Тем более что Машко я на место поставил. Вон он как притих. Наверняка закусит удила. Да и пусть. Посмотрим, у кого зубы острее.

— У меня есть пара условий. — Сказал я.

— Какие же? — Спросил милиционер.

Дембеля и их лейтенант затаили дыхание. Как никак, сейчас я решал их судьбу.

— Пусть водку всю выкинут и ведут себя по-человечески. Если готовы на это, могут ехать. Не будет у меня претензий.

— Выкинут, товарищ Селихов, обязательно выкинут, — подорвался тут же битый лейтенант, — сегодня же отберу у них все спиртное! Все до единой бутылки!

Усатый старлей милиции мрачно задумался.

— Все имеющееся у вас спиртное передадите начальнику поезда, — проговорил он.

— Непременно!

— И пообещайте выполнять свои обязанности достойным офицера образом.

— Обещаю!

Старлей хмуро глянул на начальницу поезда.

— Ладно, пусть едут, — сказала она как-то нехотя. — Но одно-единственное нарушение порядка, хоть кого из них застукают выпившим, вся ваша шатия-братия будет высажена на первой же станции. Вам ясно?

— Есть, будет высажена! — Согласился битый лейтенант.

— Ну тогда, все свободны, — выдохнул усатый.

— Вот ты, товарищ Селихов, любишь в неприятности попадать, — хмыкнул Дима, подкуривая сигарету.

Мы остановились у маленького здания станции. Поезд, длинным железным червем покоился на путях и будто бы спал. Под светом уличного фонаря время от времени появлялся кто-нибудь из пассажиров, курил. Потом прятался в вагоне от ночного холода.

Я выдохнул. Теплый пар, похожий на сигаретный дым, и тот растворился в воздухе.

— А чего ж ты тоже полез в драку? Я говорил, уходи. Ладно Уткин, он парень прямой. Но ты-то.

Вася Уткин, укутавшийся в старую куртку, которую взял с собой в армию, казалось, дремал сидя на лавочке возле нас.

Димка хмыкнул. Помолчав пару мгновений, кривовато поулыбался.

— Да сам не знаю, чего на меня нашло. Я так-то из большой семьи. Пятеро нас. Привык, что братья всегда рядом, всегда помогут. Мама, колхозница простая, батя мотористом на гаражах работает. Мы все детство с братьями только вместе друг за друга и держались. А как в армию пошел, решил, что на рожон лезть не буду, раз уж теперь один остался. Смекалки мне не занимать. Сам понимаешь, в большой семье клювом не щелкают. Думал, так и стану тут, на смекалке ехать. Никуда особо не ввязываться.

— Сегодня ты прям не ввязывался так, что хоть стой, хоть падай.

— Ну да, — рассмеялся Димка. — Да только, когда ты мне сказал тикать, у меня будто перед глазами образ старшего нашего, Женьки встал. Тот тоже, когда я был малой, если драка, кричал нам, кому помладше: домой давайте, не ваше это дело. А мы наоборот.

— В драку лезли?

— Ну, — кивнул Дима. — Женька валяется в пыли, в грязи, борется с обидчиком. А мы вокруг бегаем, гада этого пинаем, кто куда достает. Пинали, конечно, не сильно. Но это по-началу. Потом и посильнее бывало.

Дима снова затянулся, глянул на черное бугристое небо.

— Видать, привычка взыграла, — докончил он.

А я между тем заметил, что у уголка конторы станции появились те самые, две девчонки. Пару минут они помялись, пока Дима рассказывал свою историю. Потом куклока, которую, к слову, звали Ниной, пошла к нам.

— Извините, — воспитанно начала она.

— Да-да, — Дима выкинул бычок, приосанился, — что вы хотели?

— Селихов? Саша? — Засмущалась девушка до красноты, — правильно же?

— Правильно, — улыбнулся я.

Дима при этом зыркнул на меня со значением, слегка ухмыльнулся.

— Извините, можно вас на минутку? — Потом она обратилась к Диме, — простите, я вашего друга надолго не задержу.

— Ну что ж, — Димка наигранно вздохнул. — Коль уж так, можете задержать и надолго.

От его слов Нина зарумянилась чуть ни до самых глаз.

— Да нет-нет, я быстро! — Она запротестовала так смущенно, что мне от этого даже стало забавно.

— Пойдемте, — пожал я плечами. — Раз уж быстро.

Мы отошли в сторонку.

