Все молча ждали.

— Местное, бриттское, — пробормотал Гальба. Потом нетерпеливо забарабанил по чаше кончиками пальцев, и подскочившая к нему хорошенькая рабыня проворно наполнила чашу до краев. Он позволил себе слегка коснуться локтем ее бедра, и рабыня, почувствовав прикосновение чего-то горячего, обернулась и бросила на солдата взгляд, в котором мелькнула искорка неприкрытого интереса.

Лицо Квинта заметно вытянулось.

— Неужели так очевидно? — Он заметно расстроился.

— Я вовсе не хотел вас обидеть. Но ни один человек — если он честен, конечно, — не сможет спутать это вино с тем, что привозят из Италии. — Гальба, выразительно усмехнувшись, поднял глаза на смущенного Клодия.

Лицо хозяина омрачилось.

— Ну еще бы! С этой вечной сыростью… сыростью и жуткими холодами! Но если вы сможете немного задержаться, я был бы счастлив показать вам свои виноградники. Мучнистая роса…

— Извините, я солдат, а не крестьянин.

— Так это вино из ваших собственных виноградников? — вклинился в разговор Клодий. — Нет, это действительно превосходное вино, любезный Квинт! Ничуть не уступает итальянскому!

На лице Квинта отразилось сомнение.

— Вы и в самом деле так считаете?

— Конечно! И в доказательство выпил бы еще одну чашу!

Та же вертлявая хорошенькая рабыня поспешила к нему с кувшином. Улучив момент, пока она наливала ему вино, Клодий что-то шепнул ей на ухо, и полная грудь девушки взволнованно заходила под короткой туникой. Украдкой улыбнувшись, она бесшумно ускользнула.

Юный римлянин поднес к губам чашу и сделал большой глоток.

— Я просто потрясен!

Их хозяин покачал головой:

— Мы стараемся делать все, что в наших силах, но жизнь в Британии бывает порой нелегка. Климат тут ужасный, а налоги растут с каждым днем. Да вот хотя бы… незадолго до вашего приезда я поймал за руку сборщика налогов, плутовавшего, когда он взвешивал зерно. Мера, которой он пользовался, была с фальшивыми делениями. Мошенник ничуть не смутился — тут же отыскал нормальную меру и продолжал делать свое дело, даже не извинившись! А закончив, еще имел наглость намекнуть на плату «за труды»! Он просто смеялся надо мной — над Квинтом Максом!

— Нужно было подать жалобу властям.

— Я так и сделал! Я пожаловался в городской магистрат, а в ответ — ничего! Тогда я написал губернатору — по-прежнему никакого ответа. После этого я попытался получить аудиенцию у герцога, но мне передали, что у герцога, мол, нет для меня времени. Клянусь честью, никто из государственных чиновников в ус не дует! Хорошее вино, конечно, может заставить человека забыть о многих неприятностях… но мы, оказывается, даже не в состоянии делать хорошее вино! — Он повернулся к своему другу: — Глидас, кажется, ты взялся строить христианскую церковь?

— Так и есть, — признался торговец.

— Считаете, молитвы христианскому богу быстрее доходят до небес? — вежливо осведомилась Валерия.

— Нет, зато нахожу, что наш государственный строй слегка устарел. Меня хотели назначить консулом, но тогда бы мне пришлось взвалить на свои плечи труд по ремонту дорог. А мне это надо? Один из моих друзей взялся за постройку церкви, чтобы избежать официальных назначений. Вот и мне пришла в голову та же самая мысль.

— Ну, не все же чиновники в провинции мошенники? — запротестовала Кальпурния.

— Нет, — неохотно согласился Квинт, — но что-то здесь, в Британии, явно неладно… как на наших виноградниках, где вино получается кислым. Чувство гражданственности постепенно исчезает. А Рим кажется слишком уж далеким.

— Вы преувеличиваете. На самом деле все не так плохо, любезный Квинт, — вежливо вмешалась Валерия.

— Вы хотите сказать, в Британии?

— Нет, я имела в виду ваше вино.

Раздался смех. Валерия вспыхнула.

— От него воняет, как от бриттского пса, — презрительно сморщился хозяин, явно рассчитывая, что все сейчас наперебой кинутся ему возражать. — А на вкус и того хуже — точно вареная капуста. Такая бурда, что и свинья бы пить отказалась — предпочла бы напиться из лужи.

— Ерунда! — поспешно вмешался Клодий. — Не стоит обращать внимания на то, что сказал наш строгий критик из Фракии.

