Правда, само наведение переправ северяне провели 11 декабря вполне беспрепятственно. Но заслуги Бэрнсайда и его войска в этом нет; просто Ли хотел применить свой излюбленный прием — разбить северян поодиночке, в данном случае к момент, когда их силы будут разделены рекой. Утром 12 декабря 60-тысячная группа переправившихся войск начала атаку на город. Но артиллерийская поддержка их со Стаффордских высот оказалась малоэффективной: большинство орудий были установлены так далеко от Раппаханнока, что снаряды в лучшем случае падали на кромку противоположного берега, а чаще — посередине реки. Зато те орудия северян, которые были хорошо пристреляны, в считанные минуты разнесли на куски почти все здания Фредериксберга. Завязавшийся на подступах к городу бой был на редкость ожесточенным: северяне по почти отвесным обрывам карабкались вверх, и численное превосходство позволило им, и с большими потерями, приблизиться к развалинам города вплотную. На этом события в тот день и завершились. Обе стороны изготовились к продолжению битвы, понимая, что следующий день станет решающим.

Да, он и стал решающим, превратившись в яркую победу армии Ли и в подлинную катастрофу для Потомакской армии, брошенной Бэрнсайдом в бессмысленное наступление. Путь в разрушенный Фредериксберг у его окраин преграждала каменная стена высотой примерно по плечо человека. Укрывшиеся за ней снайперы (в основном из штата Миссисипи, славившегося отличными стрелками) в упор вели огонь по северянам, которые утром 13 декабря начали штурм города. Очевидцы рассказывали позднее, что к концу этого трагического дня перед стеной выросла едва ли не вровень с ней гора трупов. Кое-где, правда, северянам удалось обойти стену и зацепиться за некоторые полуразрушенные дома. Следует отметить, что несмотря на почти безвыходное положение, в которое Бэрнсайд поставил свои войска, они сражались мужественно, используя любую возможность для улучшения своих позиций.

Характерно, что мужество и бесстрашие солдат и офицеров Потомакской армии отмечали даже противники. Так, артиллерист У. Оуэн, который во время боя находился на высотах Мэри, откуда мятежники вели огонь по наступавшим, писал в мемуарах: «Мы увидели голову колонны северян, появившейся из какой-то городской улицы… Как прекрасно они наступали! Их отполированные штыки сверкали при свете солнца, делая их линию похожей на огромную стальную змею голубого цвета… Мы видели, как наши снаряды разрываются прямо в их рядах, вырывая из них целые куски, ко они шли и шли вперед, как будто им было суждено во что бы то ни стало пройти прямо через нас, по нам!.. И вот они ринулись вперед безукоризненно сомкнутыми рядами, они казались полными еще большей, чем раньше, решимости захватить эту долину, но наш огонь был убийственным, и никакие войска на свете не смогли бы выдержать тот обстрел, которому мы их подвергли»[10].

Невероятные, неслыханные потери, которые несли наступавшие части северян, вызвали резкий протест подчиненных Бэрнсайда, многие офицеры отказывались продолжать бессмысленные атаки. В частности, Хукер, корпус которого временно оставался в резерве, категорически отказался бросить и его в эту мясорубку. Но Бэрнсайд настоял на своем, и Хукеру пришлось подчиниться. После того как его части провели не менее 14 (!) атак на каменную стену, лишь увеличив гору трупов перед ней, Хукер отвел свой корпус назад, с горечью сказав после боя: «Видя, что я уже потерял столько солдат, сколько подразумевал потерять отданный мне приказ, я прекратил атаку»[11].

