Калэб помог мне добраться до туалета, я отправила его обратно в зал, так как сейчас никого не хотелось видеть. Чувство тошноты застряло где-то в горле, но никакого продвижения не было. Голова кружилась, в ушах тяжелыми толчками стучала кровь, а на лбу выступил пот. Я вышла из туалетной кабинки и подошла к умывальникам. Глянув на себя в зеркало, обрамленное позолоченной рамой, я внезапно возненавидела эту красную помаду и принялась яро стирать ее со своих губ. Хотелось что-нибудь разбить или опрокинуть, только бы избавиться от давящего чувства тошноты и унизительного ощущения ревности.

Покончив с губами, я включила кран, чтобы вымыть руки и попить, меня жутко стало сушить. Эти блядские туфли натерли мозоли, поэтому я их скинула и, ощутив холодную поверхность мраморного пола босыми ступнями, немного пришла в себя. Привалившись к раковине, я влажными от воды пальцами провела по своим волосам и еще раз глянула в зеркало. За моей спиной возвышалась фигура Грейсона.

Я не шевелилась, просто смотрела на него и ненавидела всю эту по своей природе глупую ситуацию с Евой, его прошлым и настоящим. Ощущение полной уязвимости перед Лероем больно сдавило горло. Мои губы изогнулись в пьяной улыбке с налетом нездорового злорадства.

— У меня заказ, мы уезжаем, — сухо заявил Грейсон, прожигая мое отражение пронзительным взглядом.

— Не хочешь здесь находиться? — я изогнула одну бровь и шире улыбнулась. — Больно, не правда ли?

Лицо Лероя осталось непроницаемым, хотя я по взгляду догадалась, что он прекрасно понял, о чем идет речь.

— Ты напилась, — голая и привычная констатация факта. — Таким как ты не место на подобных мероприятиях.

Больно, унизительно. Я выпрямилась и повернулась к Дьяволу лицом. Желание причинить ему вред, а затем слезно молить у него о прощении, набатом било у меня в голове. Эта неопределенность собственных чувств так нехило выбивали из колеи. Почему не может быть все просто и понятно? Почему нет просто белого и черного? Почему все оттеняется различными цветами, что могут быть как положительными, так и отрицательными?

— Да таким как я вообще лучше не жить, правда? — смеясь, спросила я.

— Поехали, у меня нет времени выслушивать твой пьяный бред, — едва заметная тень раздражения и какой-то нечеловеческой усталости скользнули по лицу Лероя, и раненным животным затаилось на дне темных глаз.

Хотелось добить Грейсона, причинить ту же боль, от которой в последнее время корчусь я. Но я остановила себя, не желая подставлять Калэба. Может, это и отличает меня от Лероя? При всем желании одержать победу над соперником, я продолжаю думать о последствиях и в конечном итоге отхожу в сторону. Слабость ли это? Да, вполне.

Подобрав туфли я снова обула их, игнорируя тот факт, что мозоли на ногах существенно так кровоточили. Но в этом не было ничьей вины, такая уж у меня кожа. Наверное, я даже тапками могу себе разодрать пятки. Поправляю платье и смотрю на Грейсона, он с задумчивостью посмотрел на мои ноги, а затем повернулся и пошагал к выходу.

Недалеко от уборной нас ожидал Калэб с пригоршней конфет в руках. Заметив нас, он торопливо подошел и обеспокоенно посмотрел на меня.

— Мотылек, все хорошо?

— Да, в норме, — улыбаюсь.

— А я тут конфет прихватил, таких дома нет, — он гордится собой.

— Круто, оставим сегодня немного Санте, — стараюсь говорить бодро.

— Точно!

Мы ехали по пустынной ночной дороге, безжизненно освещенной фонарями. Калэб, как только забрался в «танк», практически сразу же заснул у меня на плече. Я тоже находилось где-то на грани сна и реальности, тело, расслабленное выпитым алкоголем не очень-то хотелось мне подчиняться, ровно, как и сознание, которое то «выныривало» на поверхность, то вновь «уходило» под водную толщу снов.

