После того как Лу'укиа отвернулась от него, Моикеха решил отправиться в дальнее плавание, чтобы забыть красавицу. Он приказал своему приемному сыну и штурману Кама-хуа-леле снарядить ладью для плавания и сказал: «Поплывем на Гавайи, ибо я страдаю от любви к этой женщине. Когда конек крыши моего дома Ланикеха скроется за горизонтом, я перестану думать о Таити».
Кама-хуа-леле направил судно на север под Пояс Ориона, и в одно прекрасное утро мореплаватели опустили свой парус из циновок в бухте Хило. Тогда штурман стал поэтом и, стоя на палубе двойной ладьи, приветствовал новую землю песней, первые строки которой приведены в качестве эпиграфа к настоящей главе. Моикеха поселился на острове Кауаи, где женился на двух правнучках Пунануи. У него родился сын по имени Кила, которого он послал на Таити, чтобы пригласить другого своего сына от таитянской жены Ла'а посетить его на Гавайях. Кила со старым штурманом Кама-хуа-леле благополучно совершил путешествие и вернулся с Ла'а, которого прозвали Ла'а-маи-Кахики (Рака с Таити). Ла'а привез с собой знаменитый таитянский барабан, по звуку которого Моикеха узнал, что судно его сына приблизилось к Кауаи. Пробыв несколько времени со своим отцом, Ла'а посетил Мауи и возвратился на Таити. Он вышел в море через пролив между Мауи и маленьким островом Кахо-лауе, который в память этого отбытия был назван Ке-Ала-и-Ка-хики (Путь в Таити). По преданию, по смерти Моикеха Ла'а-маи-Кахики снова прибыл на Кауаи за останками своего отца, которые должны были покоиться рядом с прахом предков на родине — Таити.
Легенды, относящиеся к этому периоду, рассказывают о многочисленных плаваниях на Таити и обратно. При плавании к югу от Ке-Ала-и-Кахики курс держали так, что Хокупа (Полярная звезда) находилась прямо за кормой. Когда мореплаватели достигали Пико-о-уакеа (Пуп пространства), Полярная звезда погружалась за кормой в море, звезда Неуе указывала путь на юг, а созвездие Хуму становилось в зените. Важное значение имело плавание Каха'и; он посетил Таити и вернулся оттуда с хлебным деревом, которое стали разводить в Куалоа на Оаху.
Последним мореплавателем, упомянутым в гавайских преданиях, был жрец Паао, приплывший из Гаваи'и (Ра'иатеа) около 1275 г. нашей эры. Прибыв на Гавайи, он обнаружил, что престиж главного вождя Канауа был сильно поколеблен. Тогда Паао вернулся на Ра'иатеа за вождем, достаточно мудрым, чтобы восстановить уважение к этому сану. Сначала выбор жреца пал на Лоно-каехо, которого он пригласил с собой на «Гавайи с зелеными холмами». Однако Лоно отказался, после чего Паао уговорил поселиться на Гавайях Пили-кааиеа. Род Пили на основе браков с представителями более древних родов постепенно стал господствовать на островах. Паао, жрецу Гаваи'и (Ра'иатеа), имевшему владения на Вавау (Порапора), приписывается введение на Гавайских островах новых архитектурных форм храмов («хеиау»), а также человеческих жертвоприношений и пояса из красных перьев, надевавшегося при посвящении королей. Многие ученые придерживались мнения, что Паао приехал из Саваи'и на Самоа и что его владения были расположены на Вавау в архипелаге Тонга. Однако все три нововведения, которые ему приписываются, характерны для культуры Центральной Полинезии и не распространены на Западных островах. Поэтому теория о самоанском происхождении Паао должна быть отброшена.
