Я в своих работах о качестве указывал, что качество следует относить не к вещи, а к отношению, между тем в настоящей книге до сих пор я говорил о качестве процесса.
Последний термин я употребил с единственной целью — не отвлекать внимания от развиваемых мною проблем: «качество — свойство», «объективизм — субъективизм» и др.
Теперь мне остается осветить последний вопрос: что мы определяем как качество, вещь или отношение?
Еще раз напоминая, что для логики качество есть категория оценки, мы ставим следующий вопрос: определяем ли мы качество мышьяка или того отношения, в котором мышьяк участвует?
Для меня ясно, и я об этом писал многократно, что мы оцениваем только отношение.
Что будет, интересуемся мы, когда мышьяк начнут впрыскивать этому человеку, а также другому?
Что будет, если мышьяк впрыснут этому человеку в таком-то состоянии и в другом каком-то?
Мы оцениваем вовсе не вещи, а сложный процесс.
На состязаниях бегунов кто-то из нас держит пари за Иванова, который-де придет первым, а другой из нас держит пари за Петрова, считая, что Иванов прибежит ну хотя бы вторым.
Оба расценивают Иванова по-разному. Предположим, что он прибежал первым, а Петров — вторым.
Вы скажете, что Иванов — лучшее качество в сравнении с Петровым.
Но ведь совсем нетрудно показать, что не только в Иванове, а часто — не столько в нем дело, сколько в других членах отношения, в котором он участвует.
Представим себе, что Иванов и Петров часто состязаются и часто меняются местами.
Кто приходит первым, — это зависит от состояния их обоих, но также и от состояния прочих членов отношения.
Допустив абстрактно, что сегодня оба они находятся в хорошей «ферме», так что оба они, будучи взяты изолированно от отношения, равны один другому, мы убедимся, что Иванов, например, придет первым при мокрой погоде, а Петров — при сухой.
Если погода сухая, то Петров — высшее качество перед Ивановым, хотя они равны один другому, будучи взяты сами по себе, т. е. изолированно от отношения.
Оказывается, что один и тот же Петров выступает перед нами в виде различных качеств, хотя и остается неизменным сам по себе.
Ясно, что качество относится к отношению и каждый член этого отношения окрашивается в тона последнего.
Об этом и говорил Ленин, ругая в годы нэпа того самого работника, которого хвалил в годы военного коммунизма.
Как мы помним, Ленин требовал от всех нас, чтобы мы себя перевоспитали. Он указывал, что если мы останемся такими, какими были в эпоху военного коммунизма, то ничего хорошего от этого не будет.
Данная совокупность свойств в одних условиях, т. е. в одних отношениях, оказывается этим качеством (похвалим работника), а в других отношениях — иным качеством (выругаем работника и потребуем от него, чтобы он себя потрудился перевоспитать). Качество относится к отношению; мы оцениваем результат, который получается от совокупности бегуна, дорожки, атмосферичического давления, температуры, зрителей.
Мы оцениваем не лошадь самое по себе, а целое отношение, в котором участвуют и погода, и жокей, и еще многое другое. Часто одна лошадь уступает место другой только потому, что ее ведет не тот, а иной жокей.
Один и тот же лектор читает хорошо перед небольшой аудиторией и плохо перед большой. Взявши лектора изолированно, мы просто оказываемся не в состоянии определить его качество, а сможем его только описать (такая-то совокупность белков, жиров… столько-то и таких-то костей и мышц, брюнет или блондин и т. п.).
Деборинцы смешивают две разные вещи: качество и состояние.
Состояние вещи меняется, вода из свежей становится стоялой, человек из молодого превращается в старика.
Деборинцы называют это качеством воды и человека.
Но это. и есть нежелание несколько углубиться в суть вопроса.
Я считаю, что И. И. Степанов прав, когда указывает, что термин «качество» устарел.
Это очень верно. Качество обычно приравнивают состоянию, и от этого получается немало путаницы.
