Ему хотелось, чтобы ей понравилось в этом месте. И чтобы одобрение было немедленным. Она оглядела комнатку, а он ждал. И удивлялся про себя, почему никогда прежде ее сюда не приглашал. Наконец, она перенесла свой взгляд на него. На лице — выражение, которого Тим не видел со школьных времен, когда Пенелопа полагала себя непогрешимым судьей во всех моральных вопросах.

— Миленькая комнатка, — сказала она. И — разрушая впечатление — хихикнула.

— Очень рад слышать это от тебя. Действительно чрезвычайно рад.

— Правда? Неужели мое мнение для тебя так важно? — поддразнивая, она скорчила гримасу, памятную еще с детства.

— Да. Через несколько минут здесь соберется вся эта чертова компания и большинство из них тоже никогда здесь не были. У тебя такой же склад мышления, что и у них, так что если понравилось тебе, понравится и им.

— Гм. Полагаю, вы правы — так мне и надо.

— Эй! Я вовсе не подразумевал… — она снова подсмеивалась над ним. Он протянул ей бокал со спиртным и они сели.

— Я удивлена, — промурлыкала Пенелопа. — Мы не виделись уже два года. Почему ты пригласил меня на сегодняшний вечер?

Тим — частично — к подобному вопросу был готов. Пенелопа всегда была прямым человеком. Он решил сказать правду.

— Я подумал — кого мне хотелось бы видеть здесь сегодня вечером? Весьма эгоистично, не так ли? На вечере, посвященном моей комете… Я подумал о Джиме Уотерсе, лучшем ученике моего класса, затем о своих родных и — о тебе. Лишь потом я понял, что вспомнил я о тех людях, на которых мне хотелось произвести впечатление. Огромное впечатление.

— На меня?

— На тебя. Помнишь наши беседы? Я ведь так и не смог сказать тебе, чем бы мне хотелось заниматься, что я считаю главным делом своей жизни. Все мои родственники и все, с кем я рос — все они либо делают деньги, либо коллекционируют произведения искусства, либо увлекаются гоночными автомобилями. Или чем-нибудь в том же роде. А мне — мне хотелось только одного — наблюдать небо.

Она улыбнулась:

— Я и в самом деле польщена, Тим.

— А ты — и в самом деле — элегантно выглядишь.

— Да. Спасибо.

С ней было приятно беседовать. Тим решил, что это — хорошее открытие. Но тут зазвонил дверной звонок. Пожаловали остальные приглашенные.

Вечер получился замечательно. Поставщики готовых блюд к столу сделали свою работу добросовестно, так что с угощением трудностей не было. Несмотря на отсутствие Джорджа, который мог бы помочь в этом. Тим обнаружил, что настроение у него хорошее, и расслабился.

Гости внимательно слушали. Они слушали, а Тим рассказывал им, как это происходило. Холод, тьма, и так — часами, так — пока ведется наблюдение, пока изучается составленный звездами рисунок, пока регистрируешь наблюдаемое. Бесконечные часы сосредоточенного изучения фотографий. И все это — без результатов, если не считать удовольствия от познавания Вселенной. И гости слушали. Слушал даже Грег, который обычно не скрывал своего презрения к богачам, не уделяющим своим деньгам должного внимания.

Здесь, в доме Тима, собрались, в основном, лишь его родственники, но он был радостно возбужден, напряжен, испытывал нервную дрожь. Он увидел, как Барри улыбнулся и покачал головой — и понял, о чем тот подумал: «И на что только люди тратят свою жизнь». Но на самом деле он просто завидует мне, подумал Тим, и мысль эта была восхитительно приятной. Он взглянул на свою сестру, смотрящую на него с нескрываемым интересом. Джилл всегда умела читать его мысли. Она всегда была ему ближе, чем брат Пэт. Но именно Пэт вышел к бару, жестом показывая, что хочет что-то сказать.

— Сам черт, наверное, не разберет, — сказал Пэт, — что творится в таком доме, как твой, Тим. — Он качнул головой в сторону матери, расхаживающей по дому, разглядывая приборы. В этот момент она как раз зачарованно смотрела на непонятные ей чертежи и таблицы. — Могу спорить, что знаю, о чем она сейчас думает. А ты?

— Что я?

— О том, что ты приводишь сюда девочек. Устраиваешь здесь черт знает что.

— Не твое, черт побери, дело.

