Моя ярость постепенно сменяется смятением. Это что, был комплимент?

— Что, — удается выдавить мне, — у тебя за сила такая?

Шагающая по ветру смеется, видя недоуменное выражение моего лица. Ее, похоже, совсем не волнуют раны на шее, и почему-то она кажется мне дружелюбной.

— Сила ветра. Я могу всё, что может он. Выть, шуметь, отрывать от земли.

Она оставляет меня. Другие перешептываются между собой, их тихие голоса эхом отдаются в пустом пространстве грота. Энцо выходит вперед, спокойно заложив руки за спину.

— Уже лучше. — Он поджимает губы. — Но недостаточно хорошо.

Я жду продолжения, покачиваясь на ослабших ногах и пытаясь отдышаться. Взгляд Энцо прожигает душу, и меня затопляет волной страха и возбуждения.

— Проблема в том, Аделина, — говорит он, подходя ко мне, — что ты просто не боишься.

Сердце подпрыгивает и начинает неистово биться.

— Я боюсь, — выдыхаю я, но мой голос выдает сомнения.

Что он собирается сделать со мной?

— Ты знаешь, что твоей жизни ничего не грозит, — продолжает Энцо. — И не примешь тьму внутри себя, пока не посмотришь в глаза смерти. Именно поэтому ты не можешь использовать силу ярости и страха. — Он расцепляет руки. — Посмотрим, смогу ли я тебе в этом помочь.

Вокруг нас встает стена огня, освещая весь грот. Языки пламени поднимаются до самого потолка. Ощутив кожей жар, я в ужасе шарахаюсь в сторону. В горле зарождается крик. Нет, нет, нет. Только не огонь. Что угодно, только не он. Всё, что я вижу — глаза Энцо, смотрящие на меня — темные и решительные. Как много огня.

«Я не привязана к столбу, — успокаиваю я себя. — Всё в порядке. Мне не страшно». Но я не верю самой себе. Мысленно я уже на месте своей предстоящей казни — Инквизиторы убьют меня на глазах у всех, наказывая за смерть отца и наслаждаясь тем, как пламя пожирает мою плоть. Боги, спасите меня. Нападения Паука и Шагающей по ветру блекнут в сравнении с этим. Мне кажется, что огонь сужает круг. Так и есть. Мне трудно дышать.

Энцо напоминает мне, каково это — смотреть в глаза смерти.

Пламя ревет вокруг нас. Энцо подходит ко мне так близко, что я чувствую исходящий от его тела жар — чистую энергию, скрытую в нем. Страх, растущий в моей груди с самой первой атаки Паука, затопляет меня с головой. Я деревенею. Энцо касается рукой моей поясницы. Всё тело опаляет жаркой, жгучей волной. Языки пламени лижут края моих рукавов, и я с ужасом смотрю на то, как ткань сворачивается и чернеет. Энцо излучает опасность. Он всем своим видом говорит о том, что готов убивать во имя справедливости. Мне отчаянно хочется отстраниться. И прижаться к нему. Меня разрывают эти противоречивые желания, и я не могу унять дрожь.

— Я знаю, что ты боишься. Страх — твоя сила. — Дыхание Энцо обжигает мою обнаженную шею. — Дай себе волю. Взрасти свою силу, возлюби ее, и она усилится десятикратно.

Я стараюсь сосредоточиться, но всё, что чувствую — жар. Столб, поленья под ногами. Взгляд мертвого отца, преследующий меня в моих снах. «Ты убийца», — шепчет его призрак. Но скольких убили Инквизиторы? Разве я сама не стала бы одной из их жертв, если бы меня не спасла Молодая Элита?

Меня трясет после всего пережитого. Окружающий меня огонь, опаляющая ладонь Энцо на моей пояснице и его слова помогают наконец страху, ненависти, злости и желанию слиться внутри меня воедино. Я ощущаю неумолимо растущую во мне тьму, миллионы ниточек соединяющих в этом мире одно с другим, жестокость в душе Энцо и пороки всех вокруг нас. Теперь я могу дотянуться разумом, ухватить эти нити и притянуть к себе. Тьма кланяется мне, жаждая моих объятий. Я закрываю глаз, открываю свое сердце новому для меня чувству и с восторгом окунаюсь в него.

«Покажи мне, на что ты способна», — шепчет призрак отца.

