Целый час кота не было видно.

Джованна, только что начавшая вставать, не принимала участия в поисках вора, но именно она обнаружила Спазакамино: наглец сидел на коньке крыши и умывался. Джустиниани кинулся наверх, но ещё на мансарде заметил, что Трубочист снова исчез.

Впрочем, полчаса спустя он был вновь замечен: теперь во дворе виллы. Дерзкий вор сидел на плитах имплювия, небольшого бассейна для стока воды, и внимательно смотрел на снующих по водной глади крохотных жучков-плавунцов.

Винченцо тихо и осторожно приблизился к коту, стараясь не напугать его. Кот и не думал пугаться. Он доверчиво подставил остроухую голову под руку Джустиниани, тот сел рядом и погладил кота, оглядываясь по сторонам и ища, куда Трубочист мог задевать куклу.

Солнце уже перевалило арочные парапеты внутреннего двора и играло лучами на поверхности воды. Джустиниани вдруг помертвел: теперь он заметил вольт. Тот лежал на дне имплювия, распластавшись по дну серой тряпкой. Винченцо рванулся к краю бассейна, засучив рукав, наклонился и торопливо извлёк чёртову безделушку из воды.

Вид куклы был ужасен, лицо раскисло и утратило очертания, она была склизкой и противной, как размокший желатин или раскисшее тесто.

Джустиниани решил просушить её на каминной решётке, поспешно объявил слугам, что кот и пергамент нашлись, и положил вольт в библиотеке — сохнуть, сам запер туда дверь и после всех треволнений этого утра наконец-то сел завтракать.

После поднялся к Джованне, осведомился о самочувствии, поздравил с выздоровлением, спросил о том, как дела у подруг?

— Не собирается ли синьорина Елена замуж?

— Нет, — отрешённо проговорила Джованна, словно думая совсем о другом. Глаза девушки были воспалёнными, Джустиниани подумал, что причиной тому — недавняя болезнь. — Элизео ди Чиньоло сделал ей предложение, но она отказала ему.

Джустиниани выпрямился. Вот тебе и на!

— Племянник маркиза показался мне весьма достойным молодым человеком, — заметил Винченцо задумчиво, — разумным, порядочным. Почему синьорина отказала ему?

— Она не любит его.

Джустиниани воспрянул духом.

— Мне кажется, синьорина поступила необдуманно. Порядочность всегда в цене, а мессир Элизео очень благоразумен.

Джованна пожала плечами. Джустиниани снова отметил, что она бледна и выглядит утомлённой.

— А вам Элизео нравится?

Джованна покачала головой.

— Ничуть.

Джустиниани вздохнул.

— Елена и Катарина влюблены в вас, и любая с радостью выйдет за вас замуж, — медленно проговорила Джованна, — вы можете посвататься к любой, — девица старательно отводила от него глаза.

— Вот как. — Винченцо поднялся. Он уже смирился с мыслью, что его успех у женщин — бесовский промысел, и отказался от своих матримониальных планов. — Что же, я рад, что они не разделяют вашей неприязни ко мне, но жениться я пока не собираюсь.

Девица окинула его мрачным взглядом исподлобья и ничего не ответила.

Джованна наконец поняла себя.

Какую бы клевету не распространяли об этом человеке в обществе — он был сильным, умным и даровитым. Если бы она с самого начала не сглупила, Винченцо Джустиниани мог бы обратить на неё внимание, полюбить. «Мне важно, чтобы ваш избранник не гнался за приданым, любил и уважал вас, как свою супругу и мать своих детей, чтобы не был распутным и был способен защитить вас…»

Он сам и был именно таким человеком. Господи, как же она ошиблась… Эта мысль отравляла ей жизнь и не давала покоя, ночами в болезни, затянувшейся именно из горестного понимания совершенной оплошности, она молилась, прося у Господа его внимания и любви.

Но Винченцо Джустиниани оставался холодным и безучастным и совершенно не замечал её.

Сам Джустиниани направился в библиотеку, где снова вспомнил про сохнущий вольт. Господи, как же всё это надоело, с тоской подумал он. Он планировал с утра заняться интереснейшим переводом с арамейского, а вместо этого убил утро на мерзавку Массерано. Пропади всё пропадом.

