— Но она ведь спала на корме. Это так далеко от кают.

— Да, но откуда те, кто к ней приходил, могли узнать, что она здесь?

Трои нагнулась и подняла с палубы какой-то полинялый красный лоскуток.

— Что это? — спросила она.

Длинные тёмные пальцы повертели лоскуток.

— По-моему, это от обложки её дневника, — сказала Трои.

— Пожалуй, вы правы.

Натуга собрался было выбросить находку за борт, то Трои его остановила:

— Не выбрасывайте.

— Почему?

— Ну хотя бы потому, виновато улыбнулась Трои, — что я жена полицейского.

Он вынул записную книжку и вложил в неё красный лоскут.

— Наверное, мы зря с вами стараемся, — сказал Трои.

У неё вдруг появилось непреодолимое желание рассказать ему о своих дурных предчувствиях и о том, чем они вызваны. Она даже представила себе, как он будет выглядеть, когда она поделится с ним своими опасениями: вежливо склонит голову, а выражение его лица будет как у всякого врача, который успокаивает пациента. Господи, каким облегчением было бы поделиться с ним. Она уже обдумывала первую фразу, когда ей вспомнился ещё один, также очень внимательный, слушатель.

«Кстати, миссис Аллейн, — вкрадчиво, как всегда, посоветовал ей Тиллотсон, — пожалуй, не стоит никому рассказывать об этом дельце, верно? Предосторожность, знаете ли, не помешает». И она придержала язык.

— Он обладал удивительной способностью, — рассказывал Аллейн, — внушать доверие самым различным людям. Говорят, один полицейский из Боливии признался, как, сам не заметив, рассказал Артисту о своей язве двенадцатиперстной кишки. Даже если это выдумка, она прекрасно иллюстрирует привлекательные черты Артиста. Мораль здесь такова: и негодяи не все одинаковы, чего иногда не могут постичь полицейские. Нельзя разложить по полочкам типы преступников.

Известны случаи, когда Артист проявлял благодушие, известны и такие, когда он становился зверем. Он большой ценитель красоты: говорят, его квартира в Париже обставлена с безупречным вкусом. Деньги он любит больше всего на свете, и ему доставляет удовольствие добывать их нечестным путём. Получи он в наследство миллион фунтов, он, вероятно, не бросил бы своих занятий и, как прежде, уничтожал бы тех, кто становится ему поперёк дороги.

Как я уже говорил, письма моей жены были мне пересланы из Нью-Йорка в Сан-Франциско, и к тому времени, как я их получил, ей.оставалось пробыть на «Зодиаке» всего два дня. Как вам известно, из управления мне сообщили, что мистер Фокс во Франции. Предполагалось, что он движется по горячим следам Артиста. Я связался с мистером Тиллотсоном, который знал о поездке Фокса и поэтому не придавал большого значения инцидентам на «Зодиаке». Я же придерживался иного мнения.

Те из вас, кто женат, поймут меня. Нашим жёнам незачем участвовать в нашей работе. И хотя моя жена подшучивала над своими опасениями, её письма меня насторожили, и мне хотелось, чтобы она покинула «Зодиак». Однако я боялся, что если — как это ни маловероятно — кто-то из её попутчиков связан с делом Адропулоса — Артиста, то полицейские телефонограммы, адресованные моей жене и переданные через смотрителей шлюзов, спугнут его. Дело в том, что моя жена знаменитая художница, о которой всему свету известно, что она, бедняжка, замужем за полицейским.

Шотландец во втором ряду фыркнул.

— В конце концов, — продолжил Аллейн, — я известил Тиллотсона, что, вероятно, освобожусь раньше, чем предполагал, и постараюсь выехать как можно скорее.

Хочу напомнить вам, что тогда я ещё понятия не имел об исчезновении мисс Рикерби-Каррик. Знай я это, я принял бы значительно более серьёзные меры. Ну а так…

Вне всякого сомнения, путешествовать без мисс Рикерби-Каррик было гораздо приятней.

Они плыли от Кроссдайка к Лонгминстеру, и солнце ярко освещало поля, рощи, села и шлюзы. Виды были на редкость красивы, и все как-то оттаяли, повеселели. Хьюсоны щёлкали фотоаппаратами, мистер Лазенби и мистер Поллок обнаружили объединяющую их любовь к маркам и знакомили друг друга с содержимым потрёпанных конвертов. Кэли Бард рассказывал Трои о бабочках. Даже у доктора Натуша оказалось хобби: он любил чертить карты. Доктор признался Трои и Барду, что пытается вычертить маршрут их путешествия. Он, правда, не ручается за точность, поскольку не располагает необходимыми материалами, но позже, сверившись с картами, кое-что исправит. Трои была уверена, что, показывая им свой рисунок, он вспыхнул от смущения, но заметить это при его цвете кожи было трудно.

