– И еще, Павел Васильевич, – произнес я, уже направляясь к дверям кабинета, но развернулся, и подошел к Рычагову почти вплотную, убавил громкость голоса до шепота, пришлось наклониться, – никогда не говорите, что летаете на гробах. Гробом самолет делают пилоты.

Маргарита появилась примерно через полчаса от того, как время работы истекло. Увидев меня обрадовалась, заулыбалась, быстрым шагом подскочила ко мне и заявила:

– Простите, Алексей Иванович, Кулагин[67] задержал. Слушала начальственные указания. Никакой личной жизни. Раньше было проще, у нас тут главреда не было, командовала редколлегия. Я работала с Петровым[68], он меня из «Огонька» перетащил. Ой! Это мне? – Маргарита наконец обратила внимание на букет белых роз, которые я держал в руке. Вот что начальственный выговор делает с девушкой!

– Это вам, Маргарита, только давайте на «ты», а то я смущаюсь и чувствую себя Кощеем Бессмертным, когда меня молоденькая девушка и на вы…

– Согласна. Куда идем?

– Пока что прямо, Марго, пока что прямо… – и я указал направление, уточняя: – к Садовому кольцу.

Этот маленький отель был по-своему очень хорош: первое, он располагался в живописном месте, в глубине аккуратного парка, разбитого еще в конце восемнадцатого века. За этих полтора столетия парк приобрел тот вид, который хотел получить архитектор, имя которого история скромно умалчивает. Второе – это место было вроде, как и Лондон. Но и не пригород, к нему вело несколько дорог, было удобно не только добираться, но и выбираться, особенно если это надо было сделать незаметно. И он был маленьким! Так что в этот день все номера в нем были выкуплены заранее. Прислуга отеля была отпущена почти вся, кроме повара, известного своим искусством и его одного-единственного помощника. Дополнительная охрана умела не показываться на глаза, так что было в отеле уютно и спокойно. Это место иногда попадало в фокус зрения некой компании джентльменов, которые обычно предпочитали располагаться в парковой зоне. Но сегодня погодные условия загнали их внутрь помещения, где в небольшом зале с огромным камином было также необычайно уютно. Их было пятеро, джентльменов, одного из которых, похожего на английского бульдога и деловой хваткой, и внешностью, представлять не надо. Сей джентльмен курил неизменную сигару, наслаждаясь ароматом превосходного табака. Обеденный стол еще не был сервирован, а небольшом столике была выставлена батарея любимых прибывшими джентльменами напитков. Правда, никто еще ничего не пил. Джентльмен предпочитали беседовать на трезвую голову. Это знал и единственный непостоянный член собрания, злобно смолящий свою сигару. Ему не хватало возможности выпить, тем более, что именно ему предстояло на этом собрании быть мальчиком для битья. Позволю себе представить этих четырех джентльменов, которые всегда старались оставаться инкогнито. Перед сэром Черчиллем было малое теневое правительство Великобритании: два джентльмена представляли финансовые круги страны, ни один из них не имел прямого отношения к Ротшильдам, хотя бы потому, что Ротшильды в Британии не были самыми могучими финансистами, хотя об этом мало кто знал. Баронов-выскочек общество по-прежнему считало выскочками. Им позволяли крутить мутные дела в финансовом поле, но играть по их собственным правилам… увольте! А вот представители этих двух семей действительно контролировал финансовую ситуацию в стране. Третьим оказался представитель конгломерата промышленников и торговцев. Официально конгломерат, выросший на костях Ост-Индской компании контролировал от трех до пяти процентов промышленности Империи, но на самом деле все было намного сложнее. Они контролировали намного больший кусок, скажем так: они контролировали почти всю промышленность, которая не попала под влияние двух представленных тут финансовых гигантов. Четвертым был представитель королевской фамилии. И дело тут не в статусе, отнюдь. Самыми богатыми людьми в мире оставались английские короли. Какие к черту Форбсы и прочее! Это все мишура, обман! Главное – после завоеваний Вильгельма, английские короли остались самыми большими землевладельцами в стране. И имели очень большое финансовое могущество. Корона не стеснялась в приобретении средств. Не так давно английский королевский дом сумел сцапать «на хранение» фамильные драгоценности Романовых, которые некому вдруг стало возвращать. Может быть, отказ принять у себя бывшего императора Николая Романова с семьей был вызван, в первую очередь, элементарной алчностью? В любом случае, наши представления о том, что монархия в Британии – это чисто номинальная власть ошибочны. Власть у монархов есть, и не только власть – могущество. Просто умные люди в наше время свои властные полномочия не афишируют. А английские монархи делают так уже не одну сотню лет.

