Но луч надежды, на миг показавшийся Грундвигу, опять потух.

— Каким же образом мы найдем этот остров? Ведь он известен только морским разбойникам.

— «Безымянный остров»!.. — произнес в раздумье капитан Билль. — Черт возьми! Где я слышал это название? От кого?

Уверенность, что герцог и его брат живы, мало-помалу привела Грундвига и его друзей в более спокойное состояние.

Тем временем в окна уже забрезжило туманное, холодное лондонское утро. Разбившись на группы, чтобы не возбудить подозрения полиции, норрландцы покинули Эксмут-Гауз.

Гуттор, Грундвиг и Билль шли втроем по берегу Темзы. Вдруг они увидели отряд солдат, конвоировавший в Тауэр какого-то человека. За арестованным валила густая толпа народа.

— Смерть убийце! В воду его! — раздавались крики. Солдаты с трудом сдерживали толпу, готовую растерзать несчастного.

— В чем состоит его преступление? — спросил Билль у одного прохожего.

— Как! Вы разве не знаете? — удивился тот. — Сегодня ночью отряд солдат выдержал жаркую битву с сотней морских разбойников в таверне «Висельник». Победа осталась за храбрыми солдатами его величества — да сохранит его Господь! Они убили шестьдесят человек бандитов, потеряв тридцать своих. Теперь они ведут в Тауэр самого отчаянного бандита, известного под кличкой «Красноглазый». Прежде чем его удалось схватить, он один убил двадцать солдат. Огромной железной полосой он крошил направо и налево… Дело его ясно.

Друзья пошли тише, желая посмотреть, кого это арестовали под видом «Красноглазого». К сожалению, очи были уверены, что это не Надод.

Каково же было их удивление, когда в арестованном грабителе они узнали чудака Ольдгама! Клерк Пеггама шел в кандалах, бледный, как мертвец, и, отчаянно жестикулируя, уверял всех в своей невиновности.

При виде этой комичной фигуры Билль невольно улыбнулся.

— Когда его будут судить, — сказал он, — мы непременно должны выступить свидетелями в его пользу. Хотя он и служил у негодяя Пеггама, но не способен обидеть мухи.

— Разумеется, Билль, — ответил Грундвиг, — мы должны постараться спасти его от виселицы. Наша честь требует этого, тем более, что без нас он даже защититься, как следует, не сумеет. Ведь английские присяжные ужасно глупы.

Вдруг Билль остановился и хлопнул себя по лбу, как человек, решивший задачу, которая долго ему не давалась.

— Что это с тобой? — спросил Грундвиг. — Уж не нашел ли ты способ попасть на «Безымянный остров»?

— Нет, но зато я вспомнил, кто мне говорил о нем.

— Кто же это?

— Это клерк Ольдгам, которого сейчас повели в Тауэр.

— О!.. — воскликнул Гуттор. — В таком случае, этого человека нужно спасти во что бы то ни стало.

Когда явившиеся в таверну «Висельник» солдаты не нашли там никого, кроме груды мертвых тел и забившегося под стол дрожащего от страха Ольдгама, начальнику отряда пришла в голову блестящая мысль. В своем докладе начальству он представил все происшествие в таверне как битву между солдатами и морскими разбойниками, из которой солдаты вышли победителями, при этом захватив Ольдгама — страшного атамана бандитов.

Этот доклад произвел целую сенсацию в обществе.

Население британской столицы, раздраженное участившимися за последнее время грабежами и убийствами, не без основания приписывало их «Морским разбойникам» и возмущалось властями, которым не удалось еще поймать ни одного преступника из этой шайки.

Немудрено поэтому, что все — и полиция, и публика — чрезвычайно обрадовались поимке одного бандита, да еще из главных.

Англичане пришли в восторг. Всюду восхвалялось мужество солдат и офицера, который ими командовал. В их пользу была устроена подписка, давшая солидную сумму.

Следствие, проведенное коронером на следующий день, подтвердило все обстоятельства дела, и мистер Ольдгам был передан уголовному суду лондонского Сити. Участь несчастного клерка Пеггама была предрешена заранее, и ничто, даже красноречие самого Демосфена, не в состоянии было бы спасти его.

