— Итак, выходит, у нас нет ничего такого, чем мы могли бы владеть?

— Увы, это так!

— А бурильная установка и приспособления к ней?

— Все пришлось продать, чтобы пробурить эту скважину. Грузовики, нашу машину, словом, все.

— Проклятье! — заметил сын. — Эти сто восемьдесят две сволочи вполне могли бы умереть со смеху прямо на этом месте, узнай они, во сколько нам влетела скважина.

У него было полное право сожалеть, но он, как ни старался, ничего подобного не ощущал. И чем больше думал о случившемся, тем сильнее ему хотелось расхохотаться: надо же, работали, работали — и на тебе!

Сын начал было готовить себе выпивку, да решил, что, пожалуй, не хочет. Тогда закурил сигарету, заметив с удивлением, что боль от язвы вроде бы не ощущается. Кашлянул в носовой платок и не заметил следов крови.

— О Боже, — обратился он к отцу со страхом в голосе. — Боюсь, мне еще придется пожить.

Потом они оба отправились прочь, причем с пустыми руками и на своих двоих. Биг-Спринг с открытием нефти начал быстро преображаться. Старик обернулся, глянул на оставшийся позади город, и в его измученных глазах зажглась гордость.

— Мы сделали это, сын, — сказал он. — Ты и я. В такой глуши расцвел город. Мы создали историю.

— Да, но только вот переночевать нам негде, — заметил тот. Но затем рассмеялся и дружески хлопнул отца по спине. За последние два года улучшилось не только его физическое здоровье. Здесь, в этих прериях, где время, казалось, застыло и прекратило свой бег, где природа давила своими масштабами человека, молодой человек открыл лично для себя новую перспективу. Все его когда-то огромные проблемы как-то сжались в размерах, а сам он несоизмеримо вырос в собственных глазах, потому что понял наконец, что терпение и труд единственные качества, необходимые для достижения успеха.

Сын и старик пошли вместе по дороге туда, где, будь для этого подходящий час, должен был бы заниматься рассвет. Так они и шли рука об руку. Молодой человек стал мужчиной и избавился от книги, где были записаны сто восемьдесят два имени, а заодно с ней избавился еще и от многого другого. И больше уже никогда не заводил черной книги.

— Замечательная история, Арт! — рассмеялся Митч. — Значит, так появился Биг-Спринг?

— Уж не намекаешь ли ты на то, будто я лжец? — раздраженно отозвался тот и рассмеялся. — Все очень близко к тому, как было на самом деле, скажем так, серединка на половинку. Никакая история не бывает доподлинной, если ты не располагаешь достоверными фактами и достаточным временем, чтобы их изложить. А я, увы, не имею ни того ни другого. Ты что, решил завладеть всей бутылкой или все же передашь ее мне, как подобает джентльмену?

Митч ухмыльнулся и подвинул к нему бутылку виски. Арт отхлебнул из нее солидный глоток и, ничуть не изменившись в лице, начал скручивать цигарку. Ему было восемьдесят — это-то Митч знал точно, — но выглядел он лет на шестьдесят, не более. В прошлом пастух, игрок, ранчеро и даже банкир. О своем нынешнем времяпрепровождении он говорил, что охотится за девушками и дегустирует местные вина.

Они сидели в номере Митча в одном из лучших городских отелей. Старик вряд ли был в состоянии выписать чек с указанием точного адреса отеля, однако тщательно затушил цигарку и спрятал окурок в карман поношенной рубашки.

В отдаленных западных городах Митч видел немало стариков, делающих то же самое. Это были мужчины с подгибающимися коленями, лицами коричневыми, как седельная кожа, и настолько крупными состояниями, что даже сами толком не знали, какие они у них. Они просиживали в вестибюлях отелей Биг-Спринга, Мидленда и Сан-Анджело, почитывая газеты, оставленные другими людьми, многократно раскуривали одну и ту же цигарку, скрученную из коричневой папиросной бумаги. И все это вовсе не по причине крайней скупости — жадными они не были. Просто эти люди выросли в ту эпоху и в тех местах, когда мало что можно было купить, а возможностей для этого было и того меньше. Та же самая газета тогда месяцами ходила по рукам, ибо была редкостью и ею дорожили не меньше, чем сокровищем. Из тех же соображений мужчине приходилось очень бережно расходовать имеющийся у него запас табака, так как могло пройти немало времени, прежде чем ему предоставлялась возможность пополнить свой кисет. Эти старики были такими, какими их сделала жизнь в пору их молодости. Они умели ценить то, что для большинства современных людей не представляет никакой ценности.