И тут камердинер, постучавшись, известил, что к нему пожаловал банкир Карло Тентуччи.

Винченцо поспешно убрал в стол сырую безделушку, переложил её на окно и закрыл свежими газетами, потом поднялся навстречу гостю, который, в отличие от многих, в тягость не был.

— Вы ещё не знаете? — банкир был в таком волнении, что позабыл и поздороваться. — Франческо Тоско, мы случайно встретились только что, так вот, час назад его вызвали в дом Массерано. Графиня Ипполита погибла! — Карло облизнул пересохшие губы, — утонула в ванной! Она отослала служанок за свежей горячей водой, те спустились вниз, ждали, пока подогреют, поднялись с кувшинами наверх, а её сиятельство захлебнулась! Она приехала с виллы утром, выпила два бокала коньяка, была в хорошем настроении, даже пела, и вот… Ванна небольшая и неглубокая, что могло произойти — непонятно.

Джустиниани оперся о стол, но, несмотря на то, что в глазах его поплыл паркет, сумел взять себя в руки.

Он позвонил и попросил Луиджи принести кофе, чай и сдобу. Винченцо с трудом вспомнил, что Тоско — это тот врач, что присутствовал на его дуэли, но прекрасно понял, что произошло, а главное, понял причины случившегося.

Дьявол действовал, и что бы ни думали по поводу смерти графини Массерано в обществе, причиной смерти Ипполиты был он. Глупо было и оправдываться. Чёртов кот, его фамильяр, был просто палачом, — а судьёй был он, Джустиниани, и смертный приговор мерзавке вынес именно он.

Однако рассказать об этом Карло было немыслимо. Винченцо поднял брови, показывая, что удивлён, а вслух заметил, что почти не знал покойную, и постарался быстро перевести разговор.

— А этот Тоско, что он говорил о здоровье Убальдини? Он поправляется?

— Дело плохо, но хорошо, что не стало хуже. Умберто висит между жизнью и смертью, он без памяти, бредит, порой на несколько минут приходит в себя. А в доме Массерано… кучер сказал, что завозил её сиятельство ненадолго к вам. Это верно?

Винченцо замер, потом осторожно перевёл дыхание и непринуждённо проговорил:

— Да, графиня приглашала меня на вечер, но я не совсем здоров, — Джустиниани был в этой лжи противен сам себе, но не рассказывать же, что покойная ведьма приезжала завербовать его на роль убийцы своего мужа. — А что Вирджилио?

— Просто убит, бьётся в истерике.

Разговор с Карло явно не складывался, ибо то, что подумал Джустиниани по этому поводу, огласить во всеуслышание тоже было нельзя. Равно нельзя было быстро уходить от темы, но поддерживать разговор сил у Винченцо не было.

Однако банкир сам заговорил о другом.

— Ходят нелепые слухи о смерти Берризи, говорят, будто он намеревался увезти Катарину Одескальки, но её отец сказал своему другу, что вы привезли девушку обратно. Это верно? Вы виделись с Берризи перед его смертью? Я слышал и о произошедшем в Сан-Лоренцо с Пинелло-Лючиани. Всё так загадочно.

Джустиниани, вздохнув, повторил свой рассказ о Берризи, тот же, что он поведал отцу Катарины. А у Пинелло-Лючиани же был припадок падучей, только и всего.

— Я просто слышал от Рокальмуто… Он все эти смерти, обмороки и ранения приписывает вам, твердит, что вы — колдун и даже — сам дьявол. Он уверяет, что вы решили отомстить всем, кого ненавидите, расквитаться со своими врагами колдовством.

Джустиниани вздохнул.

— Я так устал, Карло, — эта жалкая фраза вырвалась у него помимо воли, Винченцо тут же и осёкся. — Поверьте, уж Ипполиту-то Массерано я в ванной не топил.

Винченцо грустно усмехнулся, снова подумав, что, тем не менее, он, безусловно, имеет отношение к смерти графини, хотя бы по небрежности. А ведь и не в небрежности дело было. Он просто разозлился, оскорбившись, что эта ведьма принимает его за убийцу и палача, и мысленно пожелал ей смерти. Этого хватило.