Майор кашлянул. Его распухшая плоть заколыхалась внутри униформы.

— Как вы изволили заметить, мистер Корлей... уф, уф. Такие грешки случаются даже с самыми лучшими парнями. О да! Хм, уф! Была одна девчонка на Филиппинах... — Тут он в тревоге спохватился. — Но сейчас, мистер Корлей, я на самом деле не вижу...

— Никто не знает об этом письме, — ровным голосом продолжал увещевать Митч. — Никто, кроме нас с вами. И на свете нет такой причины, чтобы узнали.

— Но... что вы тогда предлагаете?

— Я не смогу поместить Сэма в другую школу в конце учебного года. И если он будет вынужден покинуть ваше заведение сейчас, у него просто пропадет целый семестр напряженной учебы. Я тут на днях перечел абзац договора относительно стоимости обучения в вашей школе. Точную цифру не помню, но думаю, если вы не нарушите Сэму семестр, то с меня причитается еще около двух тысяч долларов.

Майор в растерянности уставился на него и, как в бреду, услышал слова Митча, что тому пора уходить. Майор пожал протянутую руку и тотчас же отдернул свою, ощутив в ней пачку купюр.

Вот так легко и изящно была улажена неприятная история. Сбитый с толку майор поспешно, насколько это позволяли его хилые ноги, вскочил и, чувствуя себя в некотором роде благодетелем, попытался найти слова, приличествующие тем, с которыми один знающий жизнь мужчина обращается к другому столь же искушенному в ней человеку.

— Мы должны увидеться снова, мистер Корлей! Два таких малых, как мы, кхе! И, уф, позвольте мне повторить, что мы счастливы иметь в числе наших учащихся такого мальчика, как Сэмюель. Надеемся видеть его в наших стенах и на следующий год!

— Очень мило с вашей стороны, — улыбнулся Митч, хотя думал совсем по-другому. «Черт меня подери, если Сэм окажется здесь на будущий год. Только не здесь и не с таким типом, как ты!» И лишь спускаясь по ступеням административного корпуса, слегка изменил свое мнение в лучшую сторону.

Митч привык давать взятки. Майор же был явным новичком в этом деле. Неискушенный бедолага оказался в лапах подлинного профессионала и был одурачен, обведен вокруг пальца, ни минуты не сомневаясь, что поступает так по собственной воле и даже совершает благородный поступок, нарушая строгие правила элитного учебного заведения. Или же... Кто знает? Возможно, и у майора есть своя Немезида, вынуждающая его делать такие вещи? Может, настойчивый и злобный кредитор, или болезнь, превратившая его жизнь в жалкое существование, или женщина, сгубившая беднягу в тот самый момент, когда он вообразил, что с ней покончено...

Вот и Митч тоже! Он знал, что должен объясниться с Рыжей начистоту, коли Тидди вновь вошла в его жизнь. Однако боялся ее потерять. И если Рыжая даже примет страшную правду, то все равно останется еще Сэм, который нуждается в защите от собственной матери. Как можно сказать подростку или позволить, чтобы он узнал, что его мать шлюха и ненавидит его со дня рождения? Как мальчик воспримет такое? Ведь это может принести ему непоправимую моральную травму.

Естественно, Митч мог бы развестись с Тидди, не добившись этим ровным счетом ничего. Разведенная, она наделает ничуть не меньше вреда, чем сейчас. Развод вытащит грязь наружу, разрушив все, что он пытался сохранить.

Вздохнув, Митч загнал эту проблему подальше, на самые задворки сознания, и, придав лицу бодрое выражение, отправился к поджидавшим его Рыжей и Сэму. Они все вместе пошли прогуляться вдоль озера на территории школы, пробыли там довольно долго, беседуя, пуская голыши по воде. Затем, оставив Сэма, Митч и Рыжая покатили обратно в Хьюстон.

Рыжая пребывала в легкой депрессии, как случалось всегда, когда они покидали Сэма. Митч предложил ей где-нибудь выпить и пообедать, но она заявила, что не голодна. Он попытался обнять ее одной рукой, заведомо зная, что из этого ничего не выйдет, но никакого другого способа заставить Рыжую покончить с хандрой не видел. Она воспользовалась случаем и перевела разговор на другую тему, заявив, что Сэм, вероятно, догадывается об их истинных взаимоотношениях.

Покачав головой, Митч уточнил:

— Думаешь, он подозревает, что ты не настоящая его тетка?

— Ну да. Но...

