— Это карлик, — пожал плечами Йен, присмотревшись к нему повнимательнее. — Карлики не считаются.

— Это гном, — холодно исправил Нивен.

— Тем более, — заключил Йен, эльф промолчал, но некоторое время сверлил его взглядом прежде, чем вернуться к обыску.

— Что? — удивился Йен. — Об эльфах я же ничего не говорил!

— Я не эльф, — напомнил Нивен. Йен рывком извлек кинжал, брызнула вязкая кровь, и ее запах по новой ударил в нос. Он поднялся, шагнул назад, прикрывшись рукавом. И невпопад пробормотал в руку:

— У моих хоть деньги в карманах были, а за тобой голодранцев каких-то отправили...

Нивен вместо того, чтоб ответить, молча кивнул, будто признал в этом споре победу за ним. Или просто заметил, что спорить Йену становится все труднее, потому что ему и дышать тут уже трудно.

Йен отошел на несколько шагов и, как только смог набрать в грудь воздуха, добавил:

— …и гнома.

Двинулся дальше. Добрался до небольшого, почти правильной круглой формы зала, и снова закрыл лицо. Запах крови был везде. Двое из убитых стрелами лежали почти в центре круга, третий — поодаль, у стены.

— Почему замер? — спросил из-за плеча догнавший его эльф. — Их не будешь грабить?

— Как будто у них есть что забрать, — пробормотал Йен, стараясь дышать‍ как можно медленнее.

— Есть, — сказал Нивен. — Оружие.

И присе‍л возле мертвеца. Йен тихо выдохнул, тяжело опустился на колено рядом со вторым. Не хотелось выглядеть неженкой рядом с эльфом. К горлу подступила тошнота.

“Ну, нет, — упрямо сказал он себе, — мне после придорожных трактиров ничего не страшно. Вы видели, как там готовят?”.

Вытащил стрелу из груди погибшего, перебросил Нивену, тот не глядя поймал. Потом пришла очередь огромного зазубренного ножика, что был за поясом противника. Йен взвесил его в руке. Ножик был удобным, тяжелым, рукоять в ладони лежала как влитая. Подбросил вверх, ножик перевернулся в воздухе, но не с той скоростью, на которую рассчитывал Йен. Потому руку пришлось отдернуть — чтоб по ней не чиркнуло лезвие. Нож со звоном упал на каменный пол.

— Не порежься, — бросил эльф, поднимаясь: он закончил со своим.

Йен спешно подхватил с пола ножик, сунул себе за пояс и тоже встал на ноги.

— И который из них, — спросил он, — самый разговорчивый?

— Этот, — Нивен легонько пнул того, что лежал у его ног. Йен вытянул шею, заглянул Нивену под ноги, и тут его окончательно скрутило: запахи захлестнули, он утонул в них. Кровь, смрад, грязь, падаль.

"Здесь много падали"...

Йен спрятал лицо в ладонях. Яростно потер щеки. Потом — виски. Помотал головой, выдохнул и натолкнулся на бесцветный взгляд эльфа.

— Никогда раньше не убивал? — спросил тот. И на этот раз Йену почудилось в бесцветном голосе совсем уж неуместное то ли понимание, то ли сочувствие.

— Сложный вопрос… — неуверенно пробормотал он. — Скорее нет, чем да.

Взглянул все-таки на лежащее под нивеновскими ногами тело и отметил:

— А я молодец.

Как оказалось, стрелять в людей ему было проще, чем в животных. Что тоже вполне объяснялось его природой.

Или их природой. Разве они здесь, в этой грязи и вони, в каких-то рваных тряпках, с гнилыми зубами — разве это люди?

Нивен в очередной раз раздраженно покосился на него.

И вдруг оттолкнул.

Йен даже испугаться не успел — отлетел в сторону, и уже оттуда увидел, что эльф упал на колено и выбрасывая вперед руку, с которой срывается кинжал. А над его головой свистнул тяжелый нож, брошенный человеком, что лежал у стены. Эльфийский кинжал вонзился тому в шею, кровь хлынула фонтаном, человек захрипел и умер на этот раз окончательно.

Йен тихо выдохнул.

— Нет, — ровно сказал Нивен, поднимаясь. — Я молодец.

И шагнул к жертве.

— Ага, молодец, — пробормотал Йен ему в спину, — сначала не добил, а потом — молодец...

— Ты мне показывал, куда стрелять, — напомнил Нивен.

