— Слишком устал. Мне нужно выспаться.

Подбежал О́дин и обслюнявил мне ногу.

— Это отвратительно, — сказал я ему, но, несмотря ни на что, почесал его голову. Удостоверившись, что я никуда не ушел, он подбежал к истеричному терьеру и погнался за ним вокруг дерева с невообразимым дурным лаем.

За спиной снова стала подниматься дверь гаража, сопровождаемая отвратительными и непрерывными сигналами. Мои спина и плечи напряглись, сердечный ритм ускорился.

Мысли продолжали метаться туда и обратно – иракская пустыня, тело Бриджет на полу офисного здания моего босса, стоны Лиа, когда я плавно скользил внутри нее, вкус песка.

Это было уж слишком... просто слишком много.

«Бип! Бип! Бип!»

— Твою мать! — тихо зарычал я, когда звук позади заставил меня сжать зубы. Мой правый указательный палец прижался к ладони, давая понять, что хотело мое тело.

Женщина, по-видимому, владелица истеричного терьера, посмотрел на меня с сомнением. Мои глаза встретились с ее, и я не отводил взгляда, пока не вынудил ее отвернуться. Она быстро отошла с собакой на другую сторону маленького парка.

— Как будто это тебе поможет.

Через тридцать секунд после того, как рев сигнализации прекратился, снова раздался звуковой сигнал.

Я капитулировал перед растущей потребностью внутри себя.

Свистнув О́дину, я застегнул поводок на ошейнике и зашагал через парк к своему дома. О́дин подвывал и на самом деле немного тянул назад поводок, чего никогда прежде не делал. Я оглянулся на него, и он практически съежился.

Но у меня на все это не было времени. Меня ждали другие дела, поэтому я потащил его в дом против воли.

— Давай, давай, давай, — бормотал я, пока лифт не добрался до нужного этажа. Я нажимал на кнопку несколько десятков раз, но это не помогало. Как только двери лифта открылись, я потянул О́дина по коридору к своей квартире. Очутившись внутри, я выпустил поводок, наполнил водой его миску, а затем перешел к кое-чему гораздо более желаемому.

В моем шкафу в спальне, в самом дальнем углу была спрятана моя камуфляжная форма. Я ни разу не надевал ее после моего вынужденного ухода на пенсию, но она по-прежнему довольно хорошо сидела на мне. Я надел через голову свои личные жетоны, которые лежали на дне керамической вазы на моем комоде, а потом вернулся назад к шкафу.

О́дин заскулил из-за дверного проема.

Я вытащил винтовку из сумки, собрал ее и открыл дверь на балкон. Встал коленями на пол и открыл сошку, чтобы стабилизировать оружие, а затем лег позади него так, что мои ноги торчали с одной стороны через балконные ограждения. Я стал тщательно осматривать парк через оптический прицел. Поместил перекрестие прямо на лампу рядом с дверью и стал ждать.

Прошла всего минута или две до того момента, как лампочка начала мигать, дверь стала открываться и предупреждающий сигнал «бип-бип-бип» завизжал на весь район.

— Однажды ты сломаешься, не так ли, лейтенант?

— Само собой.

Я выстрелил.

Лампочка взорвалась, но визжащий звук продолжался. Я переместил прицел и выстрелил в коробку слева от двери, которая разлетелась осколками по тротуару, но звуки все равно не прекратились. Возле края гаражной двери находился еще одна маленькая электрическая коробка, мой третий выстрел уничтожил ее и оставил, наконец, парк в благословенной электронной тишине.

Однако гвалт людей значительно возрос.

Кричали по всему парку, люди выбегали из мексиканского ресторана на углу торгового центра, на площадке лаяли собаки. В красном кирпичном здании, где располагался оскорбительный гараж, было несколько окон, и я разнес их вдребезги одно за другим. Стекла падали на тротуар и разбивались дальше, по мере того как отстрелянные гильзы усеивали мой балкон.

Родители детей на детской площадке закрывали руками свое потомство и ныряли с ними под горки и качели. Владельцы собак пытались удержать своих питомцев и побыстрее убраться с открытой местности.

Я сменил магазин и продолжил стрельбу.

