— Как и вся наша империя, — ввернул Гальба, давая понять, что рассчитывал услышать нечто не столь банальное.

— В ней странно сочетаются примитивность и вместе с тем утонченность. К примеру, сидя за столом на вилле Люсинды, чувствуешь себя так, словно вновь оказался в Риме. А всего в миле отсюда встречаешь крестьянские хижины кельтов, которые не меняются уже тысячу лет. А бритты то сварливо брюзжат, то радуются, как дети. Даже погода тут переменчива. Все это так странно… и очаровательно.

— И вам не скучно тут, особенно после блеска и великолепия столицы? — Гальба положил в рот еще кусочек оленины.

— Нет. Я уже пресытилась всем этим блеском. А тут… тут я чувствую, что живу. Клодий говорит, что возможность близкой смерти лишь обостряет радость бытия.

— Неужели?

— Та засада в лесу только заставила меня еще больше ценить жизнь. Разве это, по-вашему, не странно?

— Но теперь за вас отомстили.

— Да. Мой супруг и Клодий.

— И еще две сотни людей. И все только для того, чтобы вы чувствовали себя в безопасности.

Валерия пожала плечами:

— Я и так уже чувствую себя в безопасности. С вами.

Он рассмеялся:

— Поклонник вряд ли принял бы это за комплимент. Да и солдат тоже.

— И кем же вы считаете себя, Гальба?

— Стражем. Неким подобием Вала.

— Вал ведь для вас все, не так ли?

— Это моя жизнь. Конечно, она не столь великолепна, как у сенатора, но легион — это мои корни.

— Мне кажется, вы вовсе не такой солдафон, каким хотите казаться. И не такой опасный, каким желаете выглядеть в чужих глазах. И не неотесанный провинциал, на которого стараетесь походить. Так почему вы все время притворяетесь, Гальба? Постоянно играете какую-то роль?

— Каждый хоть немного, да притворяется. Но я такой, какой есть.

— Именно это мне в вас и нравится. Во всяком случае, вы притворяетесь куда меньше, чем юноши в Риме.

— Становясь мужчиной, человек перестает притворяться. На поле боя это бессмысленно и бесполезно. Слабые, те, что лишь желают казаться сильными, обычно гибнут первыми.

Неужели он имел в виду Марка?

— Ну, по вам не скажешь, что вы слабый человек.

— Да. Я способен на многое. Чтобы пойти далеко, мне не хватает лишь связей.

— Конечно. Именно это я и имела в виду!

— Я человек, который нуждается только в соратнике, чтобы добиться многого. Я мог бы назвать вам императоров, которые начинали так же, как я, чтобы потом достигнуть вершин власти.

— Вы имеете в виду — в покровителе?

— Я хотел сказать — в союзнике. Двое умных людей всегда могут заключить между собой союз.

Неужто это завуалированное предложение заключить перемирие, о котором она так мечтала? Марта принесла булочки, и пока она расставляла тарелки, оба сидели молча. Гальба искоса поглядывал на Валерию, сгорая от желания продолжить разговор.

— Наверное, вам тут одиноко, Валерия? — заговорил он, чуть только за рабыней захлопнулась дверь. — Оказались так далеко от дома?

— Ну, у меня ведь есть Савия.

Он коротко фыркнул.

— Но она вечно брюзжит. Она не замечает, что я уже не маленькая девочка. И обращается со мной как с ребенком.

— В то время как вы — женщина.

— Вот именно.

— И нуждаетесь в том, что необходимо каждой женщине.

— Да. Хотя я уже успела понять, что живу в мире, предназначенном для мужчин. И общество здесь совсем не то, что в Риме. Мне хочется завести новых друзей. Узнать что-то новое. Обзавестись новыми впечатлениями…

— К тому же вы обожаете всякие авантюры.

— Мне хочется познать жизнь, вот и все. Ведь до сих пор меня растили, словно оранжерейный цветок.

— Новые впечатления — это вроде нашей сегодняшней поездки верхом?

— И этого ужина тоже! Вы не представляете, какое удовольствие я испытываю от нашей беседы!

— И это в моем скучном обществе?

— Ваше общество доставляет мне не меньшую радость, поверьте.

— А мне — ваше. И я мог бы обогатить вас новыми впечатлениями, Валерия.

