В этих условиях политическое и военное руководство страны обратило свои взоры к Гранту, блестяще проявившему себя в операции по захвату Виксберга. Генерал еще с 4 сентября лежал в госпитале: инспектируя войска и Новом Орлеане, он ездил на новой для себя лошади, которая вдруг понесла, споткнулась и, подмяв под себя Гранта, сломала ему ногу. Однако, узнав о катастрофе при Чикамоге, прикованный к постели Грант приказал связаться по телеграфу с Шерманом (тот замещал его во главе Теннессийской армии) и поручить ему немедленно двинуть к Чаттануге четыре дивизии. А вскоре и сам Грант получил приказ от Стэнтона прибыть в Кейро «при первой же возможности». С незалеченным переломом Грант отправился туда, но в Кейро его ожидало новое загадочное распоряжение Стэнтона — следовать в Луисвилл, на север штата Кентукки.
К удивлению Гранта, по пути, в Индианаполисе, в его поезд «подсел» сам Стэнтон. Он предложил Гранту принять командование новым огромным округом — Миссисипским, который, по сути дела, вобрал в себя весь западный фронт (кроме окрестностей Нового Орлеана, где командовал генерал Н. Бэнкс). Гранту предоставлялось право самому решить вопрос, останется ли Розекранс во главе Камберлендской армии или же его сменит Томас. Грант без раздумий выбрал Томаса и телеграфировал ему в Чаттанугу об этом, одновременно приказав держаться во что бы то ни стало. Томас лаконично ответил: «Я буду удерживать город, пока мы не умрем с голоду»[11]. Когда на утреннем разводе 19 октября солдатам осажденной в Чаттануге армии огласили приказ о смене командующих, они, забыв об уставе, выбежали из строя, подняли радостный галдеж, выкрикивали здравицы в честь «Чикамогского Утеса».
А Грант, сразу же после встречи со Стэнтоном выехавший в Чаттанугу, прибыл туда к вечеру 23 октября. Явившись прямо в штаб Томаса, где как раз происходило совещание, командующий предложил немедленно составить и осуществить план хотя бы частичного снятия блокады, пока солдаты и население не начали умирать с голоду. Такой план уже был у начальника инженерной службы Камберлендской армии, генерала Уильяма Смита по кличке Плешивый (непереводимая игра слов: по-английски слова «плешивый» (bald) и «смелый, дерзкий» (bold) звучат одинаково, а в написании разнятся только одной буквой; называя лысого Смита «Плешивым», шутники намекали и на его архиосторожность). Заключался этот план в наведении в излучине реки Теннесси двух переправ, по которым в город смогут пройти обозы с продовольствием и застрявшее в Бриджпорте войско Хукера. Подготовка к прорыву осады велась стремительно. По приказу Гранта Смит (он был назначен командиром всей операции) делал все необходимое, в частности на командных постах в армии Томаса были сделаны ете некоторые перестановки. По инициативе генерала У. ле Дука спешно сооружался колесный пароход, для чего среди жителей города отыскали немало плотников, столяров. К утру 26 октября (т.е. за двое суток) неуклюжее сооружение, гордо названное «Чаттанугой», было готово к началу операции. И она прошла успешно! Днем 26 октября части Хукера выступили в поход. Отбросив небольшие соединения мятежников (самонадеянный Брэгг был убежден, что со стороны Теннесси северяне атаковать не решатся), войска Хукера к ночи уже прятались близ переправы Келли, где, по сути дела, и началась боеваz фаза операции.
В ночь на 27 октября 12 тыс. солдат Хукера (остальные 8 тыс. находились в Бриджпорте для охраны этого важного пункта) вместе с 1,5 тыс. солдат Томаса, приплывших из Чаттануги на 60 лодках-понтонах, стремительно атаковали пикеты мятежников на переправе, разогнали их, и всего через час (!) понтонный мост был готов. Столь же решительно другой группой северян была захвачена переправа Брауна (находясь и основании излучины, которую делала река Теннесси, эти переправы резко сокращали путь в Чаттанугу из Бриджпорта), что, по сути дела, и явилось частичным снятием осады с Чаттануги.
