— Ты хотел трахнуть меня за это?

Я отошел на полшага назад, и почувствовал, будто мои внутренности начали скользить вниз к ногам, оставляя верхнюю половину меня пустой и холодной.

— Просто... я подумал, раз ты... — я остановился и потряс головой, чтобы ее прочистить. — Ты позаботилась обо мне, когда я болел – мне захотелось тебя отблагодарить.

— Отблагодарить меня? — усмехнулась она. — Зачем ты вообще послал того парня поехать и привезти меня? С чего ты решил, что я приду и позабочусь о тебе, Эван?

Еще полшага назад, и я ударился спиной о забор. Напряжение, которое немедленно растеклось по моему телу, было знакомо и пугало. Бриджет стояла слишком близко ко мне, чтобы быстро обойти ее, и я не мог развернуться и перепрыгнуть через забор, не ударив ее при этом.

Я посмотрел вдаль на горизонт, чтобы попытаться освободить голову от скрытых в ней чувств, но ночное небо покрывали облака, и невозможно было увидеть ни кусочка открытого пространства. Вокруг нас были только многоэтажки.

Ощущение, что я в ловушке, усиливалось, и затем эта гребаная дверь гаража снова начала сигналить.

— Что, черт возьми, с тобой? — зарычал я на нее. — Ты сказала, что хорошо провела время!

— Я хорошо провела время! — выкрикнула она мне в ответ. — Разве ты не видишь? В этом и есть проблема!

Моя челюсть, наверное, упала, пока я пытался уяснить, о чем, черт возьми, она говорила. Хотя обычно я довольно понятлив, когда речь заходила о чтении языка тела людей, но сочетание клаустрофобии и внезапного изменения в поведении Бриджет полностью застало меня врасплох.

Мне не понравилось это чувство.

Нисколько.

— Черт побери, твоя язвительность лишена всякого смысла! — огрызнулся я.

О́дин внезапно оказался рядом с мной, уткнувшись носом в мою руку. Я отпихнул его и нацелил палец на Бриджет.

— Я сказал тебе, что это такое, — ощерился я, — и ты прекрасно знаешь, кто я. Я даю тебе деньги, а ты позволяешь мне использовать твое тело для всего, что я ни захочу. Вот что это такое, и как это работает.

— Какая же ты сволочь, — отрезала она. — Кто посылает за своей любимой шлюхой, когда у них болит живот?

Независимо от ее мнения, я отказывался отступать. На самом деле, зная, какова ее точка зрения, я должен был пойти гораздо дальше.

— А какая шлюха западает на своего клиента-киллера? Не приходило в голову, что единственный способ с этим справиться – пустить тебе в голову пулю?

Я стоял там, зло сверля ее глазами, пока О́дин скулил рядом со мной, а Бриджет в свою очередь какое-то время пристально всматривалась в меня. Потом, не сказав ни слова, повернулась, выбежала из парка и стала подниматься по лестнице в сторону Коламбус-Драйв. Примерно на полпути она остановилась, выругалась достаточно громко, чтобы я смог услышать с того места, где стоял, нагнулась вниз и сняла обувь. Мгновение спустя, она совсем исчезла из моего поля зрения, и я остался с собакой один.

Мое сердце все еще колотилось в груди.

— Какого хрена? — пробормотал я.

Я отвел О́дина обратно в квартиру, стянул галстук, а потом вышел на улицу.

Я не собирался признаваться ни себе, ни кому-либо еще, что искал ее. Нет. Я только собирался совершить приятную вечернюю прогулку.

Ну, почти что полночную.

Я прохаживался между зданиями и мимо различных скульптур, на которые благочестивые жители Чикаго потратили много денег, чтобы иметь привилегию прогуливаться мимо них посреди ночи. Это было в основном современное искусство – закрученные формы и странные, металлические животные. Современное искусство не имело для меня никакого смысла, хотя некоторые из них определенно бросались в глаза.

Бриджет нигде не было.

Не то чтобы я ее искал.

Какой-то бездомный бродил между металлическими животными и пытался заговорить со мной. У него не было зубов, и я не смог понять, была ли завернутая в салфетку бутылка пива, которую он протягивал, предложением или просьбой. Я наконец-то отделался от него и вернулся обратно на Мичиган-авеню и зашел в ближайший бар.