— Так о чем мы говорили перед тем, как ты спрятал виски и все запутал? — спросил Арт Сейвидж — друг Митча.

— О миссис Лорд, — ухмыльнулся Митч. — А как это возможно такое — спрятать от тебя виски?

— Эй, не корчи из себя умного мальчика! А что касается Гаджи Лорд, о которой я больше привык думать, как о Гаджи Партон, так вот я порядком за ней ухаживал перед тем, как она вышла замуж за Уина Лорда. Я был немного ее моложе, но она, по-видимому, ничего не имела против этого обстоятельства. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы Уин не оттер меня в сторону, так как Гаджи была девчонкой что надо...

Сейвидж сделал паузу. Его выцветшие голубые глаза как бы смотрели в прошлое, пытаясь разглядеть, что могло бы из этого произойти. Митч вывел его из раздумий, передав ему бутылку виски.

— Так ты не видел ее все последующие годы? — поинтересовался он.

— Какой дьявол мог сказать тебе такое? — возмутился Сейвидж. — Конечно видел. Через два-три месяца после ее замужества мы снова стали встречаться. Нельзя сказать, что это было порядочно с моей стороны — в Техасе не больно-то поощряют, когда волокутся за чужими женами. Но Гаджи сама так хотела. А если учесть, что Уин не просыхал от пьянства и вечно путался со шлюхами, то и я не могу сказать, что чувствовал себя виноватым. Но в конце концов мы порвали наши отношения, когда она забеременела. Думаю, пожалуй, это я ее бросил, так как к этому времени она успела многое перенять от Уина и могла бы с полным успехом потягаться с ним на равных. Над чем это ты ухмыляешься?

— Я? — с самым невинным видом изумился Митч. — Ну, если честно, ни над чем. Просто пришло в голову, что, возможно...

— Да как ты смеешь? — вскипел Сейвидж. — Как твой язык мог чуть не ляпнуть такое? Всякий раз, когда я вижу эту тварь Уинни Лорда-младшего, я готов оторвать ему башку! Он точная копия Уина, никому даже в голову не может прийти никаких сомнений. Вот уж воистину «по образу и подобию»! Если бы ты мог увидеть их в одном возрасте, то никогда бы не различил.

В оправдание Митч пробормотал, что никогда всерьез не думал, будто отличный мужчина, Арт Сейвидж, может оказаться отцом такого скунса.

— А что ты скажешь по поводу чеков, Арт? С какой стороны, по-твоему, с ними лучше подъехать?

— Через суд. Все оформить законным порядком и судиться до победы.

Митч объяснил, что об этом не может быть и речи. Сейвидж почесал мыском ботинка лодыжку и снова потянулся за виски. Вполне возможно, заявил он, что сутяжничество ничего и не даст, только ухлопаешь кучу времени и денег на адвокатов.

— Лучше подумай, почему Гаджи так упорно отказывается платить по этим чекам. Ведь она делает все возможное, чтобы уклониться от оплаты, хотя это чревато неприятностями.

— Да? — переспросил Митч. — Не вполне уверен, что понял тебя, Арт.

— Да уж куда как трудно понять! Ранчо под угрозой, деньги под вопросом — все это толкает на размышления.

— Но как такое может быть? Свыше миллиона акров земли, двести или триста работающих нефтяных скважин и...

Сейвидж объяснил, как такое происходит. Потому что ранчо не заканчивается миллионом акров. Оно тянется до Нью-Йорка, в Южную Америку и даже в Иран, на Ближний Восток. На ранчо находятся склады и магазины, многоквартирные дома, судостроительные, промышленные компании и еще черт знает сколько других вещей, о которых Гаджи Лорд, возможно, даже сама толком не знает, что они из себя представляют.