Слишком долго ждал, чтобы сейчас тормозить.

Перестав наконец мучить сводящие с ума губы, опускаюсь ниже, оставляя следы на нежной шее, прикусывая и тут же зализывая следы языком.

Пара резких движений — и я бессильно опускаю голову, чувствуя как оргазм смывает меня, на мгновение выключив из реальности.

Спустя, кажется, вечность, ощущения возвращаются, и я тут же чувствую острые ноготки на своей коже, напряженные руки, которыми Миха цепляется за мои плечи, и ее неровное дыхание.

Не двигаюсь пару минут, давая ей прийти в себя. Наверно хорошо, что все так быстро закончилось. Не смог бы, просто не смог сейчас долго быть нежным и осторожным. Учитывая, столько я сидел на голодном пайке, удивительно, как еще смог продержаться так долго.

Хочется заговорить, спросить все ли хорошо, но я просто обнимаю Михаль, удобнее устраивая в своих объятиях. Внутри появляется глухое, надсадное чувство, скорее ощущение, что я облажался, опять накосячил.

Но слова не идут с языка, поэтому просто лежу рядом и нежно ласкаю конфетку, будто извиняясь.

До жути хочется курить, но я продолжаю лежать, попросту не находя в себе сил отстраниться, отпустить Миху.

Она молчит и этим еще больше напрягает меня, заставляя нервничать, — так не похоже на обычно без умолку болтающую конфетку. Когда же я, наконец, отстраняюсь, чтобы заглянуть в ее лицо и выслушать уже все, что она обо мне думает, то вижу закрытые веки и расслабленное лицо.

Спит.

Да уж, ночка у нее сегодня выдалась не из легких, если еще вспомнить поездку на Перекресток и встречу с Докером.

Пусть спит, устала.

Сам расслабился, даже, кажется, выдохнул с облегчением. Пусть и не получил сегодня, что хотел, и на половину не удовлетворил свою потребность в Михе, но от сознания того, что начало положено, губы сами растягивались в счастливой улыбке.

Вот же, конфетка!

Давно такого не было: хотеть до чертиков, до помутнения, не абы кого, чтобы сбросить напряжение, а именно ее. Чувствовать, брать, сделать уже наконец-то своей.

Давно такого не было… А может вообще никогда, сейчас и не вспомнить — Михаль затмила собой все, заслонила, перекрыв воспоминания, будто и не было никого до нее.

Дурацкое ощущение, но сейчас, сколько ни старался, не мог вспомнить ни одного лица, имени, они будто смазались, поблекли, словно выцветшие фото и только огромные голубые глаза, да обветренные губы конфетки всплывали в памяти, будоражили, соблазняли.

Закрыл глаза, наслаждаясь ощущением ее податливого тела рядом.

Внутри все жгло от потребности продолжить, в голове роилась тысяча фантазий, как бы я мог провести ночь, не давая конфетке уснуть до самого утра. Этот сумбурный первый раз не успокоил, а лишь раздразнил аппетит.

Но вместо воплощения своих фантазий я просто лежу, обнимая спящую Миху.

Кто бы мог подумать, из кондитеров скоро перейду в разряд святых и все из-за этой девчонки.

Хотя, какая она теперь к чертям девчонка… женщина.

Усмехнулся, прижимая ее ближе к себе.

Моя женщина.

Просыпаюсь и тут же понимаю, что лежу в кровати одна.

Прогнав остатки сна, резко сажусь в постели, оглядываясь по сторонам, и осознаю, что Раш уже ушел.

Хватаю валявшуюся поблизости футболку и отправляюсь на поиски ее хозяина, подсознательно уже ощущая, что эта затея не увенчается успехом.

Так и есть.

Зайдя в гостиную, осматриваю погруженную в полумрак комнату и разочарованно вздыхаю, присев на спинку дивана.

Пусто…

— Кого-то потеряла? — подскакиваю от испуга, услышав негромкий голос, доносящийся из противоположного конца комнаты.

Вспыхивает пламя зажигалки, освещая на мгновение лицо Раша, сидящего на подоконнике около приоткрытого окна.

— Тебя, — отвечаю, не сумев сдержать радостной улыбки. Поднимаюсь на ноги, направляясь прямиком к Рашу. Но едва успеваю дойти, как сильные руки разворачивают меня, прижимая спиной к мускулистой груди.

