— Эйвери, — задумчиво проговорила Франциска, — неужели именно лошади вызывают эти спазмы в твоей груди?

Он совсем забыл о Франциске. Свернувшись в клубочек в уголке огромного дивана, в своих светлых полупрозрачных одеждах она походила на осеннюю бабочку — пусть немного увядшую и слегка потрепанную, но все еще обворожительную.

— Иногда, — ответил он уклончиво. — Вряд ли стоит сейчас об этом говорить. Я стараюсь не приближаться к ним, если только меня не вынуждают обстоятельства. Ну, а теперь о ней.

— О ней? — Франциска выглядела озадаченной. Но затем ее лицо прояснилось. — Ах да. О ней. И что же?

Эйвери помолчал, размышляя, стоит ли ему откровенничать с кузиной. Бесспорно, среди его знакомых не было человека, который мог судить о характере Лили с большим беспристрастием, чем Франциска. Природа наделила ее опытом в вопросах отношения полов, и так было с тех пор, когда она еще только вышла из детского возраста.

— Камфилд, — произнес он наконец, передавая ей стакан виски с содовой.

— Мартин Камфилд? — Франциска взяла у него из рук стакан. — А он здесь при чем?

— Какого рода отношения существуют между ним и мисс Бид?

Ее губы сложились в презрительную гримаску.

— Насколько я могу судить, мистер Камфилд очень высокого мнения об умственных способностях Лили.

Эйвери успокоился. Если самым сильным чувством, которое Камфилд испытывает к такой женщине, как Лили, было высокое мнение о ее умственных способностях, то этот человек либо гомосексуалист, либо евнух. В любом случае Эйвери теперь был настроен к нему более доброжелательно, чем в начале разговора. Он улыбнулся:

— Или по крайней мере он сам хочет, чтобы она так Думала.

Улыбка исчезла с его лица.

— Возможно, Мартин Камфилд просто достаточно мудр, чтобы понять, насколько привлекательнее выглядит в глазах Лили мужчина, который ценит в ней личность, чем тот, который просто с ней заигрывает.

— Я никогда с ней не заигрывал!

— Но, Эйвери, я и не упрекала тебя в этом! — оскорбленно воскликнула Франциска.

— Я только хотел дать понять, что не отношусь к людям подобного сорта.

— И очень жаль, — отозвалась Франциска, одним залпом осушив добрую половину содержимого стакана.

— А как насчет Лили?

— Лили?

— Поощряет ли она ухаживания Камфилда?

— Разумеется, да, — ответила Франциска, поставив пустой стакан на столик рядом с диваном. — Что с тобой, Эйвери? Ты нездоров?

При одной мысли о Лили в объятиях Камфилда — или, что еще хуже, Камфилда в объятиях Лили — у Эйвери заныли зубы, и ему стоило немалых усилий их разжать.

— Со мной все в порядке. Просто мне неприятно было узнать, что женщина с умом и дарованиями Лили способна опуститься до того, чтобы таким грубым и бесчестным образом манипулировать чувствами мужчины.

— Грубым? Бесчестным? — Франциска нахмурилась. — И в чем же я, по-твоему, только что уличила Лили?

— В том, что она пускает в ход свои женские уловки, чтобы добиться от мужчин того, что ей нужно.

— Понятно. — Франциска покачала головой. — До чего же у некоторых людей богатое воображение! Не могу ли я спросить, что именно ей нужно от Мартина Камфилда?

— Понятия не имею, — отозвался Эйвери раздраженно. — Да и откуда мне знать? Что она сумела извлечь для себя из их знакомства?

Франциска откинулась на спинку дивана, лицо ее выражало глубокую задумчивость.

— Что ж, — произнесла она медленно, — пожалуй, она может похвастаться тем, что ей удалось приобрести у него семена для посева по очень низкой цене. Должна признаться, мне самой никогда не пришло бы в голову предлагать мужчине свою благосклонность в обмен на десятипроцентную скидку при покупке семян, но если она и впрямь так поступила, я бы назвала это чертовски удачным ходом…

— Не говори глупостей!

— Кто, я? — Она поднялась с дивана. — А мне казалось, что это ты слишком торопишься с выводами. Я говорила о том, что Лили кокетничала с Мартином Камфилдом, а не спала с ним, ты, чурбан неотесанный! Разница большая, как. ты сам понимаешь.