– Господа, – начал разговор представитель промышленников, высокий худощавый джентльмен с седой шевелюрой, аккуратно уложенной лучшими мастерами куафюра Сити, которого звали, скажем так, Арчибальд, – мы собрались сегодня, чтобы обсудить тот курс, который предлагает сэр Черчилль, и его группа экспертов, которых мы называем «теневым кабинетом».

Черчилль напрягся. Он прикладывал все силы для того, чтобы его «кабинет» перестал быть теневым. В первую очередь, его интересовал пост премьер-министра. Но власть не нужна была представителю древнего славного рода английских аристократов сама по себе. Власть была инструментом, которым он собирался решать сложнейшие задачи, которые встали перед Империей.

– Уинстон, чем вызвана ваша растущая обеспокоенность? – Эдуард, представитель королевской фамилии, точнее, ее поверенный в самых щепетильных делах, к королевской семье не принадлежал, но его голос – это был голос Семьи, поэтому к нему все прислушивались с уважением. В королевской семье были довольно сильны прогерманские настроения. А влияние лорда Чемберлена было ощутим, так что голос подал главный оппонент Черчилля на этой встрече. Представители финансов предпочитали помалкивать. До поры, до времени.

– Господа! Ситуация только внешне выглядит стабильной. Я не советовал бы вам обольщаться. Мои эксперты прогнозируют мощный кризис не позднее конца весны-начала лета этого года. И до конца года мы можем потерять Францию в качестве союзника.

– Наши планы предполагают переброску дополнительный сил во Францию, если там начнется германское наступление. Судя по всему, они выбрали повторение плана Шлиффена, удар через Бельгию и Голландию. Длинный путь к Парижу. Насколько я знаю, эта ситуация не настолько критична, как вы опасаетесь, сэр.

После произнесенной тирады представитель банковского капитала со странным для англичанина именем Джанни, стал выбирать на столике сигару для себя. Потомок итальянских банкиров, бежавших во времена разборок гвельфов и гибеллинов на спокойный Остров, сохранил итальянскую смуглость кожи и живость ума, без которых банкиром быть сложно. Пока он священнодействовал, закуривая выбранную сигару, Первый Лорд Адмиралтейства молчал. Но пауза была выбрана, и Уинстон изрек:

– Я уверен, что нас пытаются дезинформировать. Мы считаем, что повторение плана Шлиффена – для Германии тупик. А польская компания показала, что в их генштабе собрались толковые командующие. Они найдут другой выход.

– Их Польская компания – это ошибка на ошибке. Если б не предательский удар Сталина…

– Эдди, не надо здесь повторять глупые пропагандистские штампы. Сталин вступил в игру, когда Польши уже не существовало, как государства. На его месте любой из нас отрезал от польского пирога кусок пожирнее. Когда немцы брали Чехию, поляки сожрали кусок государства, который им никто не предлагал и не подавились… Или подавились, судя по той энергии, с которой с ними разобрался ефрейтор[69]. Надо заметить, что русские в этой ситуации даже поскромничали. Могли, по старой памяти, и на Варшаву выкатить претензии. – это подал голос тучный, даже более тучный, чем Черчилль, представитель спекулятивного (биржевого) капитала по имени Бернард.