— Это еще не значит, что он подозревает что-либо еще. Нет, полагаю, это, скорее всего, его желание. Он ведь любит тебя. Вот ему и хочется, чтобы ты была его матерью.

Рыжая надолго умолкла, затем тихо, но откровенно призналась, что действительно хотела бы стать ему матерью.

— Послушай, Митч. Давай поженимся, пока не поздно. У нас же есть свыше ста тысяч долларов, не так ли? Этого нам вполне хватит, чтобы... чтобы...

— Для чего? — поинтересовался Митч. — Ведь мы же ничего другого не умеем, кроме того, чем промышляем сейчас.

— Ну... ну, можем и научиться. Неужели не сможем? Мой Бог, другие же могут, притом, что у них нет ста тысяч!

— Мы не другие люди. Мы так долго жили и живем на широкую ногу, что теперь слишком поздно менять привычки и начинать все заново. Как мне представляется, да и тебе тоже, мы уже близки к тому — я про деньги, — чтобы скоро вообще отойти от дел. Причем сделать это с комфортом. Достаточный капитал даст возможность оглядеться без спешки, подыскать солидный бизнес, а не бросаться куда попало очертя голову.

— Но четверть миллиона, дорогой! Неужели нам и в самом деле нужно именно столько?

— Помнишь, мы сошлись на этой сумме? Решили, что нам понадобится именно столько и ни центом меньше!

Рыжая упрямо возразила, что они могли бы пересчитать все заново, — на свете нет такой причины, которая могла бы помешать им зарегистрировать брак прямо сейчас, если... если, конечно, он не передумал взять ее в жены.

— Как ты можешь говорить такое?! — воскликнул Митч. — О Боже, какая чушь!

— Ну, тогда прости. На самом деле я вовсе не имела это в виду.

— Я так и подумал.

— Но... но что нам мешает пожениться, дорогой? Объясни, пожалуйста!

— Конечно, мы можем пожениться, — ответил Митч. — Только не перебивай меня, Рыжая! Потерпи минуту и выслушай! Ну, поженимся, а что потом? Начнем дергать Сэма из школы?

— Почему бы и нет? Разве мы не хотим этого?

— Но для этого должно быть хоть какое-то жилье, где бы он мог навещать нас. И доход, причем легальный, чтобы дом содержать. Или ты думаешь, нам удастся его содержать, обыгрывая ближайших соседей в кости?

— О, конечно нет, глупый! Но...

— Что — но? Уж не собираешься ли ты заявиться в школу и сообщить Сэму, что мы вскоре поженимся? Не вижу, чего ты этим добьешься. Однако, если так хочешь...

Рыжая резко его оборвала, сказав, что он настолько толковый малый, что должен сам себе повесить медаль на грудь. Затем, спустя секунду или две, рассмеялась и потрепала Митча по щеке.

— Извини, дорогой! Ты, конечно, прав. Просто, если кто-то чего-то хочет очень сильно...

— Мы оба хотим этого, и как можно скорей, — тепло отозвался Митч. — Кто знает — может, ждать осталось совсем недолго. Хьюстон — славный город. Возможно, тут нам что-то обломится.

— Жду не дождусь!

— Думаю, нам не мешало бы немного подготовить Сэма к хорошим новостям, которые его ожидают, — продолжал развивать свою мысль Митч, предполагая благоприятное стечение обстоятельств. — Может, следует намекнуть разок-другой, что ты на самом деле не доводишься ему теткой, а являешься дальней родственницей?

Рыжая согласилась, так и надо сделать. Для Сэма это было бы шоком, если бы они прямо в лоб объявили ему о своем браке.

— Я думаю, Митч, — она обернулась к нему с сияющими глазами, — надо, чтобы он присутствовал на нашем обручении. Лучшего гостя не придумаешь!

— Восхитительно! — поддержал ее Митч, наслаждаясь счастьем Рыжей и ненавидя себя за притворство. — Как и ты, не могу этого дождаться!

Они вернулись в отель поздним вечером. Несмотря на страшную усталость, Митч спал плохо, а утром, под предлогом встречи с финансовым консультантом, поехал в деловую часть города.

В банке он обнаружил, что не слишком ошибался насчет суммы, хранящейся в его сейфе. Там осталось только три тысячи долларов, три тысячи вместо ста двадцати пяти тысяч, которые должны были бы быть при его образе жизни. Он взял шесть пятисотдолларовых купюр, купил у банковского кассира на эту сумму чеки и послал их по почте Тидди.