— Что ж, надо отдать честь старшему трибуну — у него по крайней мере хватило мужества откровенно сказать, что он думает.

— Или же он просто не разобрал вкус вашего вина. Пусть он попробует еще раз. — Юноша ободряюще улыбнулся.

— Нет никакой нужды пробовать это вино еще раз, — рыкнул Гальба. — Я просто сказал то, что думаю!

— Но я настаиваю на том, чтобы вы попробовали его более внимательно! — вцепился в него Клодий. — Докажите, что высказанное вами мнение не было чересчур поспешным.

Старший трибун нахмурился, но остальные выжидающе уставились на него, и он, почувствовав на себе их взгляды, повелительно махнул рукой рабыне, которая уже вернулась. Она снова наполнила его чашу, успев соблазнительно прислониться к нему крутым бедром. На этот раз Гальба, вместо того чтобы разом осушить чашу до дна, осторожно сделал несколько маленьких глотков, покатал вино во рту, потом поставил чашу на стол и вежливо улыбнулся:

— Послушайте, Квинт, я ведь не говорил, что вино плохое. Однако местное вино есть местное вино…

— Я сожгу свои винодельни! — плаксиво объявил хозяин. — И прикажу порубить виноградные лозы!

— Полноте, — мягко перебил его Клодий. — Не стоит так отчаиваться. Ведь наш уважаемый эксперт сейчас пробовал вовсе не ваше вино, любезный Квинт. Вместо местного вина ему подали великолепное и очень дорогое вино, которое я лично привез сюда из Италии!

— Что-о?!

— Я велел вашей рабыне поменять кувшины.

— Не понимаю…

— Видите ли, у меня с самого начала было подозрение, что наш уважаемый старший трибун попросту ничего не смыслит в винах.

В комнате повисла гнетущая тишина, как бывает перед грозой.

— Его суждение не было оскорбительным, вовсе нет — просто чересчур поспешным и абсолютно неверным, — невозмутимо продолжал Клодий. — Ваше вино превосходно, дорогой Квинт. И позвольте принести вам свои извинения за тех из гостей, кто невольно обидел вас.

В глазах Квинта заметалась тревога.

— Не нужно мне никаких извинений! Все, чего я хотел, — это услышать непредвзятое мнение!

— Ты желаешь оскорбить меня, мальчик? — Голос Гальбы, о котором на мгновение все забыли, прогремел в комнате, словно раскаты грома.

— Вовсе нет. Просто хотел добиться правды, о которой вы все время твердили.

Гальба, широко раскрыв глаза, смотрел на Клодия так, будто не верил собственным ушам.

— Имейте в виду, старший трибун, вашими угрюмыми усмешками вам меня не запугать.

— И все-таки, — заикаясь, вмешался побледневший Квинт — при мысли о том, что ссоры не избежать, он насмерть перепугался и сейчас из кожи вон лез, чтобы поскорее затушить еще не успевший разгореться скандал, — сам я лично предпочитаю привозное вино.

— Так продавайте пшеницу в обмен на вино! — любезно предложил Клодий с таким видом, будто именно он, и никто другой, сидел сейчас в губернаторском кресле. — Шерстяные ткани — на лен. А свинец — на железо. Пусть в каждой провинции производят что-то свое — то, что лучше, чем в других уголках империи.

— Вот-вот, — ехидно поддакнул Глидас, — рискуя, что в любой момент разразится война и унесет с собой все труды целого года!

— Какая еще война? О чем это вы?

— Да все о том же! Императору неможется. Говорят, он уже не встает. А его наследнику всего восемь лет. Ничего нет ужаснее, чем войны за трон — именно они когда-то заставили меня бежать из Галлии и искать спасения в этой стране.

— И вы его нашли. Имперская политика не слишком действенна здесь, в Британии. — Клодий, похоже, и сам не заметил нотки презрения в своем голосе.

— Константин был провозглашен императором собственными солдатами еще в Эбуракуме, — напомнил хозяин. — А уже после этого он отправился завоевывать империю и трон. Нет, я вовсе не хочу сказать, что орды захватчиков непременно хлынут сюда, в наши места. Просто полки легионеров, стоящих в Британии, наверняка отправят воевать за океан, куда-нибудь в Галлию или в Иберию. А как только они переправятся через залив, все эти скотты и пикты тут же придут в волнение. И начнутся набеги. Во всяком случае, за саксов и франков могу ручаться.