— Не двигайся, милая.

Мои пальцы проникают в нее одновременно с тем, как я втягиваю ее набухший клитор в рот, чувствуя, как он пульсирует на моем языке. Ее тело дергается под моей рукой, и я крепче прижимаю ее к себе, упираясь бедрами в диванную подушку, чтобы снять боль, пульсирующую в моем члене.

Она тугая, и сперма вытекает из моей головки, когда я представляю, каково это будет, когда ее стенки будут обнимать толщину моего члена, а не моих пальцев. У меня есть подозрение, что она девственница, и мысль о том, что я буду первым мужчиной — тем, кто разрушит ее для всех остальных — заставляет меня жадно уничтожать ее тело, разум и душу.

Я продолжаю водить пальцами, на моей руке остается влага от ее капающего киски. Моя рука поднимается от ее торса, двигаясь вверх, пока не обхватывает ее шею, мои пальцы касаются пульса ее сердца.

Выпуская ее клитор изо рта, я поднимаю взгляд, отмечая ее раскрасневшиеся щеки и то, как вздымается ее грудь под красивым голубым платьем.

— Сделай глубокий вдох для меня, милая, и не выдыхая, пока не увидишь звезды.

Она делает, как я сказал — немедленно — ее горло сжимается, когда она вдыхает и задерживает дыхание. Моя рука обхватывает ее шею, и я снова погружаюсь в ее киску, медленно увеличивая давление на ее дыхательное горло с той же скоростью, с какой я всасываю ее клитор.

Ее руки вцепляются в мои волосы, бедра дрожат, обхватывая мою голову. Мои пальцы загибаются внутри нее, потирая губчатое место ее внутренних стенок, мой взгляд фиксируется на ней из моего места между ее ног. Ее глаза закатываются, губы приоткрыты, в то время, как я делаю так, что она не могла вдохнуть воздух, даже если бы захотела.

Мой член пульсирует при мысли о том, что ее губы посинели, ее тело на грани того, чтобы сдаться, сдаться, прямо перед тем, как я позволю ей кончить, позволю сладкому воздуху расшириться в ее легких и вернуть ее к жизни.

Ее спина откидывается от дивана, когда она взрывается, ее пальцы почти вырывают мои волосы с корнем, жгучая боль заставляет мои яйца напрячься, а жар — свернуться в основании позвоночника.

Я отпускаю ее горло, наслаждаясь ее глубокими глотками воздуха, и продолжаю ласкать ее, пока она взлетает от наслаждения.

Наконец, я отпускаю ее клитор, мои пальцы издают звуки, когда я вынимаю их из ее влажной киски. Мой взгляд останавливается на ней, а язык проводит по моим губам, очищая мой рот от ее вкуса.

Моя грудь вздымается, внутренности перекатываются, когда я смотрю на нее сверху вниз, понимая, что никогда не держал в руках такую красоту.

И именно в этот момент я не уверен, что смогу ее отпустить.

Никто никогда не делал со мной такого раньше, и когда мое тело опускается обратно на землю, последствия оргазма уступают напряжению в моих мышцах — нужде доставить ему ответное удовольствие. Дать ему то, что он только что дал мне.

Я никогда не чувствовала себя такой желанной. Такой сексуальной. Такой... свободной.

И, конечно, мы еще не разговаривали, не вели содержательных бесед, которые, как я всегда представляла, у меня будут с человеком, которому я отдаю свои первые разы, но почему-то мне кажется, что этого достаточно. Как будто он уже знает меня без необходимости говорить. Возможно, я совершаю ошибку, возможно, я проснусь утром и пожалею о своем выборе, но я никогда в жизни не была так уверена ни в чем как сейчас.

Я просто хочу, хотя бы на секунду, иметь возможность отпустить ситуацию.

Если быть честной с собой, то в глубине моего разума и в самых темных уголках моего сердца есть частичка меня, надеющаяся, что, возможно, когда моя девственность исчезнет, исчезнет и тот плащ невинности, который я не могу сбросить.

Это утомительно, когда все относятся к тебе так, будто ты что-то уязвимое. Хрупкое. Меньшее.