И. И. Степанов предпочел бы заменить термин «качество» энгельсовскими «формами движения».
Мы о словах спорить не станем и во избежание клеветнических выпадов определенно заявим, что нисколько не отрицаем превращения одного состояния в другое, одной формы движения в другую. Но когда берешь качество как категорию оценки, то видишь, что данное состояние может быть различными качествами в зависимости от того, в каких отношениях оно находится.
Качество мы определяем или не качество, когда говорим: мышьяк — яд? Конечно, качество. Кто же в этом сомневается.
Но ведь мышьяк не только яд, но и целебное средство. Как же быть?
Мышьяк в такой-то Дозе, человек в таком-то состоянии — такое отношение означает смерть или болезнь человека: мышьяк — яд.
Но мышьяк в определенной дозе, человек малокровный и еще многое другое означают выздоровление человека: мышьяк — целебное средство.
Тов. Столяров пишет[223]:
«Но вот как раз то обстоятельство, что вещь, оставаясь самой собой, может вступать в различные отношения, и доказывает против Сарабьянова, что качество нельзя отождествлять с отношением. Товарищ же Сарабьянов берет отношение и доказывает, что вот, мол, это есть «отношение», а посему качество есть отношение. Качество включает в себя отношение, но не сводится к нему».
Как это качество может включать отношение, ни мне, ни т. Столярову и вообще никому не понятно, ибо то, что тов. Столяров подчеркнул и признал, по-видимому, очень важным, есть простой набор слов. Подобным бессмысленным набором слов мой критик излагает также мои мысли, в результате чего я перед лицом читателя столяровской статьи оказываюсь каким-то идиотиком, который берет отношение, доказывает, что отношение есть отношение, и делает вывод: «…а посему качество есть отношение».
Такая манера полемизировать выдает наличие в Столярове величайшего высокомерия в отношении к читателю.
Мы — красные профессора — можем пописывать, а вы почитывайте и своим умом-разумом не раскидывайте.
Я задаю вопрос, на который ни тов. Столяров, ни другой какой-либо деборинец не ответит, если не сойдет с позиции оценивания изолированной вещи: почему разным качеством мы определяем одного и того же работника с теми же свойствами, но взятого в разные эпохи? Почему разным качеством оказывается лошадь, если в одном случае ею управляет жокей Жак, а в другом — жокей Иванов?
Я отвечаю так: строго научно говоря, мы называем качеством не лошадь, и не жокея, и не погоду, а данное отношение, в котором первая, второй и третья лишь члены отношения.
Можно с одинаковым правом сказать: «Первым придет жокей Жак на лошади Крепыш, если погода будет сухая», как и по-другому: «Первым придет Крепыш, ведомый жокеем Жаком».
Я качественно определяю отношение, а деборинцы — член отношения (вещь).
Но если определять качество вещи, то необъяснимо, как может стать иным качеством та самая вещь, которая нисколько не изменилась?
Пусть деборинцы ответят на этот вопрос, а не занимаются перевиранием своих противников.
Мы же подчеркиваем, что категорию качества распространять на отдельную вещь можно только со следующей оговоркой: называя вещь данным качеством, мы лишь констатируем, что она участвует в таком-то отношении. Допустим, идет речь об «а» в-отношении а/б (ради простоты мы взяли отношение только из двух членов). Если меняется знаменатель б, превращаясь в «в», «г» и во что угодно другое, то меняется и отношение
а/б, а/в, а/г, а/х.
Во всех этих случаях один и тот же член отношения «а» выступает как различные качества.
Но если знаменатель неизменен, то отношение будет становиться иным качественно только в случае изменения числителя «а» в «в», «г» и т. д. Значит, при неизменности всех других членов отношения это последнее меняется вместе с изменением интересующего нас члена «а».
Если взять примеры с превращением одного качества в другое, которые приводятся в деборинской литературе, нетрудно убедиться, что все они относятся ко второму случаю, т. е. когда отношение меняется только вследствие изменения того члена отношения, качество которого определяется.