К сожалению, это был «Свитуотер», и там было, как в зоопарке. Без сумасшедших навыков Джона и приложений на сотовом, мне пришлось бы вечно ждать свободный столик, который просто и не освободился бы. За барной стойкой обслуживал клиентов чувак, который мне меньше всего нравился, и, хотя напиток, который он мне приготовил, был превосходным, мне было неудобно просто стоять, уставившись в телевизионные экраны, показывающие игры, на которые мне было абсолютно плевать. Я простоял у бара целых пять минут, пока не решил, что больше не буду пить водку, бросил десять баксов на стойку и вышел.

Мои мысли все никак не могли успокоиться, и я не знал, что с этим делать. Я чувствовал себя совершенно потерянным и неуправляемым, борясь с желанием вытащить пистолет и начать стрелять.

Не имея в голове никаких хороших идей, я забрел обратно в Миллениум-Парк, добрался до фасолины и долго всматривался в панораму, отражающуюся на блестящей поверхности. Прохладный ветер с озера подхватил и попытался сорвать с меня одежду, пока туристы снимали себя на фото.

Я хотел притвориться, что не понимаю, в чем я ошибся, но не мог. Мне хотелось, чтобы она хорошо провела время. Хотелось, чтобы она почувствовала, что это было чем-то бо́льшим. И я определенно не хотел, чтобы она заметила, что это на самом деле было чем-то бо́льшим, потому что это все испортит.

И не было ни одного шанса, что именно так и случилось.

— Ты сегодня на взводе.

— Не выспался.

Из-за недостатка сна мои руки дрожали, и больше всего меня бесило то, что могло бы помешать моим намерениям. Кофеин сделал все только еще хуже. Ко всему прочему, меня раздражала грязь на джинсах, которая появилась благодаря машине моего психиатра. Проходя мимо, меня угораздило наткнуться на крыло, которое, как, собственно, и весь «лендровер», было покрыто грязью. Я раньше уже видел этот автомобиль, но никогда полностью обляпанным глиной, и понял, что водитель обычно мыл свою машину во время обеденного перерыва; сегодня же мой сеанс был перенесен со второй половины дня, когда я обычно встречался с Марком, на утро.

Я как раз размышлял над тем, а не пустить ли пулю в шины, пока не посмотрел на номерной знак, на котором прочел «ID V EGO»^[15], и не догадался, что это, должно быть, машина Марка. Кроме того, на пассажирском сидении находился ящик, в котором лежала куча рекламных листков «Среда обитания для человечества».

— Думал, что на этом фронте дела у тебя стали получше.

Я взглянул на него и нахмурился из-за выбора слов. Его выражение лица говорило мне, что Марк не понял, какую метафору он использовал.

— Да, сначала так и было, — прямо заявил я, — а теперь нет.

— Что изменилось?

Я опустил взгляд на ковер и узоры на нем – неинтересный, скучный рисунок. Мои глаза следовали за синим узором, закручивающимся вокруг зеленого. Я правда хотел с ним это обсуждать? Разве я хотел рассказать ему, что мое очевидно жалкое, пустое «я» обнаружило необходимость делить постель с проституткой – не для секса, а для сна?

Хотел ли я признаться ему, что она меня бросила?

И почему она так поступила?

Дрожь прошла через все мое тело, желудок скрутило, и я почувствовал во рту привкус желчи.

— Кто она?

— Никто, — ответил я.

— И, тем не менее, когда я задаю вопрос, кто-то ведь приходит тебе на ум, — сказал Марк. — Это в значительной степени делает ее кем-то.

Я снова взглянул на него.

— Это не то, что ты думаешь, — сказал я.

— А что я думаю?

— Она не моя девушка или что-то в этом роде. Она просто… переспала со мной.

Он сделал паузу и постучал ручкой о запястье, прежде чем что-то записать.

— Проститутка?

— Да, — я пару раз сжал руки в кулаки, чтобы избавиться от дрожи. Это было ненамного хуже, чем при приступах обострения. — Она оставалась со мной рядом всю ночь. И сны не были такими плохими.