С пола поднимаются черные силуэты — жуткие, с алыми глазами и клыками, с которых капает кровь. Они собираются вокруг нас, становясь всё выше и выше, пока не достигают потолка. Они терпеливо ждут моего приказа. Ощущение силы пьянит, кружит голову, но и пугает тем, что я сама нахожусь в полной ее власти.

Энцо убирает руку с моей поясницы.

Я теряюсь, внезапно потеряв с ним контакт, и силуэты демонов мгновенно испаряются, просочившись сквозь пол. Исчезает и стена огня Энцо. Мы стоим в тишине грота, без пламени снова вернувшего себе жутковато-зеленый цвет. Я устало сутулюсь. Больше никто не смеется. Я бросаю взгляд на Рафаэля. Он выглядит потрясенным и в то же время печальным.

Энцо отходит от меня, и я разворачиваюсь на подкашивающихся ногах. Я не уверена, но, кажется, он и сам немало удивлен.

В чем я уверена — так это в том, что хочу снова это пережить. Хочу почувствовать прикосновение Энцо. Окунуться в ощущение власти и силы. Увидеть страх на лицах Молодой Элиты.

И еще я хочу чего-то гораздо большего.

Бессмысленно верить в то, что ты видишь,

Спустя два дня после моего тестирования толпа пьяных картежников сожгла мальфетто прямо посреди рыночной площади. Через несколько дней произошло еще одно убийство. Как будто наше истребление могло вернуть городу былое величие. Стоя во внутреннем дворике, открывающим вид на Эстенцию, я видела, как орава кричащих людей тащила по главной улице свою рыдающую жертву. Проходящие мимо Инквизиторы не обратили на это ни малейшего внимания.

Мне нужно поскорее всему научиться. Мир ополчился против нас.

— Обоих мальфетто обвинили в том, что они обладают сверхъестественными способностями, в том, что они — Элита, — рассказывает мне Рафаэль. Мы с ним расположились перед зеркалом в моей спальне. — Это, конечно же, неправда, но родственники несчастных всё равно их оклеветали. Инквизиторы хорошо платят за подобную информацию, а в такое тяжелое время, как сейчас, люди не упускают возможности озолотиться.

Скользнув взглядом по расставленным на комоде кремам и пудрам, я смотрю на свое отражение в зеркале. Моя служанка сегодня сводила меня в дворцовую купальню и отмыла чуть ли не до блеска. Кожа теперь пахнет медом и розами. Удивительно, как быстро я привыкла к роскоши.

Переведя взгляд на Рафаэля, я спрашиваю:

— Почему общество «Кинжала» не спасло их?

Взяв в руки баночку с кремом, Рафаэль дает один из тех ответов, которые ничего не объясняют:

— Такая травля случается очень часто. При необходимости мы реагируем.

Я стараюсь не выдать своего раздражения его ответом, размышляя над значением его слов. Мы не рискуем спасать их, потому что они — не Элита.

— Что ты хочешь со мной сделать? — спрашиваю я.

— Ты находишься во дворце Фортуны и должна выглядеть соответствующе.

Мысль о том, чтобы стать похожей на консорта, вызывает у меня отвращение. Рафаэль, должно быть, чувствует изменение моей энергии, потому что добавляет:

— Или ты предпочтешь быть узнанной Инквизиторами? — Он легкими прикосновениями наносит мне на лицо крем. — Никто не тронет тебя, даю тебе слово. Зато выглядя как мы, ты получишь некоторую свободу.

Кожу пощипывает от крема, и я пораженно наблюдаю за тем, как на моих оливковых щеках проступает румянец. Рафаэль втирает в мои ногти розовую мазь, чтобы они заблестели, а затем начинает причесывать меня расческой из слоновой кости. Время от времени его пальцы задевают основание моей шеи, посылая по спине приятную дрожь. Его аккуратные, бережные прикосновения красноречиво говорят о талантах консорта. Я думаю о том, какового быть его клиентом, ощущать его теплую кожу, его мягкие губы, его руки — нежные и умелые, ласкающие.

Глядя на меня в зеркало, Рафаэль выгибает бровь.

— То, о чем ты думаешь, будет стоит тебе по меньшей мере пять тысяч золотых талентов, Аделинетта, — дразнящим тоном произносит он, чуть склонив голову.