При Паао плавания между Гавайями и Таити прекратились. На Гавайских островах было у же достаточно съедобных растений, свиней, собак и домашней птицы. Таро стало основной пищей населения; клубни разминали каменными пестиками с округлыми шишками наверху (не похожими на украшения таитянских пестиков). Размятое таро разбавлялось водой и превращалось в тестообразную массу — пои, эту ежедневную пищу населения. В других частях Полинезии блюда из таро могли подаваться на тарелках из листьев, но гавайское пои требовало непротекающих сосудов. Бутыли из больших тыкв со срезанными верхушками употреблялись при сервировке пиров для подачи блюда, маленькие тыквы служили в качестве индивидуальной посуды, а срезанные верхушки тыквы заменяли крышки. Резчики по дереву, очевидно, находились под влиянием форм, которые придавались тыквенным сосудам. Поэтому для Гавайев более характерны круглые деревянные чаши с крышками, чем кубки с ножками, которые распространены в Центральной Полинезии. На некоторых гавайских чашах вырезался внутренний выступающий гребень, служивший для вытирания пальцев.
Для переноски больших чаш с пои возникла нужда в плетеных сумках. Гавайские плетеные сумки и шесты для их переноски отделаны с такой тщательностью, как нигде в остальной Полинезии. На некоторых шестах выступы на концах вырезаны в виде человеческих голов. Таким образом, сосуды, в которых подавалась пища, дали толчок к развитию ремесел и появлению местного стиля.
Бумажная шелковица была завезена с Таити, но техника выработки лубяной ткани отличается местными особенностями. Вместо обычных параллельных линий гавайцы вырезали на колотушках для выделки лубяной ткани различные узоры, которые отпечатывались на материи в виде затейливых водяных знаков. Кроме того, различные узоры вырезали также на кусочках бамбука, которые погружали затем в краску и прикладывали к ткани для ее разрисовки. Плащи и мантии из сети тонкого плетения, украшенные красными перьями, были одеждой всех полинезийских вождей. Позднее в узоры стали вплетать желтые перья, а так как последние реже встречались на Гавайях, то желтый цвет стал цветом гавайских вождей. Сложные узоры из золотых треугольников, полумесяцев и кружков на ярко-красном фоне царских одежд являются образцами высокого искусства в сочетании красок. Гавайские шлемы с гребнем посередине, похожие на древнегреческие, также украшались перьями и являются уникальными как по рисунку отделки, так и по технике выполнения. Перья венчали и плетеные головы с перламутровыми глазами и ртами со вставленными собачьими зубами, которые характерны для скульптур, изображавших богов войны.
Наследственные вожди, правившие отдельными областями, приобретали все большую власть. Они владели землей и через покоренных вождей собирали дань с населения в определенные периоды времени, в основном на празднестве Макахики, происходившем после сбора основного урожая в ноябре. В отдельных знатных семьях братья, преисполненные высокомерным чванством, женились на своих сестрах, считая, что нет другой достаточно высокопоставленной семьи, достойной дать им супругу. Этот обычай нигде в Полинезии больше не встречался. К отпрыскам таких браков относились с глубочайшим уважением. Гавайцы установили огромное количество различных табу. Опасаясь, что боги не уследят за их нарушением и своевременно не накажут виновных, вожди возлагали эти функции на специальных должностных лиц.
После того как могущественный вождь приобретал власть над целым островом, его население начинало группироваться семьями по округам, а не по племенам. Мужчины сами готовили себе пищу, людям различных полов не разрешалось разделять трапезу. Святость этого табу была впервые нарушена не известными нам белыми мужчинами с первых же дней посещения островов иностранными судами. Белые, живя с гавайскими женщинами, не только сами не соблюдали табу, но и, вероятно, открыто насмехались над ним. Табу было окончательно отменено вдовствующей королевой Каахуману, которая публично разделяла трапезу со своим сыном. Так Каахуману добилась на Гавайях равноправия полов за столетие до начала суфражистского движения в Англии.
Служение богам, завезенным с Таити, совершалось на площадках, окруженных каменными стенами, которые получили название «хеиау» вместо таитянского «марае». Характерной чертой местной архитектуры была трехэтажная башня, с которой верховный вождь возвещал волю богов. Храмы украшались большими деревянными и каменными изображениями главных и второстепенных богов и мелких местных божков. Храмовые ритуалы отличались пышностью и сложностью, а ритуальные песнопения — богатой поэтической фантазией. Гавайцы были любителями как светских, так и обрядовых «хула» (плясок), и Лака, божество плясок, получало богатые жертвоприношения. Человеческие жертвы приносились только богу войны Ку, однако человеческое мясо не съедалось жрецами.