— Если бы ты перестала насмехаться над нами, простыми смертными, и отвечала бы на мои вопросы прямо, я бы не стал торопиться с выводами, — парировал он.

Его слова возымели желаемый эффект. Надменное выражение исчезло с лица Франциски. Под тонким слоем пудры, покрывавшим ее кожу, проступил яркий румянец.

— Неужели Лили позволила себе нечто такое, что дало тебе повод… э-э… подозревать ее в легкомыслии?

— Я джентльмен, Франциска, — ответил Эйвери холодно.

— Ага! — воскликнула она торжествующе. — Но одного я все-таки не пойму, Эйвери. Если она и ты… почему же ты тогда?.. — Она присмотрелась к нему повнимательнее. — Ты не доверяешь ее знакам внимания?

— Если с ее стороны и были какие-то знаки внимания — а я, как джентльмен, предпочел бы не распространяться на этот счет, то да, у меня есть все основания им не доверять. Я был бы круглым идиотом, если бы поступил иначе. Вот передо мной женщина, которая явно меня не выносит, которая в течение почти пяти лет писала мне всякие колкости и не делает никакой тайны из того обстоятельства, что намерена урвать у меня мое законное наследство, и вдруг она…

Оказывает мне знаки внимания! Что я мог… нет, должен был подумать?

— Бедняга. — Франциска наблюдала за ним с каким-то болезненным интересом.

— Не будь дурочкой, Франциска. Слава Богу, после его ответа с ее лица исчезло это тошнотворное выражение торжества.

— Гм… Что ж, если моя помощь тебе не нужна…

— Помощь в чем?

— Я могла бы тебе помочь — как бы поизящнее выразиться? — добиться руки Лили Бид.

— Я вовсе не намерен добиваться руки Лили Бид.

— Тебе незачем так повышать голос, Эйвери.

— А что еще мне прикажешь делать? Большей нелепости я в жизни не слышал. Лили Бид — упрямая, вздорная, своенравная особа, причиняющая всем одни неудобства. Она не выносит меня, я не выношу ее. Впрочем, «не выношу» — это, пожалуй, слишком сильно сказано. Просто я ей не доверяю. С одной стороны, она чересчур умна, а с другой — чересчур независима. Какой мужчина станет домогаться такой женщины?

— На этот вопрос я бы при всем желании ответить не смогла, — отозвалась Франциска добродушно. — Я же не мужчина. Может быть, ты сумеешь меня просветить?

— Охотно, — ответил Эйвери, едва отдавая себе отчет в том, что он собирался объяснить истоки того самого чувства, которое за минуту до того яростно отрицал. — Взаимное притяжение между людьми противоположного пола — вещь вполне естественная. Из того, что прежде я никогда не испытывал ничего подобного, вовсе не следует, что я хочу во что бы то ни стало заполучить Лили Бид. Мое влечение к ней, без сомнения, объясняется тем, что я неожиданно оказался в совершенно чуждом для меня женском обществе, а также несоответствием возрастов и наличием определенных химикалий в теле. — Он нахмурился. — Ну и конечно, ее глазами.

— По правде говоря, я не поняла, к чему ты клонишь, Эйвери.

— Я имею в виду, — пояснил Эйвери, — что поскольку мое увлечение, как мы только что выяснили, является лишь следствием неудачного сочетания ряда умственных, химических и социальных факторов, я нашел отличный способ с ним справиться.

— О!

— Пруд возле мельницы! — воскликнул он, весьма довольный собой. — Я внимательно осмотрел его, когда прогуливался вместе с Лили. Вода там довольно глубокая и, насколько я помню, очень холодная.

— Ты что, собираешься купаться в ледяной воде?

— А что еще мне остается?" — Он понимал, что говорил намного громче, чем следовало бы, однако не мог себя сдержать. — Я словно одержим этой женщиной. Это ненормально. Да что там, просто нелепо!

— Ты же сам только что сказал, что это вполне естественно.

— Я ошибался… Нет, я был прав! Дьявольщина! Как только речь заходит о ней, у меня все начинает путаться в голове. Она начисто лишила меня способности рассуждать здраво. , Он вынул из кармана пиджака портсигар, одним щелчком открыл его и, достав сигару, сказал: