Мама засмеялась:
– Обрадуется. Не так уж она и сердится.
– А Валентин Эдуардович? Он-то, наверно, после этой истории меня и совсем видеть не захочет.
– Захочет. Знаешь, что он сказал? «Все это – досадная случайность. Я уверен, что Женя действовал из самых благородных побуждений…» А еще он попросил: «Передайте Жене, что он все равно кузнец моего счастья».
– Как это? – изумился Джонни.
– Ну, видишь ли… Когда Вера поняла, какие страдания он терпит, чтобы стать ее женихом, она больше не колебалась… В одной старинной пьесе есть такие слова: «Она меня за муки полюбила…»
Джонни задумчиво сказал:
– По-моему, она все решила еще раньше.
– Возможно. И все же этот случай был последней каплей…
Джонни подумал и хмыкнул:
– Ничего себе капля! Целый пузырек.
Мама посмеялась вместе с ним и поднялась.
– Посиди, – попросил Джонни. – Мне одному что-то скучно…
– Да, «посиди». А кто будет готовить ужин?.. Ты не заскучаешь, вон к тебе Катя идет.
– Где? – оживился Джонни. – Я не вижу… О-о-о! Вот это да!
Катька переходила улицу. Сейчас она была совсем не похожа на загорелого поцарапанного мальчишку. Она была прекрасна, как в тот день, когда Джонни первый раз увидел ее на весеннем карнавале. В светлом пышном платьице и белых босоножках, она походила на маленького лебедя из балета Чайковского, который недавно показывали по второй программе.
Джонни почему-то заволновался, поправил вельветовую штанину и разгладил воротничок.
Катя впорхнула в комнату. Играя белой сумочкой, спускавшейся с плеча на тонком ремешке, она прощебетала:
– Джонни, пойдем с нами в парк? Там выступает летний цирк, мама купила три билета.
– Как я пойду? – огорченно откликнулся Джонни. – Я досиживаю то, что осталось. Последний вечер сегодня…
– Отпросись, – пританцовывая, сказала Катя.
– Опять просить? Ну уж, фигушки!
– Тогда я сама… – Она выскочила за порог и через полминуты привела за руку Джонниного папу.
Поглядывая на Джонни, папа сказал:
– Вам, Екатерина Дмитриевна, я ни в чем отказать не могу. Этот герой может считать, что получил помилование.
– Не надо мне никакого помилования! – ощетинился Джонни.
– Здрасьте, я ваша тетя! А что тебе надо?
– Милуют тех, кто виноват…
– Ага. А ты, конечно, во всем прав! Так?
– Так, – задумчиво сказал Джонни.
– И значит, по-прежнему будешь кулаками выяснять отношения с этим… со Шпуней!
Джонни подумал.
– Нет, пожалуй… Кажется, мы помирились.
Папа сказал с облегчением:
– Один вопрос отпадает сам собой… А как насчет звания «демагога», которым ты наградил родного отца?
Джонни встрепенулся и даже обрадовался:
– Да, тут я конечно!.. Это от необразованности. Ты уж, папа, не сердись.
– То-то же, – сказал отец. – Остался вопрос о твоем выступлении в парке.
Джонни опять опечалился и с гордостью человека, готового до конца страдать за истину, проговорил:
– Тут я все равно прав. Мне сам Валентин Эдуардович сказал.
– Он просто деликатный человек…
– Нет! Он всерьез говорил, что я хорошо выступил.
– Да, – вмешалась Катя. – В газете ведь так же написано.
– В какой газете? – разом спросили папа и Джонни.
– Вы не читали? – удивилась Катя. – Вы, товарищи, совершенно отстали от жизни.
Она достала из сумочки порядком помятый лист городской газеты. Наверху страницы было крупно напечатано: «Горны трубят! Пионерское лето в разгаре!» Джонни увидел несколько фотоснимков, на которых ребята качались на качелях, куда-то бежали, взявшись за руки, и били в барабаны…
– Вот… – Катя показала на маленькую заметку в уголке листа. Заметка называлась «На важную тему».
