– Что случилось?

Со мной сыграла шутку моя профессия. Практикующие врачи исследуют только пациента с его болячками и жизнью. Тут ситуация иная.

Немного придя в себя, я сфокусировала на кураторе хищный взгляд, который отпустил мои руки и слегка попятился.

– Скажите, сэр, а как много вы знаете об отце ребенка?

– Ну… Смотря что вас интересует.

– Какой он расы?

– Рур.

Конспираторы фиговы!

Получив ответ, я пошла к двери, но, вспомнив про время, решила послать вызов. На него ответили сразу, хоть и сонным голосом. Ремарк стоял рядом и ничего не понимал.

– Да! – Изображения не было.

– Кара, не ешь помидоры!

– Почему?

– Потому что ребенок скорее всего взял геном отца, а рурам запрещены помидоры.

– Черт! Я их так люблю!

– Разлюбишь. И вместо помидоров ешь тагиби. Это овощ с их планеты и очень для них полезен. И завтра опять на анализы. Если все так, как я думаю, через недельку придешь в норму.

– Правда? Спасибо тебе! Майлс, через неделю мы женимся!

Вызов прервался. А я соединила это имя с расой руров и важной персоной, прибывшей неделю назад. Прояснилась личность отца ребенка, и стала понятна такая конфиденциальность. Если о подобных казусах с членом Совета станет известно, его тут же переизберут. Кошмар! У общественных людей столько ограничений.

В этот момент я посмотрела на Ремарка, который сидел, смотрел на меня и улыбался.

Я осторожно опустила взгляд и осмотрела свою одежду. Вроде все нормально…

– Сэр, что-то случилось?

Адмирал покачал головой.

– Вам лучше лечь спать: у нас завтра экскурсия.

Я застонала про себя. И как я могла забыть о данном мероприятии?

Куратор же, пожелав мне спокойной ночи, вышел. А я, довольно улыбаясь под впечатлением от собственного успеха, отправилась баиньки. Завтра и правда тяжелый день.

Утро началось рано, но моему хорошему настроению это не помешало. Еще раз позвонив пациентке, я стала собираться.

Через час, стоя на площадке, откуда нас должен был забрать шаттл, я испытывала странные чувства. До этого нас забирали из Академии лишь в увольнительную. А тут – несколько часов в большом мире, и родная альма-матер снова приветствует тебя.

Задумавшись, я не заметила, как подошел Ремарк, и очнулась только тогда, когда сзади меня кашлянули. Подскочив и повернувшись, я увидела стоящего рядом куратора, а за его спиной одногруппников, которые скалились, как гиены.

Опомнившись, я поприветствовала старшего по званию.

– Раз вы перестали мечтать, может, зайдете в шаттл первой? – спросил куратор, делая приглашающий жест.

Посмотрев на командира, я заметила, что тот развлекается, как может, и решила сделать ответный ход.

– Есть, сэр! – ответила я и промаршировала в указанном направлении.

Несмотря на то что я не видела происходящего за моей спиной, готова была поспорить, что мой удар достиг цели.

Следом за мной погрузилась и наша группа вместе с куратором, и транспортное средство понесло нас к одному из закрытых объектов Земли.

По прибытии нас по временным пропускам впустили внутрь, и я, осмотревшись, сделала вывод, что это место очень интересное. Много охраны, немного обслуживающего персонала и мы. Офигенно!

Но я так подумала лишь потому, что еще не была в секторах с животными. Там было так… что я начала пятиться обратно к выходу, в то время как все одногруппники ломанулись вперед. И на кого я наткнулась, пытаясь сбежать? Конечно, на куратора!

– Уже уходите, Мельник? – приподняв бровь, поинтересовался куратор.

– Э-э-э-э… сэр, я лучше посмотрю издалека, – пробубнила я.

– Слушать тоже будете отсюда? – ехидно осведомился адмирал.

Я закивала головой.

– У меня, конечно, сильный голос, но не настолько. Пойдемте.