Спустя несколько часов, днем 27 октября необычайно длинный обоз вошел в Чаттанугу; и фургонах было продовольствие, боеприпасы, свежее обмундирование… Спасенные от голодной смерти солдаты назвали открывшуюся трассу «крекерной дорогой», отдав дань самому популярному продукту в своем рационе. Взбешенный Брэгг в ближайшую же ночь попытался ликвидировать «крекерную дорогу», но северяне отбили натиск. Забавно, что в критический момент прямо на мятежников бросилось… огромное стадо обезумевших от шума сражения мулов: их как раз неподалеку перегоняли в Чаттанугу. Ночь была темной, и мятежники, приняв устрашающий грохот тысяч копыт за атаку мощной кавалерийской группы, пустились наутек, побросав винтовки и орудия.
Создание «крекерной дороги» было своего рода переломом не столько в ходе чаттанугской кампании (хотя и в этом тоже), сколько в настроении армии северян, порядком уставших и от чикамогской битвы, и от последующей осады. Грант писал в мемуарах: «Тому, кто не видел этого своими глазами, трудно осознать всю степень облегчения, принесенного этим (созданием дороги. — С. Б.). Вскоре солдаты были добротно одеты и хорошо накормлены. Было доставлено множество боеприпасов, повсюду царила бодрость, исчезнувшая много недель назад. Ни офицеры, ни солдаты более не чувствовали себя обреченными. Жалкий и инертный вид наших войск, столь бросавшийся в глаза раньше, исчез в мгновение ока»[12].
Отметим и другое: методически возраставшее сопротивление северян, все большая осознанность их действий не просто против обидчиков-южан, как в начале войны, но против врагов родины, посягнувших на ее территориальную целостность, вносили неуверенность в ряды мятежников. Когда еще в конце чикамогской битвы подчиненные Брэгга требовали «добить» противника, он отказался, удрученный неслыханными потерями. Брэгг отвечал им отказом и тогда, когда уже в начале осады его генералы настаивали на штурме Чаттануги. По-видимому, следует признать правоту Брэгга в обоих случаях: северяне, особенно в укрепленной Чаттануге, были не настолько слабы, чтобы позволить легко расправиться с собой.
Тем не менее ропот в армии Брэгга возрастал, настроение генералов передавалось офицерам, а от них — и солдатам. Генералы Лонгстрит, Букнер и другие направили даже письмо президенту Дэвису, требуя сместить Брэгга. Взволнованный президент лично прибыл 9 октября в расположение армии, побродил по окопам, осмотрел укрепления, но так и не решился уволить старого приятеля. Более того, к изумлению генералов-«жалобщиков» он в их присутствии попросил Брэгга путем диалога разобраться во взаимных претензиях. Дэвис явно надеялся, что генералы не решатся на открытый спор и проблема «испарится». Но после короткой заминки Лонгстрит, а за ним и остальные заявили Брэггу в лицо, что он не способен управлять армией и вести наступательные действия. Дэвис, однако, так и не внял их просьбам, заметив лишь, что коней, мол, на переправе не меняют. С тем и уехал.
А мстительный Брэгг ничего не забыл и 4 ноября отослал 20-тысячный корпус Лонгстрита к г. Ноксвиллу, который не так давно заняла Огайская армия северян во главе с Э. Бэрнсайдом. Со стороны, конечно, это можно было принять за обычную (даже отчасти оправданную) переброску сил, но все понимали, что Брэгг попросту убрал строптивого соперника. Позднее, 22 ноября, он отправил вслед за Лонгстритом и корпус другого «жалобщика», Букнера, после чего в его собственном распоряжении остались лишь 40 тыс. человек. Правда, уже на следующий день те части Букнера, которые еще не успели погрузиться в вагоны, пришлось срочно вернуть прямо со станции, потому что… Но расскажем все по порядку.
Планируя операцию по деблокированию Чаттануги, Грант ожидал прибытия Теннессийской армии Шермана. Сам он тоже не терял времени: внимательно осматривал укрепления города, залезая даже в траншеи, вносил поправки в никуда не годные карты местности, наконец, не утерпев, написал приказ об общем наступлении, оставив в нем лишь два пропуска — день и час атаки.