Папа и Джонни, стукнувшись над газетой головами, стали читать:
«В субботу ребята из городского пионерского лагеря с удовольствием прослушали лекцию об истории нашего родного города. Ее прочитал приехавший из Москвы кандидат исторических наук В.Э. Верхотурский. Перед лекцией выступил четвероклассник школы № 2 Женя Воробьев. В своей короткой речи он поднял серьезный вопрос о том, что некоторые владельцы частных автомашин нарушают существующие правила и ставят свои гаражи в самых неподходящих местах, в том числе и на площадках, которые ребята сами построили для своих игр. Надо надеяться, что городские власти не оставят эту тревожную проблему без внимания.
Член молодежного литературного объединения, ученик девятого класса школы № 2 Сергей Волошин».
Джонни прыгнул к окошку и нырнул в него головой, словно хотел выброситься со второго этажа. Катя и отец в панике вцепились в его штанины. Перегнувшись вниз, Джонни завопил:
– Серега! Се-ре-га-а!
На первом этаже открылось окно, и показалась голова Сережки Волошина.
– Чего голосишь? Я работаю!
– Работай на здоровье! Только скажи, как ты заметку про мою речь написал? Тебя же на лекции не было!
– Ну и что? Мне Борис Иванович рассказал. Он и в редакцию позвонил, просил, чтобы напечатали…
Джонни сел на подоконник и посмотрел на отца.
– Вот! А ты говоришь…
Джонни и Катя шагали по Песчаной улице к большим домам: надо было зайти за Катиной мамой. Вечер был очень теплый и хороший. Невысокое солнце будто рассыпало по крышам и тополям золотистый порошок. Было так красиво… И Катя была красивая. Джонни несколько раз отставал, чтобы полюбоваться ею с некоторого расстояния.
Красивая Катя наконец оглянулась и сказала:
– Что ты плетешься, как больная корова? И так проторчали у тебя дома с твоими спорами-разговорами. Вот опоздаем в цирк…
Джонни не терпел напрасных упреков. Ни от кого, даже от Катьки, будь она хоть сама принцесса. Он тут же ответил, что нечего было к нему приходить. Шла бы без него, если торопится.
Катя объяснила, что тогда бы пропал билет.
– Позвала бы своего Вовочку, – посоветовал Джонни.
Катя вздохнула:
– Вовочка не может. Он тоже сидит…
– Так ему и надо, – проворчал Джонни. Но все же поинтересовался: – А за что?
– Помнишь, в каком флаконе было его лекарство?
– Откуда я помню?.. В зеленом каком-то.
– Это флакон из-под лосьона…
– Из-под чего?
– Ну, жидкость такая, вроде одеколона. Чтобы освежаться после бритья.
– А, знаю! У папы есть. Ну и что?
Катя печально сказала:
– Ничего особенного. Вчера утром Вовкин папа перепутал флаконы. Он протер нашим лекарством побритые щеки.
Тайна пирамид
Неудачный опыт
Дверь приоткрылась, в канцелярию просунулась кудлатая светло-желтая голова.
– Здрасьте, Евдокия Герасимовна. Борис Иванович у себя?
– Директор занят, – без малейшей ласковости сообщила секретарша.
Голова вздохнула:
– Что же мне делать…
– Закрыть дверь, Воробьев, вот что. Слишком часто ты захаживаешь к директору без всякого дела. Нашел себе приятеля.
Евдокия Герасимовна работала в школе тридцать лет и была старше Бориса Ивановича вдвое. Она твердо знала, что ученики не должны приходить к директору. Их должны к нему приводить. Пятикласснику Джонни Воробьеву эта точка зрения была известна. Он не стал с ней спорить и разъяснил:
– Я не сам. Анна Викторовна велела.
Евдокия Герасимовна проявила некоторый интерес:
– Вот как? Она удалила тебя с занятий?
Джонни не успел ответить. Из-за приоткрытой кожаной двери кабинета донеслось:
– Евдокия Герасимовна, там кто-то пришел?
– Воробьев из пятого «А», – последовал сухой ответ.
– Пусть… – сумрачно сказал директор. И пятиклассник Воробьев мимо поджавшей губы секретарши ступил в кабинет.
Там он еще раз сказал «здрасьте» и еще раз вздохнул.
Борис Иванович меланхолично перебирал на столе ведомости и объяснительные записки прогульщиков. Буркнул:
– Садись, не торчи.