— Я в того показывал, — Йен ткнул пальцем через плечо — будто Нивен мог увидеть. И снова перевел взгляд на лежащего под ногами. Задумчиво поинтересовался:

— А почему у него гнездо на голове?

Эльф поднялся, вытерев ножик, молча глянул в глаза.

— Он главный, так? — спросил Йен. — Раз он говорил, он главный. Может, у главного злодея должно быть гнездо? А что тогда означают косички?

Эльф подбросил в руке кинжал, сказал:

— Слишком интересуешься прическами, — и снова ушел вперед.

— Ты всегда так делаешь? — спросил Йен, двинувшись следом. — Уходишь, когда тебе удобно закончить разговор?

— Я не разговариваю, — ответил эльф. Подумал и добавил. — Обычно.

— То, что он сказал… — заговорил Йен после паузы, — что ты умираешь… Это он о чем?

Нивен молчал так долго, что Йен решил было, что ему уже не ответят, но Нивен ответил.

— Он ошибся, — сказал Нивен. — Хватит вопросов.

Йен вздохнул. У него было вопросы. О, у него было очень много вопросов. Но эльф ни разу не заговорил об охотниках и вивернах, потому Йен решил не уточнять, чем он сам не угодил этой компании.

— Еще один — и тогда хватит, — пообещал он. По нему снова скользнули раздраженным взглядом, он снова не обратил на это внимания. И задал вопрос, который тревожил его сейчас особенно сильно. — Что так воняет?

— Канализация, — ответил Нивен. — Вход из города. Через нее.

— Значит, нам...

— ...тоже через нее, — кивнул эльф, не оборачиваясь. — Где ты думал выйти? Во дворец?

Йен разозлился. На всё сразу. На всех сразу. И на эльфа в том числе.

И на эту вонь. И... какого черта он так быстро ходит?!

— Привыкай, — посоветовали из темноты, будто услышали мысли. — Это Нат-Кад.

Йен ускорил шаг: вонь все усиливалась, перебивая другие запахи, так что потерять эльфа из виду теперь было чревато тем, чтобы остаться в местных подземельях навсегда.

Рассветные горы сияли оглушительно белой чистотой. Замершие в тишине. Заледеневшие.

Тут всегда так, в этих горах. Снег скрывает все. И каждый раз — будто заново жить начинаешь. И каждый раз — с чистого листа. И все, что было вчера, доброе, злое ли, остается там, под снегом.

Но сегодня все изменится, Дэшон знал. Сегодня будет пролито слишком много крови, и багровая грязь проступит из-под утреннего снега и завтра, и послезавтра. И по нему, зараженному кровью оборотней, страшно будет ступать.‍ И не уберешь никак — только ждать, пока впитается в промерзлую наск‍возь землю. Пока и ее не отравит.

Говорили, кровь оборотней питает Зверя. Ни одна смерть оборотня не напрасна — все дает ему силы. А теперь — что? Когда Зверь возродился и отправился черт-те знает куда, кого будет питать их кровь?

“Если Шаайенн, конечно, Зверь, — напоминал себе усомниться Дэшон, — и если легенды не врут”.

Старые путанные легенды.

Дэшон смотрел в окно, когда Рен вышел из покоев, уже в доспехах и с мечом наперевес.

— Идешь? — спросил Рен.

Он даже ходить начал легче после того, как облачился. Даже говорить. И черные глаза недобро блестели в предвкушении. Оборотни были на подходе. Впереди был такой бой, которого Даар не видел уже не один десяток лет. И его правитель нашел наконец, куда выплеснуть злобу и отчаяние.

— Где Рэй? — спросил Дэшон в ответ.

— Не о нем сейчас нужно думать, — глухо бросил Рен, горящий взгляд потускнел.

“Угу, — подумал Дэшон, — умею я сбить настрой. Всегда умел”.

И попросил:

— Хватит говорить мне, о чем думать. Думаю у нас я. Ты воюешь.

— Сегодня и тебе придется воевать, — напомнил Рен. — Всем придется.

— Именно потому я пытаюсь понять, где Рэй.

— За него не переживай, — ушел от прямого ответа Рен. — Его там не будет. Ты идешь?

— Я догоню, — пообещал Дэшон.

Рен пристально уставился в глаза, предупредил:

— Не трать время на поиски Рэя, — и, тяжело ступая, двинулся прочь.

“Я бы его не тратил, старый упрямый хрен, — сердито подумал Дэшон, проводив его взглядом, — если бы ты сказал мне, где он”.