В ушах звенело, я слышал, как лаял О́дин из комнаты позади меня, но я закрыл все, что смог. Остальные окна в здании разбились, под моими непрекращающимися выстрелами. Был только я, спусковой крючок и отдача винтовки в мое плечо.

Но мне хотелось большего.

Перекрестье нашло одну из посетительниц ресторана, и я прицелился прямо над ее глазом.

— Ты ее даже не знаешь.

Я покачал головой, сильно зажмурился и попытался перевести дыхание.

— А ты, блядь, разговариваешь сам с собой! — я сплюнул, снова посмотрел вниз, но женщина уже исчезла внутри. Я нашел другую цель – женщину с терьером. Она подхватила маленькую собачку и бежала через парк с парой других горлодеров. Я был уверен, что смогу пришить их обоих одним выстрелом.

— Какого рожна? С какой, мать ее, целью?

— Заткнись!

Мои руки начали трястись, и пот со лба стал заливать глаза. Я не надел бандану, чтобы предотвратить это, и теперь могла пострадать моя точность. Когда дело дошло до наведения перекрестья на цель, меня уже так зверски трясло, что, выстрелив, я облажался по полной.

Сирены.

— Слишком, блядь, долго ждал.

Я на минуту выбросил все из головы, вытер пот с глаз, потряс руками и сделал глубокий вдох.

— Ты справишься с этим дерьмом. Ты в этом дерьме мастер.

Когда я снова глянул через оптику в сторону здания, я увидел множество людей в бронежилетах и шлемах, начинающих эвакуировать парк и окружать мой дом. Я еще мог бы в тот момент сбежать, но посчитал, что, вероятно, было уже слишком поздно, поэтому вернулся к стрельбе.

Семь машин остались без колес, но ничто не доставило мне такого же удовольствия, как гаражные ворота. Я задействовал свой последний магазин и сместил прицел вправо. Команда спецназа еще не окружила эту территорию, и там было много прохожих. Если я убью одного из них, они, вероятно, задействуют своего снайпера, чтобы снять меня. Я услышал вдалеке шум вертолета и решил, что снайпер должен был быть в нем. Мне надо было стрелять или по нему, или по спецназовцам, но их шлемы все осложняли.

Я стал стрелять по окнам жилого дома с правой стороны парка, а затем в мой фокус попал кто-то, стоящий на полпути вниз по лестнице, ведущей к Норс-Коламбия-Драйв. В оптический прицел попало ушко, скрытое под темными шелковистыми волосами.

Красивые волосы.

Она повернулась, и угасающее солнце сверкнуло, отражаясь от колье вокруг ее шеи. Это была простая, серебряная цепочка с большим, круглым кулоном. Нет, погоди, не кулон – это был…

— Четвертак.

Мой палец перестал двигаться. Дыхание остановилось. Черт, в этот момент мое сердце перестало биться.

— Какого хрена.

О́дин скулил и лаял, а потом наступила тишина.

Крики стоящих внизу людей были перекрыты шумом позади меня. Их слова мало что значили, пусть даже я и понимал, что они, по всей видимости, кричали, чтобы я опустил оружие и прекратил пытаться взорвать этот гребаный квартал.

Наплевать.

Я не мог оторвать глаз от сияющего четвертака на шее и знакомого лица.

— Лиа.

— Опусти оружие сейчас же!

Это, должно быть, галлюцинация.

Это никак не возможно – она никоим образом не могла оказаться здесь.

Абсолютно невозможно.

— Сейчас же опусти оружие, или я буду стрелять!

Меня накрыла усталость. Я больше не мог сопротивляться. Руки опустились вниз под винтовку, и я отодвинулся от нее, все еще не отрываясь от оптического прицела. Я уже убрал руку со спускового крючка, для меня уже не было никакого смысла следовать своему плану.

Я не хотел быть здесь, и я не хотел делать того, что сделал. Я вовсе не хотел доводить до такого. Ринальдо это не понравится – он бы вообще такого не одобрил, а я теперь уже не мог все вернуть обратно.

Женская фигурка в перекрестье обернулась, подняла руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, и посмотрела на меня. Те же глаза, тот же самый взмах волос, когда она повернулась, и тот же самый изгиб нижней губы, когда она вонзила в нее свои зубки.