушай, а как ты его сломал? Ты же не прикасался.

— Ну я просто не хотел, чтобы ты меня выгоняла. Поэтому силой мысли сделал так, чтобы чайник сломался.

— Паша, ты обманул меня!

— Ага. Вот видишь!

— Ты специально все это затеял, чтобы мозги мне запудрить.

— Вот и да. И чайник специально сломал.

— Тьфу, Паша, да ну тебя. — я рассмеялась. — Запутал ты меня, ладно, так и быть, покупай ты мне свой чайник.

Долго выбирали, все, как я люблю. И этот не нравится, и тот.

— Ну давай, определяйся уже. — недовольствуется Павел.

— А ты не злись. — Говорю. — Сам предложил, вот и терпи теперь.

И я снова присматривалась, читала инструкции.

— Ну я все понимаю, Тиночка, но все-таки пора бы уже и меру знать.

— Вот сломал чайник и молчи теперь!

Паша напрягся, но ничего не ответил.

Наконец, чайник выбран. Не самый дешевый, причем. Продавцы выписали чек, Паша оплатил, оформили гарантию.

Идем, он несет покупку.

Я задумалась.

— Стой, — едва успела выкрикнуть я так, что Павел встал как вкопанный. Но упаковке это не помогло, он оторвал кусок картонки.

— Ох, что же ты наделал? Нельзя дома было бережно распаковать?

— А что такого?

— Да ничего особого, кроме того, что ты нарушил целостность коробки, теперь еще…

— А что теперь, Тиночка? — перебил он меня. Милая, я же не тебе там...нарушил целостность... — и шлепнул меня по попе.

— Паш, не говори глупости разные, и не надо так делать. — а сама покраснела даже.

— А как надо, милая?

— Никак.

Павлик усмехнулся и подошел ко мне сзади, приобнял за плечи, глубоко вдохнул запах моих волос и сказал: Малышка, а ты все так же меня будоражишь. Такая сладкая конфетка, с которой так и хочется сорвать обертку, облизать так…

Я отстранилась и недовольно посмотрела на него: Павлик, не начинай свою льстивую балалайку, ты уже и так неосторожно сорвал коробку с чайника, теперь если что не примут еще чайник назад.

—  А разве это так важно сейчас, милая? —  и провел ладонью по моей щеке и дальше по шее.

Я слегка вздрогнула.

— М-м-м, Тиночка, да у тебя мурашки, а говоришь, что у нас с тобой все уже… —  и он обхватил меня за талию и впился в мои губы дерзким поцелуем.

Я отстранилась, оттолкнула его и говорю: Хватит приставать, Паша, чайник еще уронишь! И вообще, мы на улице, надо прилично себя вести.

— Значит, дома можно поприставать, милая?  — ухмыльнулся он.