Весьма любопытное сообщение опубликовала вскоре после этого сражения, 17 декабря, газета Союза «Цинциннати коммершиал», корреспондент которой незадолго до начала битвы, когда северяне переправлялись на фредериксбергскую сторону реки, в удивлении спрашивал офицеров-северян, почему же мятежники не ведут огонь по наступающим. Отвечали ему по-разному, но самым точным оказался ответ простого солдата: «Они хотят, чтобы мы туда (т.е. в город. — С. Б.) вошли. Выбраться оттуда будет совсем не так красиво и просто. Вы увидите это сами, если так получится»[12]. Да, именно так: простой солдат понимал то, чего не мог понять командующий армией. Интересно, что и корреспондент, приведший эти слова, прекрасно понял суть «гениальной» операций Бэрнсайда: «Фредериксберг оказался ловушкой, и мы сами бросились в нее»[13].

Лишь к вечеру 13 декабря бессмысленность продолжения атак стала наконец ясна и Бэрнсайду. Армия Северной Виргинии неприступно стояла на господствующих над городом и рекой высотах и не желала отступать. Некоторые из подчиненных Ли даже рвались в контрнаступление, считая, что деморализованные потерями и уставшие северяне не устоят против их натиска. Но Ли отказал им, объяснив, что в случае атаки стороны поменялись бы местами: наступавшие части южан оказались бы под огнем орудий северян со Стаффордских высот и понесли бы огромные потери. Что же касается потерь реальных, то у северян они насчитывали в общей сложности 12,7 тыс. человек, а у мятежников— только 5,3 тыс.[14]

Отведя Потомакскую армию для переформирования на узкий пятачок у ручья Аквиа, Бэрнсайд, стремясь поскорее реабилитировать себя за постыдное поражение, начал подготовку к новому наступлению. Но Линкольн, с трудом сдерживая гнев, категорически запретил ему вообще предпринимать впредь какие-либо шаги, предварительно не проинформировав его. Как мы увидим в следующей главе, Бэрнсайд все же не отказался от «самодеятельных» акций и продолжая готовить наступление.

Вот на этой печальной ноте и завершился для северян 1862 год.

Первый же день нового года ознаменовался вступлением в силу Декларации об освобождении негров-рабов в мятежных штатах. Хотя ее текст был обнародован еще 22 сентября, мятежники и их сторонники на Севере все-таки надеялись, что администрация Линкольна не решится на этот шаг. На Юге полагали также, что жестокий разгром северян у Фредериксберга «отрезвит» Линкольна и его партию, вынудит их искать компромиссные решения конфликта. Но эти надежды не оправдались. Президента уже ничто не могло поколебать, и Декларация с 1 января вступила в действие.

И подкрепляя уверенность Линкольна в своей правоте, в эти же первые дни 1863 г. с далекого Запада стали приходить вести о новых успехах северян. После того как 25 апреля 1862 г. армией и флотом Союза был взят Новый Орлеан, течение Миссисипи оказалось как бы «закупоренным» для мятежников. Ее верховья еще с начала войны были в руках Союза, а после побед Гранта при Генри, Донелсоне и Шайло мятежники были отогнаны еще дальше. Со взятием Нового Орлеана они потеряли и устье Миссисипи, и теперь южане сохраняли контроль лишь над средним ее течением с главной опорой в Виксберге — тщательно укрепленном и в стратегическом плане идеально расположенном городе. Поэтому главной задачей всего западного фронта во второй половине 1862 г. стало овладение Виксбергом и всем течением Миссисипи. Это отсекло бы от Конфедерации районы, находящиеся западнее реки, т.е. мятежные штаты Техас, Луизиану и Арканзас.

Крупных военных действий в этих штатах не велось, мятежники предпочитали действовать там в рамках «партизанской» войны, т.е. с помощью банд (как правило, конных), грабивших обозы северян, нападавших на их коммуникации, нередко переходя при этом на восточный берег Миссисипи. Кроме того, эти три штата были чрезвычайно важны для Конфедерации как источник различных видов снабжения (прежде всего продовольственного) и людских ресурсов. Их потеря или ликвидация связи с ними неизбежно привели бы к резкому ухудшению положения мятежников (как спустя некоторое время и произошло).