Пэт пожал плечами. — Весьма плохо. Слушай, мне и самому, бывало, иногда хотелось… да черт с этим. Но, честное слово, тебе уже пора бы. Ты не бессмертен. Мать права.

— Конечно, — сказал Тим. Какого черта Пэт затронул эту тему? Об этом еще будет говорить мать — сегодня, и раньше, чем наступит ночь. «Тимми, ну почему ты все еще не женишься?»

Когда-нибудь я отвечу ей, подумал Тим. Когда-нибудь я ей все выскажу. «Потому что каждый раз, когда я встречаю девушку, с которой, как мне кажется, я мог бы прожить целую жизнь, ты заявляешь, что она не стоит и плевка, и девушка исчезает. Вот почему».

— Мне хочется есть, — объявила Пенелопа Джойс.

— О Боже, — Джилл похлопала ее по животу. — И куда это все у тебя вмещается? Хотелось бы узнать твой секрет. Только не говори, что все дело — в покрое твоих платьев. Грег считает, что твои творения нам не по карману.

Пенелопа взяла Тима за руку: — Пойдем, покажешь, где у вас лежат кукурузные хлопья. И меня знобит. Дашь мне бокал чего-нибудь.

— Но…

— Они смогут обслужить себя сами. — Она повела его к кухне. — Пусть они поговорят о тебе в твоем отсутствии. От этого их восхищение только усилится. Ведь ты сегодня — главная персона.

— Ты так думаешь? — заглянул ей в глаза. — Никак не могу определить, когда ты просто подшучиваешь надо мной.

— Вот и хорошо. Где тут у вас масло?

Фильм получился замечательным. Это Тим понял, когда увидел, как смотрят фильм его родственники. Как они смотрели, увидев его на телеэкране.

Камера Рэнделла панорамой показывала наблюдающих за небом астрономов-любителей. «Большинство комет открыто любителями, — сказал голос Рэнделла. — Широкой публике мало известно, какую неоценимую помощь получают большие обсерватории от этих наблюдающих за небом людей. Но некоторые любители, в сущности, вовсе и не любители». Кадр сменился. Теперь на экране Тим Хамнер показывал свою горную обсерваторию, а его помощник Мартин демонстрировал оборудование. Тиму показалось, что этот отрывок сделан слишком коротким, но когда он увидел реакцию своего семейства — увидел, что они ошеломлены — он понял, что Гарви Рэнделл сделал все правильно. Его родным не хотелось, чтобы этот отрывок так быстро сменился следующим. А всегда надо делать так, чтобы людям хотелось продолжения — хотя бы еще чуть-чуть…

— А некоторые любители, — сказал голос Рэнделла, — любители в большей степени, чем другие. — Камера быстро переключилась на улыбающегося десятилетнего мальчика, стоящего рядом с телескопом. Телескоп выглядел весьма внушительно, но при этом было очевидно, что он — самодельный. — Гэвин Браун из Кентервилля, штат Айова. — Гэвин, как получилось, что ты вел наблюдение в нужный момент и искал в нужном месте?

— Я вовсе и не искал, — голос Брауна был неприятным. Он был юным, застенчивым и говорил слишком громко. — Я занимался регулировкой телескопа, потому что хотел наблюдать за Меркурием в дневное время. А если хочешь найти Меркурий, все надо отрегулировать и настроить очень точно, потому что Меркурий находится очень близко к Солнцу, и…

— И таким образом ты случайно обнаружил Хамнер-Брауна, — сказал Рэнделл.

Грег Макклив рассмеялся. Джилл бросила на своего мужа негодующий взгляд.

— Объясни, пожалуйста, Гэвин, — сказал Рэнделл. — Ты заметил комету много позже мистера Брауна, но оба вы сообщили о ней одновременно, потому что твое сообщение последовало почти сразу… Как ты понял, что это — новая комета?

— Этого небесного тела раньше там не было.

— Ты хочешь сказать, что знаешь все небесные тела на этом участке неба? — спросил Рэнделл. Экран в это время демонстрировал фотографию участка неба, где была обнаружена Хамнер-Браун. Небо, сплошь усеянное звездами.

— Конечно. А разве не всем известно расположение небесных тел?

— Ему-то известно, — сказал Тим. — Он пробыл здесь неделю, и — клянусь! — мог бы по памяти рисовать звездные карты.