«Что, черт побери, ты творишь? Возьми себя в руки, кретин!»

Он тут же остановился, стиснув зубы. Ему понабилась минута, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, что он хотел от нее. Когда вспомнил, то прошел к комоду и взял свой мобильный. Там был указан один пропущенный звонок и сообщение. Он открыл меню. Звонил Кейн. Сообщение… тоже от Кейна. Воин проводил время в городе, но сказал позвонить ему, если он будет нужен, и он тут же поспешит домой. Просто чудо, что Кейн мог воспользоваться телефоном два раза кряду без того, чтобы тот не спекся.

После того, как Сабин очистил экран, то бросил телефон Гвен. Она его не поймала.

— Набирай, — приказал ей Сабин.

Гвен поднял телефон дрожащей рукой, слезы жгли ее глаза. Весь год ее пленения она хотела это сделать, нуждалась в звуке голосов ее сестер. Но она всё еще стыдилась того, что с ней случилось, и не хотела, чтобы они узнали.

— Здесь утро, значит на Аляске — ночь, — заметила она.

— Вероятно, стоит подождать.

Сабин не выказал милосердия.

— Набирай.

— Но…

— Я не понимаю твоего нежелания. Ты их любишь. Ты хочешь, чтобы они пришли сюда, даже поставила такое условие прежде, чем согласилась остаться со мной.

— Знаю, — она провела пальцем по сияющим цифрам на маленьком, черном устройстве. Ее чувство вины возвратилось. Вина за то, что она заставила своих любимых сестер ждать от нее новостей, — и если они не знали, что ее забрали, простого сообщения от нее.

— Они станут винить тебя в том, что случилось? Захотят наказать тебя? Я говорил тебе, что не позволю им.

— Нет. — «Может быть». Она знала точно, что они потребуют от Сабина позволения участвовать в войне, как он и хотел. Они захотят получить свежевыдранные горла Ловцов на блюде. Но если их ранят из-за Гвен… она будет ненавидеть себя всю жизнь.

— Звони, — приказал Сабин.

«Возьми себя в руки», подумала она. Со вздохом, она набрала номер Бьянки. Из трех, Бьянка была самой доброй. И добрая, в случае Бьянки означало, что та бы плеснула стакан воды на человека, которого только что толкнула в огонь.

Сестра ответила после трех гудков:

— Не знаю, кто звонит мне с этого номера, но лучше тащи свою задницу или…

— Привет, Бьянка, — ее внутренности болезненно сжались, голос был настолько ужасно знакомым и любимым, что, наконец, слезы полились по щекам.

— Это я.

Наступила тишина, раздался вздох.

— Гвенни? Гвенни, это ты?

Она утерла слезы рукой, чувствуя жаркий взгляд Сабина, которые едва ли не пожирал ее глазами. О чем он думал? Он был воином, а проявление ее слабости, — еще одной слабости, — вероятно, вызвало его отвращение. И это хорошо. Правда. Они целовались и касались друг друга в душе, и она была готова к большему, взять больше, взять всё, отдать всё. Несмотря на то, каким мужчиной он был, и вещи, которые он говорил ей, вещи которые он в конце концов сделает с ней.

— Эй, ты еще здесь? Гвенни? С тобой всё в порядке? Что происходит?

— Ага, это я. Единственная и неповторимая, — наконец ответил он.

— Боги, девочка. Ты знаешь, сколько времени прошло?

Двенадцать месяцев, восемь дней, семнадцать минут и тридцать девять секунд.

— Я знаю. Так как ты?

— Лучше теперь, когда я говорю с тобой, но чертовски разъярена. Тебе придется заплатить, когда Талия найдет тебя. Некоторое время назад, мы позвонили тебе домой, знаешь, чтобы поздороваться и посыпать угрозами, отшлепать тебя, если не вернешься домой. Никакого ответа. Так что мы позвонили Тайсону. Он сказал, что съехал и не знает, где ты. Мы искали, искали, по всему чертовому миру, но безрезультатно. Наконец, мы лично посетили Тайсона, и он сказал нам, что тебя похитили.

— Вы его пытали? — она не злилась на него, не хотела ему навредить. Он просто защищался, это она понимала.

— Ну… может слегка. Хотя мы не виноваты. Он заставил нас зря потратить драгоценное время.