Она с изумлением уставилась на него широко раскрытыми глазами:

— Да что вы говорите, трибун?!

— Я бы мог показать, каков он на самом деле, теперешний мир, не тот, который воспевают поэты, а настоящий. Научить, как подчинять этот мир своей воле. А вы рассказали бы мне о Риме.

Валерия рассмеялась. Она немного нервничала, но была явно заинтригована.

— Ах, какой из вас, должно быть, получится восхитительный учитель!

— И еще я мог бы научить вас, что такое быть женщиной.

— Вы? Мужчина?

— Да. И я бы мог показать вам, что такое быть мужчиной.

Валерия, немного смущенная тем неожиданным направлением, которое принял их разговор, неуверенно покосилась на Гальбу. Он не сводил с нее глаз, и по выражению его лица она видела, что он разговаривает с ней откровенно, как с равной. Однако почему-то это тревожило ее.

— Я мог бы рассказать вам многое — и о мужчинах, и о женщинах. — Внезапно Гальба, положив тяжелую руку ей на плечо, привлек Валерию к себе и потянулся к ее губам. Этот жест был таким же быстрым и столь же привычным, как и тот, которым он выхватывал из ножен меч. И прежде чем Валерия успела отодвинуться или оттолкнуть его, губы Гальбы, жадные и ненасытные, уже смяли ее рот, колючая борода щекотала ей щеки, горячее мужское дыхание опалило ей кожу. Она почувствовала, как он настойчиво пытается раздвинуть ей губы.

Не на шутку перепугавшись, Валерия резко отпрянула в сторону, высвободила руку и неловко ударила Гальбу по лицу. От страха или от смущения рука ее лишь скользнула у него по щеке, и губы Гальбы искривила ехидная усмешка.

— Прошу вас, остановитесь! — прошептала Валерия.

Вместо ответа он молча потянулся к ее губам.

Тогда она, уже окончательно рассердившись, резко дернулась и вскочила на ноги, опрокинув на стол чашу с вином. Тяжелый стул с грохотом рухнул на пол.

— Да как вы смеете?!

Гальба тоже встал.

— Смею — уж такой я человек! Вы ведь никогда еще не знали настоящего мужчину, не так ли, Валерия? Так позвольте мне показать вам, какие они на самом деле.

— Но ведь я замужем!

— За человеком, который оставил вас почти сразу же после свадьбы. Впрочем, его и так почитай что нет. До него отсюда не меньше целого дня пути, а вашу служанку вы отослали к Люсинде. Может, хватит мечтать о реальной жизни? Не лучше ли испытать, какая она на самом деле? Пользуйтесь случаем, иначе до конца своих дней будете жалеть, что упустили такой шанс.

— Какой шанс?

— Оказаться в объятиях настоящего мужчины, солдата, который мог бы положить к вашим ногам целую империю, а не то что какую-то жалкую крепость!

Валерия пятилась до тех пор, пока не почувствовала спиной шершавую поверхность висевшего на стене ковра, а под ней — твердый кафель плитки. Ее возмущение росло вместе с ее растерянностью. Как она могла так ужасно ошибаться в этом человеке?!

— Боюсь, вы неправильно поняли мое приглашение, трибун! — ледяным тоном отрезала она. — О боги, вы действительно обычный солдафон! Как вы осмелились сделать подобное предложение молодой жене вашего же собственного командира, назначенного сюда по приказу Рима?! — Валерия сурово одернула себя, расправила плечи, стараясь держаться надменно, но голос ее предательски дрожал. — Сенаторской дочери, честной и порядочной женщине?! По-моему, предлагая дружбу, вы явно имели в виду нечто иное!

— Только не притворяйтесь, что вы этого не ожидали. Или что вам это неприятно.

— Естественно! — возмутилась Валерия. — Или вы возомнили, что с такой внешностью, как у вас, вы можете выглядеть в моих глазах привлекательным? Что я снизойду до близости с человеком вашего положения?!

— Но вы ведь кокетничали со мной!

— Еще раз повторяю — боюсь, вы неправильно поняли мое приглашение.

— Все я правильно понял!

— А теперь прошу вас уйти. И не возвращаться раньше, чем мой супруг вернется в форт.

Выходит, эта надменная девчонка считает, что слишком хороша для него? Гальбу захлестнул гнев.