— Я… я просто хотела вас поблагодарить лично, Саша, — опустив глаза к своим ботиночкам, сказала девочка, — Если бы не вы, мы бы и правда не отделались испугом, наверное. Точно попали бы в какую-то еще более неприятную ситуацию.

— Да ладно, не стоит. Тут любой мужчина бы заступился.

— Но на платформе было много мужчин, — девушка раскрыла широкие темно-голубые в темноте глаза, — а заступились только вы. Ну и ваш друг еще. Ему тоже от меня спасибо передайте.

— Хорошо, — я улыбнулся.

— Вы очень смелый, Саша. Очень. И сильный. Скажите, чем я могу вас отблагодарить?

— Вы уже поблагодарили. Ничего больше не надо.

Девушка задумалась на мгновение, потом сказала.

— Скажите, вы копченую рыбу любите?

— Люблю, — хмыкнул я.

— У меня папа — заядлый рыболов, — торопливо начала девушка, как бы застеснявшись того, что заговорила про рыбу, — он у меня, как наловит да как насушит-накоптит, что мы с мамой и младшей сестрой, не знаем, куда ее девать. Я к дяде с тетей еду. Завтра выхожу. Вот и везу ей гостинцев рыбных. Если я один вам отдам, они не обидятся.

— Не стоит, Нина. Хватит вам.

— Нет-нет! Я настаиваю!

Я вздохнул.

— Ну если настаиваете, я не откажусь.

— И еще…

И без того смущенная девочка, вдруг засмущалась так, что мне показалось, она вот-вот провалится сквозь землю. А Нина между тем достала аккуратно сложенную записочку из кармана, протянула мне.

— Что это?

— Мой почтовый адрес, — ответила она, пряча глаза. — У меня никогда не было друга по переписке. А между тем… мне кажется, это очень интересно. Особенно если дружишь с военным. Вы можете рассказывать мне какие-нибудь истории из армии. Да и вам, наверное, приятно будет, если кто-нибудь пришлет вам письмо в ответ.

Эх, Нина-Нина… Хорошая девочка Нина… При других обстоятельствах, я бы, наверное, и согласился на такое предложение. Да только… Только по меркам моей жизни, Наташа, супруга моя, ушла в мир иной совсем недавно. Горевал я по ней до самого конца. Да что уж там, и сейчас горюю и скучаю. Мечтаю увидеть ее снова. Молодой. Так что прости, Нина.

— Извините, — сказал я вежливо, — но я не могу это принять.

Девушка погрустнела. Потом вдруг улыбнулась. Видно было, что так она пытается спрятать свое разочарование.

— Я понимаю. Ну, тогда… Тогда пойдемте за рыбой?

— Пойдемте, — с искренней добротой сказал я.

Машко не мог уснуть. Алкоголь, после всего случившегося, будто выветрился из головы, и его место заняли неприятные мысли. Мысли о Селихове.

— Вот уж этот… Саша… Сучек…

Чувство стыда и злости смешались у него в груди и закрутили настоящую бурю эмоций. Он одновременно ненавидел себя, за то, что струсил, когда сказали про прокуратуру, и Селихова за его наглый тон. Как простой призывник, ноль без палочки, мог опозорить его, молодого офицера? Как он мог с ним разговаривать так пренебрежительно и дерзко? Это было немыслимо для Машко.

Его бурчание разбудило лейтенанта Свиридова. Тот заворочался, захрапел, потом медленно поднялся с нижней полки, выпил остывшего чаю.

— А чего вы не спите, товарищ лейтенант? — Спросил он.

— Ай, — отмахнулся Машко.

— Все переживаете? — Свиридов зевнул. — Да ладно вам. Могла быть и хуже. А так никто ни за что по шапке не получит.

— Ниче ты не понимаешь, — разозлился Машко, — старослужащий, а все равно салага!

Свиридов потер свой птичий нос, проморгался удивленно, и будто бы даже обиделся.

— От Селихова этого одни проблемы, — опять забурчал Машко. — В первый же день он мне не понравился. Так и знал, что солоно с ним хлебнешь!

Свиридов потер глаза. Машко снова забухтел:

— Вот было бы, как в прошлом году: привез призывников, сдал командиру и забыл, так нет же! Мне с ними возиться теперь весь КМБ! Пока по заставам назначения не получат! А я этого Селихова уже не перевариваю! Не люблю его так, что… Что кушать не могу!