В салоне играла тихая песня, которая словно дурман окутывала меня своей неторопливостью и размеренностью, словно вводя в какой-то транс. Я вроде бы и спала, но в то же время внимательно слушала каждое пропетое мужчиной слово:

Похоже, наши с Лероем вкусы в музыке достаточно похожи, потому что любая песню, которую он включал, так или иначе, нравилась мне. Поразительное единение несовместимых вещей! Для полной нирваны не хватало только сигареты, но я не самоубийца, чтобы курить на глазах у Дьявола.

Когда мы вернулись в особняк, Грейсон почти сразу же скрылся в его глубинах. Я осторожно разбудила Калэба и мы вместе уже зашли в дом. Нас встретила Хэтти с подносом свежеиспеченного печенья.

— Добрый вечер, — поздоровалась женщина.

— Привет, — Калэб с любопытством посмотрел на лакомство. — Суперски пахнет. У меня уже слюнки текут.

— Тогда приглашаю к столу, — Хэтти ласково улыбнулась. — Но для начала переоденьтесь и вымойте руки.

Друг по-детски расстроился из-за того, что момент с поеданием домашнего печенья придется отложить.

— Идем, — я взяла Калэба за руку и повела его в спальню при этом, чуть не убившись на лестнице из-за этих проклятых туфлей. Разувшись, я их взяла в другую руку, продолжая наш путь.

— А знаешь, что я придумал? — вдруг спросил Калэб, когда я, расположившись на полу его комнаты, копалась в аптечке в поисках пластырей.

— Что?

— Лерри ведь все равно уезжает на работу. Давай возьмем одеяла, подушки и проведем ночь в гостиной, прямо у елки. Будем ждать Санту, болтать и дурачиться, что скажешь? — Калэб стоял у шкафа с пижамой в руках и горящими глазами смотрел на меня. Это было умилительно, хоть кто-то еще верит в чудо.

— Отличная идея, мне нравится, — искренне ответила я.

После того, как я справилась с мозолями и переоделась в пижаму с мордашкой Мини Маус, я помогла Калэбу застегнуть кофту его пижамы. Он постоянно пропускал одну пуговицу, отчего весь ряд «съезжал».

— Идем? — спросил друг, когда мы вооружились подушками и одеялами.

— Идем.

Хэтти помогла нам обосноваться в гостиной, потом мы втроем выпили по чашке какао и попробовали еще горяченькие имбирные печеньки. Такая уютная и домашняя обстановка мне нравилась больше, чем всякие там званые вечера.

Когда Калэб самостоятельно отнес к елке тарелку с лакомствами и стакан с молоком, мы улеглись на пол. Хэтти пожелала нам спокойной ночи и ушла. Я лежала на спине и наблюдала за яркими огоньками рождественской гирлянды. Ноги в тех местах, где я натерла мозоли, немного болели, но в целом я чувствовала себя хорошо. Тошнота отступила, шампанское давно перестало кружить голову.

— Красиво, — произнес Калэб, натянув одеяло до подбородка.

— Верно, — согласилась я, продолжая рассматривать огоньки.

— А это еще что такое? — сердито спросил Лерой.

Мы резко встали. Грейсон облаченный в черную кожаную куртку и черные джинсы, держал в одной руке чехол, в котором, судя по всему, хранилась винтовка.

— А что такого? — спросил Калэб. — Мы Санту будем ждать.

— Понятно, смотри не заболей мне, — тон строгий.

— Ну ладно тебе уже, — махнул рукой друг.

— Я предупредил, — Лерой пригрозился пальцем. — А ты, — он глянул на меня. — Поднимись к себе.

— Зачем? — сбитая с толку, спросила я.

— Дважды повторять не буду, — глянув на дисплей своего телефона, Грейсон пошел прочь.