Слова Мойры, сказанные ранее, мелькают в моей голове, как и резкие уколы Марии. Все видят во мне ребенка, молодую девушку без опыта в этом мире, и так долго я позволяла им говорить свои тонко завуалированные оскорбления и сомнительные комплименты. Я позволила им считать, что раз у меня мягкие черты лица и я не говорю лишнего, значит, они правы.

Но я устала.

И Джеймс, он заставляет меня чувствовать себя женщиной. Равной ему. Как будто у меня есть выбор, и он уважает меня за это.

Он поднимается со своего места между моих ног, его розовый язык облизывает шов на губах, глядя на меня. Возбуждение бурлит в моей груди, мой живот подпрыгивает от его взгляда.

Я сажусь, опираясь на локти, внутри у меня тепло, а голова плывет. Джеймс заставил меня скакать по краю сознания, чернота окутывала мое зрение, эйфория разливалась по венам — давление, пронизывающее низ моего живота, в сочетании с прижатием его ладони заставило эндорфины взорваться, как фейерверк. И сейчас я все еще нахожусь под кайфом. Я ползу к нему по мягким подушкам дивана под моими коленями, молясь о том, чтобы не выглядеть смешно. Я понятия не имею, что делаю, но впервые я открыла замок, который глубоко сдерживал мои желания, и просто делаю то, что мне приятно.

Моя рука бежит вверх по его ноге, ткань его брюк мягкая под моими ладонями. Его взгляд следит за каждым моим движением, его ноздри раздуваются, когда он смотрит на меня.

Я продолжаю свой путь вверх, мой живот взлетает и падает, как на американских горках, когда моя ладонь встречается с толстой длиной между его ног. Он удивительно твердый — совсем не такой, как я ожидала, — и во мне нарастает жар, отчаянно желающий узнать, каков он на ощупь в моей ладони.

— Могу я прикоснуться к тебе? — спрашиваю я.

Его голубые глаза вспыхивают, его пальцы касаются моей щеки. Его прикосновение настолько нежное, что сердце замирает, тепло распространяется по груди, как патока, и я прислоняюсь к его руке, желая погреться в комфорте, который он мне дарит.

— Тебе никогда не нужно разрешение, чтобы прикасаться ко мне, дорогая, — он садится вперед, прижимается своим ртом к моему, посасывает мою нижнюю губу, прежде чем отстраниться. — Я твой так же, как и ты моя.

Его слова распространяются по моему телу, как лесной пожар, и я толкаю его обратно на диван, мои руки идут к его поясу и расстегивают молнию на его брюках. Его бедра приподнимаются, позволяя мне раздеть его до того момента, пока его член не вырывается на свободу, стоя прямо в воздухе.

Я сажусь назад на свои пятки, сердце колотится о грудную клетку, нервы обжигают кожу и заставляют мои руки потеть.

Он больше, чем я думала. И толстый; большая вена проходит по нижней стороне и исчезает под головкой. Мой язык ускользает, чтобы провести по губам, мои внутренности сжимаются.

Джеймс тянется вниз, вены на его руке подрагивают, когда он обхватывает пальцами свой член, развратно поглаживая его. Мой живот сводит судорогой, боль поселяется между бедер, мой и без того чувствительный клитор набухает от того, что я наблюдаю, как он доставляет себе удовольствие.

Его свободная рука проводит по волосам, взъерошивая и без того спутанные пряди, и я замираю от вида его растрепанности — совсем не такой, каким его видят все остальные.

Это упоительно — знать, что именно я делаю его таким.

— Разденься.

Его голос скребет по моим внутренностям, как гравий.

Меня пробирает дрожь, и я погружаюсь в комфорт, который обеспечивает его наставление, тревога тает, потому что я знаю, что он скажет мне, что ему нужно.

— Хорошо.

Я провожу кончиками пальцев по горлу, медленно спускаясь по ноющей шее и ключицам, проскальзывая под бретельку платья, позволяя материалу ослабнуть там, где он упирается в плечо.

Мои глаза не отрываются от глаз Джеймса, его рука медленно работает по всей длине, его взгляд устремлен туда, где мои пальцы забавляются с тонкой материей моего платья.