Через двадцать четыре часа после заключения в тюрьму ему было объявлено, что на следующее утро состоится суд. Правительство хотело действовать быстро и решительно и показать устрашающий пример «Морским разбойникам».

— Ваше дело ясно, — любезно предупредил Ольдгама один из тюремных чиновников. — Вы хорошо сделаете, если напишете своим родным, потому что послезавтра все будет кончено.

Но мистер Ольдгам не оценил этой любезности, так как твердо верил в свою непричастность к каким бы то ни было преступлениям.

Вечером заключенного посетил его тесть Фортескью. Он вошел важно, скрестив на груди руки, и с самым торжественным видом произнес:

— Я тебе предсказывал, Захария, что ты опозоришь обе наши семьи! На твоем лице я всегда видел неизгладимую печать роковой судьбы.

— Клянусь вам, что я являюсь жертвой судебной ошибки,

— возразил несчастный клерк.

— Не лги! — строго остановил его почтенный Фортескью.

— Я все знаю.

— Если вы знаете все…

— Я читал геройский рапорт храбрых солдат его величества, которые сражались против разбойников, во главе которых стоял ты.

— Но это ужасно!.. Уверяю вас, что ничего подобного не было! Я все время сидел под столом, покуда происходила битва между разбойниками и какими-то неизвестными людьми, которых я не мог видеть, так как они находились в самой глубине залы. Что же касается королевских солдат, то они ни с кем не сражались и никого не убили, потому что пришли тогда, когда все уже было закончено.

— Бедная Бетси!.. Несчастная Бетси!.. Какого отца я выбрал для твоих детей! — произнес Фортескью трагическим голосом, воздевая руки к небу. Потом прибавил плаксивым тоном. — Захария, мы не можем так расстаться!

— Ну, теперь за нежности… Сцена примирения… Знаю я все это, раз двадцать испытал… Впрочем, я на вас нисколько не сержусь.

— Завтра я опять приду утешать тебя и ободрять, — объявил на прощание мистер Фортескью и величественно удалился из камеры.

Как только ушел мистер Фортескью, в камеру вошел тюремщик Ольдгама и сообщил узнику, что его спрашивают десять адвокатов, предлагающих свои услуги для защиты его дела на суде.

— Я буду защищаться сам, — ответил клерк Пеггама, знавший цену английским адвокатам.

— Это не разрешается, — возразил тюремщик. — Не хотите ли вы поручить мне переговоры? Это не будет вам стоить ни одного пенса.

— Ну, если так, другое дело. В таком случае, действуйте, как знаете.

Десять минут спустя тюремщик привел в камеру какого-то рыжего джентльмена на жердеобразных ногах и с головой хищной птицы, отрекомендовав его мистером Джошуа Ватерпуфом.

Ольдгам и адвокат просидели вместе часа два. О чем они беседовали — осталось тайной, но после ухода адвоката мистер Одьдгам сделался гораздо спокойнее. Он был бы еще спокойнее за свою судьбу, если бы знал содержание записки, полученной в это утро мистером Джошуа.

В записке говорилось:

«Достопочтенный мистер Джошуа Ватерпуф получит пять тысяч фунтов стерлингов, если ему удастся оправдать тауэрского арестанта или устроить его побег.

«Морские разбойники».

Мистер Джошуа был человек продувной, и покровители Ольдгама не могли сделать лучшего выбора. Это был постоянный адвокат всех столичных мошенников и злодеев, знавший отлично всех служащих в тюрьмах и имевший самые точные сведения о том, кого и за сколько можно подкупить.

Когда знаменитый адвокат вышел из тюрьмы, к нему подошел какой-то нищий и знаком пригласил следовать за собой. Бросив кругом быстрый взгляд и убедившись, что за ними никто не следит, мистер Джошуа свернул в глухой переулок и остановился.

Нищий не замедлил подойти и сказал:

— Не правда ли, какая прекрасная погода, мистер Джошуа? Даже не по сезону.