Она застонала, представив Бьянку, волосы, заплетенные вокруг головы, янтарные глаза сияют, красные губы сложены в кривую улыбку, и она не могла не улыбнуться.

— Он жив. Да?

— Прошу тебя, девочка. Как будто мы опустились бы до того, чтобы убить этот слабый мешок с дерьмом. Я никогда не понимала, что ты в нем нашла.

— Хорошо. Он не знал, где я. Правда, не знал.

— Ладно, кто тебя похитил? Как ты их наказала? Они мертвы, я права? Скажи мне, что они мертвы, сестричка.

— Я… об этом расскажу. — Правда.

— В другой раз, — и снова правда.

— Слушай, — добавила она прежде, чем Бьянка бы стала расспрашивать ее о подробностях. — Я сейчас в Будапеште, но я хочу увидеться с вами. Я скучаю по вам, — вот тут, наконец, ее голос сорвался.

— Тогда возвращайся домой, — Бьянка никогда ни о чем не просила, — насколько Гвен было известно, — но казалось, что сейчас она начнет умолять.

— Мы хотим, чтобы ты вернулась домой. Нас почти уничтожило то, что мы не знали, где ты. Мама переехала несколько месяцев назад, так как мы не переставая докучали ей, разговаривая о тебе, так что тебе не стоит переживать о холодном приеме.

То, что она заставила их ждать дольше, чем необходимо… снова она почувствовала вину, даже пуще прежнего, и Гвен скрутило от стыда.

«Я это сделала. Я сотворила это со своей сильной гордой сестрой».

— Мне наплевать на маму, — И ей в самом деле было наплевать. Они никогда не были близки.

— Но вам придется приехать ко мне. Я сейчас с гм… Повелителями Преисподней, и они хотели бы с вами познакомиться. Ты знаешь, это те парни с…

— Одержимые демонами? — Бьянка закричала от волнения, потом вдруг помрачнела:

— А что ты с ними делаешь? Это они тебя похитили? — ее тон обещал убийство.

— Нет. Нет. Они хорошие парни.

— Хорошие парни? — сестра рассмеялась.

— Ну, чем бы они не были. Они не похожи на твою обычную компанию. Если ты только за прошедшие полтора года коренным образом не переменилась?

Не совсем:

— Просто… вы придете?

Не задумываясь, Бьянка ответила:

— Мы отправляемся, сестричка.

Кухня выглядела так, словно в нее угодила бомба. И взорвалась там.

«Голодные воины — дикари», подумал Сабин.

До того, как спуститься, он всем написал сообщение, — боже, как ему нравились технические новшества. Он даже технофоба Мэддокса втащил в XXI век, созывая встречу в полдень, чтобы обсудить то, что Ловцы рассказали о демоне Недоверия и школе-интернате для наполовину бессмертных детей, а также об ожидающемся появлении сестер Гвен.

Сестры. На глаза Гвен навернулись слезы в тот момент, когда одна из Гарпий ответила на звонок. Ее глаза поменяли цвет с ярко-золотого на расплавленное золото. Облегчение, надежда и грусть отразились на ее лице, и Сабин едва поборол желание подойти к ней, обнять и успокоить. Ему пришлось собрать волю в кулак, чтобы удержаться на месте.

Он надеялся, что дальше день будет полегче. Закрыв дверцу холодильника, он почувствовал теплый воздух и посмотрел на Гвен, которая уставилась на мраморные полки. Или, может быть, на чистую, стальную раковину, вероятно размышляя, как такой старинный дом был так осовременен, и в то же время кое-где нетронут.

Он тоже об этом задумывался, когда только прибыл в Будапешт пару месяцев назад. Он и сам ввел несколько нововведений с тех пор, как переехал, к тому же планировал набить всю эту громадину сверхсовременными «примочками». Он побывал во всех уголках мира, организовывал операции во многих местах, но эта крепость быстро стала его домом.

— Пусто, — объявил воин.

Девушка посмотрела на него, но прошла минута прежде, чем она сосредоточилась. И тогда она провела рукой по всё еще влажным волосам, как будто смутившись.

— Я проживу без еды.

— Нет, — он не позволит ей голодать. Целый год она испытывал ужасный голод. И больше ни одного дня, пока она с ним, ей не придется голодать. Он будет следить за тем, чтобы у нее было всё необходимое. Ведь он так сильно желал ее помощи и сотрудничества.