Делать было нечего, пришлось присоединиться ко всей группе, которая стояла у прозрачного ограждения из нескольких слоев термостекла большой толщины и смотрела на огромных зубастых тварей – те или плавали, или летали, или бегали по большим вольерам и аквариумам.

– Прошу внимания, – начал Ремарк. – Сейчас у нас начнется экскурсия по данному сектору, где находятся самые опасные существа. При встрече с ними у вас есть единственный способ выжить – убить. Что, в силу их природы, сделать очень-очень трудно. Начнем с первого вольера…

По прибытии обратно в Академию я весь вечер смотрела мультики, чтобы хоть как-то сгладить ужас от увиденного. И тем не менее эту ночь все равно спала со снотворным.

В этом году я также осознала, что после окончания Академии практически перестану видеться с одногруппниками. Эта мысль пришла ко мне неожиданно и вызвала грусть. Конечно, все мы военные и работаем в одном ведомстве. Но, кто знает, куда нас жизнь занесет? Судя по местам прохождения практики, которые некоторые пожелали выбрать, не все останутся в этом секторе. Да и меня, возможно, отправят на какой-нибудь дальнекосмический лайнер. Впервые с момента поступления я плохо представляла свою жизнь, и это некоторым образом меня тяготило: в человеческой природе заложен страх перед неизвестностью. Надо дождаться итоговых оценок и направления на практику. Только тогда можно будет строить планы.

Но, помимо того что я привыкла к группе, я также стала замечать, что мое мышление немного изменилось из-за постоянного общения с мужским полом. Часто я начинала рассуждать как они или, переняв некоторые их ценности, смеялась над мужскими шутками. Да и лучше понимала самих мужчин, хорошо представляя, чем они руководствуются…

Но времени часто предаваться подобным размышлениям у меня не было: в этом году учебная нагрузка резко возросла. В конце семестра нам предстояло сдавать внутренние дисциплины Академии и объединенный космический экзамен, успешные результаты которого определят, дадут ли нам сертификат для работы в космосе. И если дадут, то какой степени опасности. Особенно трудно придется направлению исследователей миров. Они должны получить высшие баллы, чтобы работать по широкому профилю своей специальности.

Саймак нещадно гонял нас на занятиях по физической подготовке. Стандартные нормативы, которые мы обычно сдавали, увеличились вдвое, и группа каждое утро практически помирала, пытаясь дотянуть до поднятой планки. По боевым искусствам нам тоже доставалось неслабо. Командор немного щадил только девушек. Все остальные уходили с тренировки с переломами и несолоно хлебавши.

По вооружению у нас опять началась практика стрельбы из всех распространенных видов оружия различными способами.

Джордано же на своем предмете просто удвоил объем выдаваемой информации, который и раньше был запредельным.

Это не могло не сказаться на общей атмосфере в группе. Мы были нервные и постоянно пребывали в напряжении. В те немногие свободные часы, которые были не заняты лекциями или работой, я пыталась повторять все то, что нам раньше начитывали в Академии. И старалась как можно больше практиковать, дабы набрать побольше профессионального опыта. Но после первой недели Козеро почему-то урезал объем моей нагрузки по профильному предмету, предлагая только сложные случаи. И запретил находиться в медицинском отделении после семи. Я попыталась попросить его не ставить мне ограничения, но все мои доводы были проигнорированы.

Пришлось смириться с новым порядком вещей и по вечерам изучать лекции по уже завершенным предметам и нервничать.

Но, помимо тревожного ожидания предстоящих событий в обучении, расслабляться мне не позволяла моя личная жизнь.

Отношения с адмиралом стали совсем непонятными. Изменения происходили так незаметно, что я точно не могла сказать, когда они начались. Но, сравнивая наши отношения сейчас с теми, что были, к примеру, три года назад, я четко видела разницу.

В связи с этим я не знала, что думать и как себя вести. Если до выписки его сестры я практически не размышляла об этом, то теперь это не могло меня не волновать. И конечно, мое воображение сразу нафантазировало много такого, чего на самом деле и быть не могло. По крайней мере каких-то явных знаков внимания я не замечала.