— Сколько времени? — шепчу, стараясь скрыть неловкость.

— Около двух, — Раш целует мою шею, осторожно касаясь губами отметин, которые совсем недавно оставил на коже, даже в темноте безошибочно находя свои «метки». Откидываю голову ему на плечо, пытаясь хоть немного расслабиться в крепких объятиях.

— Ты вообще спишь? — этот вопрос давно мучает меня, но его все никак не удавалось озвучить. Я слышала, что большинство мужчин мгновенно отключатся после секса, но, видимо, Раш был не из их числа. В нашем случае именно меня угораздило уснуть, хоть я до сих пор и не понимаю как так получилось.

— Иногда бывает, — делает затяжку и, выдохнув дым, вновь склоняется надо мной. — Но очень редко.

Рука, что до этого удерживала меня за талию, по-хозяйски скользит вверх, накрывая грудь, пальцы уверенно касаются соска, сжимая, сквозь тонкую ткань футболки.

Движения резкие, жадные, словно Раш сдерживается, едва контролируя себя.

Я замираю, прислушиваясь к себе, но, как ни пытаюсь, не могу откликнуться на его ласку, справиться со скованностью, охватившей внезапно все тело. И даже осознание, что мы уже занимались сексом, что Раш видел меня голой и не только видел, но и трогал, брал не помогает расслабиться.

Тогда все было проще, для меня по крайне мере.

Я давно поняла, что Раш станет моим первым мужчиной, уже после того поцелуя в гараже, чувствовала, что на этом все не закончится.

Не буду врать, что у меня не было ухажеров, были. А еще были свидания с посиделками на заднем сидении машины, поцелуями и прочим. Но ни с одним из парней мне никогда не хотелось большего. Мною всегда двигало любопытство, подстегиваемое всплеском гормонов. Даже после того, как мне исполнилось семнадцать, и невинность превратилась в своего рода помеху, отделяющую от взрослой жизни, у меня и в мыслях не было переспать «с кем-нибудь» лишь бы побыстрее избавиться от девственности.

Хотелось искры, пожара или хотя бы тех самых бабочек в животе, о которых твердят все вокруг.

С Рашем бабочек не было, как не было и искры, проскочившей между нам при первой встрече.

Просто после первого же поцелуя я поняла, что хочу этого мужчину. Вернее нет, не так, поняла, что хочу принадлежать именно этому мужчине. Наверно я и сбежала тогда ночевать в авто-мастерскую, оттого, что боялась своих желаний, проснувшихся так неожиданно и к совершенно неподходящему человеку. А еще боялась, что он опять приведет на ночь Кейт и испортит то, что даже еще не успело начаться.

Но он пришел за мной и тем самым еще больше выбил меня из колеи.

Так же как и этим вечером. Вместо разговора по душам Раш предпочел отгородиться, воздвигнуть между нами стену, воспользовавшись произошедшим, как щитом, способным оттолкнуть, отделить нас друг от друга.

Вот только я не могла ему такого позволить. Как только первый шок прошел, а слезы прекратили, наконец, литься, я поняла, что у меня есть только один выход, и действовать нужно немедленно, пока не стало слишком поздно, пока Раш окончательно не утвердился в своем решении о расставании или, что еще хуже, не натворил глупостей. Зря он оставил выбор за мной, пусть и думал, что уже знает как я поступлю, ведь я решила бороться, а не покорно принять то, что «является для меня правильным».

Инициатива наказуема?

В моем случае инициатива должна была привести меня вовсе не к наказанию, по крайне мере хотелось в это верить.

Поэтому не оставалось ничего иного, как самой сделать первый шаг, осмелившись на решительные действия. Тогда это казалось самым правильным решением, я даже не колебалась, лишь секунду помедлив перед тем, как зайти в ванную комнату.

Я не хотела потерять Раша, ведь чувствовала — ему плохо, чувствовала, что нужна ему, так же, как он нужен мне.

Поэтому слова и признания полились сами собой, полностью открывая мои мысли и желания.

Тогда все казалось правильным, каждое прикосновение, каждый поцелуй, подогретый адреналином в крови, после всех событий прошедшего вечера.