Карта была вычерчена твёрдым карандашом в стиле английских картографов XVI века с крошечными рисунками церквей и деревьев и тщательно выписанными названиями.

Трои воскликнула в восторге:

— Подумать только, у нас на борту целых два каллиграфа! Мистер Поллок, подойдите сюда, посмотрите!

Поллок помялся, затем, прихрамывая, подошёл и взглянул на карту, но не на доктора.

— Очень мило, — сказал он и вернулся к Хьюсонам. Трои осмелилась на довольно рискованный шаг. С самого начала поездки мистер Поллок вёл себя с доктором чуть ли не оскорбительно. От прямого оскорбления его удерживала не столько тактика, принятая Трои и Бардом, сколько поведение самого доктора, который умело избегал конфликта. Как-то так получалось, что за столом доктор Натуш всегда сидел как можно дальше от мистера Поллока, а на палубе он устраивался на корме, где раньше лежал матрац мисс Рикерби-Каррик. Единственное, что осталось Поллоку, это перешёптываться с Хьюсонами. «Небось честят напропалую негров», — как-то сказал Бард, и Трои подумала, что так оно и есть.

Приближался Лонгмистер. Трои согласилась пообедать там с Кэли Бардом, общество которого было ей приятно, а ухаживания были чисто платоническими. Она предупредила его, что днём будет занята. Ей непременно нужно было посетить полицейский участок и встретиться со старшим инспектором Бонни. Легенда об утерянной горжетке всем, наверное, набила уже оскомину, но ничего другого Трои придумать пока не могла. Она сказала Барду, что зайдёт в лонгминстерскую полицию, чтобы раз и навсегда выяснить, не нашёлся ли этот треклятый мех, и намекнула, что должна повидаться со смотрителем местной галереи и местным торговцем картинами.

— Ладно, — сказал он. — Поверю вашим отговоркам и буду с нетерпением ждать вечера. В конце концов вы ведь и в самом деле знаменитость, и с этим нужно считаться.

— Это совсем не отговорки! — возмущённо крикнула она. Немного позже она решила для успокоения совести действительно зайти к смотрителю. Тут к ней приблизился доктор Натуш с весьма официальным приглашением.

— У вас, наверное, уже есть планы на сегодня, — сказал он. — Но если нет, я был бы очень рад, если бы вы приняли участие в ленче, на который я пригласил своего бывшего товарища по колледжу и его жену. Это сэр Лесли Фергус, известный биохимик.

Трои обратила внимание, что не в пример Барду, который был весьма настойчив, доктор Натуш тактично предоставлял ей возможность отказаться. Она тут же сказала, что с удовольствием принимает его приглашение.

— Я очень рад, — сказал доктор Натуш, поклонившись, и отошёл.

— Ну и ну! — воскликнул Кэли Бард, без стеснения слушавший их разговор. — Какая же вы лицемерка!

— Это почему?

— Позавтракать со мной вы не хотели.

— Но я согласилась с вами пообедать, — сердито сказала Трои.

— Прошу прощения! — сказал он. — Я веду себя надоедливо. Больше не буду. Спасибо за согласие отобедать со мной, и надеюсь, что ваш ленч будет захватывающе интересен.

Трои начинала беспокоить напористость Кэли Барда.

«В моем возрасте, — подумала она, — легко попасть в смешное положение, если не остеречься».

День, однако, оказался удачным.

Они прибыли в Лонгминстер в половине одиннадцатого. Мистер Лазенби и мистер Поллок намеревались двигаться по маршруту, предложенному брошюркой. Хьюсоны ужасно огорчились, узнав от шкипера, что, когда они на обратном пути прибудут в Толларк, тамошние магазины закроются раньше обычного. Как же так, они ведь хотели порыться в антикварных лавках? Зачем же ехать в город, когда магазины закрыты? Ах, запланировано посетить аббатство? Ну, аббатств они уж столько насмотрелись, что им хватит на всю жизнь. Это продолжалось до тех пор, пока выведенный из себя Кэли Бард не предложил им нанять такси и не съездить в Толларк сегодня же. На том и порешили. По шоссе до Толларка было всего несколько миль.