— Что случилось?!

Его начинает трясти, как от озноба, а потом он и вовсе отключается, и тогда мне становится по-настоящему страшно. Пытаюсь понять, что же произошло. Шарю ладонями по огненной коже, к которой едва могу прикасаться, в поисках хоть каких-нибудь повреждений, которые подскажут мне, что случилось.

Одежда в порядке, значит, аварию отметаю сразу, следов драки также не видно. Лихорадочно соображаю, что же могло послужить причиной такого жуткого состояния, в котором сейчас находится Раш, и что мне делать, как помочь.

У него ужасный жар, тело все еще продолжает сотрясать мелкая дрожь, а я даже не могу перетащить его с пола на кровать, пока он не придет в себя.

Замечаю, как неестественно Раш прижимает руку к правому боку, будто прикрывая место ушиба. Не долго думая, отстраняю его ладонь, осторожно приподнимая край футболки, но тут же отшатываюсь, не сумев сдержать испуганный возглас.

А дальше воспринимаю все происходящее, будто наблюдая со стороны за собственными действиями.

Трясущимися руками открываю входную дверь и зову Леру, что есть силы, выкрикивая в коридор ее имя. Я не сомневаюсь в том, что она услышит, — стены в доме тонкие, как картон, и мой громкий крик эхом раздается в тишине дома.

Словно в тумане нахожу телефон, поражаясь, как все еще держусь на ногах. Меня мутит, все тело сотрясают беззвучные рыдания, но на удивления слез нет, а может, я просто не чувствую, как они катятся по щекам?

Руки все еще предательски дрожат, когда я пытаюсь набрать номер службы спасения, а в голове только одна мысль: зачем, зачем Раш это с собой сделал?!

Лера выбегает из квартиры, быстро преодолев разделяющий нас коридор, и ошарашенно останавливается на пороге распахнутой настежь двери, которую я оставила открытой. Ее глаза непонимающе смотрят на меня, а потом она замечает на полу Раша, и я вижу, как ее лицо искажается от ужаса.

Спустя мгновение Лера уже сидит на коленях около него, прощупывает пульс, прижав два пальца к артерии на шее, как это часто делают врачи в кино.

— Идиот! Давно он без сознания?

Отрицательно качаю головой, наблюдая, как она заглядывает Рашу в глаза, оттягивая верхнее веко, как прижимает ладони ко лбу, проверяя температуру. Все движения четкие и уверенные, в то время как я до сих пор не могу прийти в себя и едва стою на ногах. Не знаю, как Лера смогла так быстро собраться, но от осознания того, что хоть кто-то из нас не поддается панике и знает, как помочь Рашу, становится легче.

— Что-нибудь говорил? — осмотрев поврежденный бок, она быстрым шагом пересекает кухню и достает аптечку из верхнего ящика стола. Не успеваю опомниться, как у Леры в руках появляется шприц.

Чувствую, как колени подгибаются, а к горлу подкатывает тошнота, пока наблюдаю, как ловкие пальцы вскрывают ампулу. Лера кажется абсолютно спокойной и собранной, когда делает Рашу укол, словно для нее не впервой совершать нечто подобное.

— Кому звонить-то собралась? — усмехается, глядя на меня снизу вверх, но улыбка выходит какой-то натянутой и нервной. Только сейчас замечаю, что все еще прижимаю к уху телефон, который издает жалобные, короткие гудки, будто сигналы о помощи.

— В службу спасения…

Мой голос сипит, и я нервно облизываю губы, с надеждой вглядываясь в лицо Леры, ожидая от нее объяснений, ну или хотя бы заверений, что с Рашем все будет хорошо.

— Смысла нет, первую помощь я уже оказала, дальше будет лучше.

— А что ты ему вколола?

— Преднизолон, хотя тебе это вряд ли что-то говорит. Давай-ка перетащим его с пола, — вместе мы кое-как укладываем Раша на кровать, стараясь действовать как можно аккуратнее.

Сажусь рядом и осторожно касаюсь его лба, чувствуя, что кожа под моей ладонью уже не такая горячая, а может, мне просто изо всех сил хочется в это верить?

— Что с ним произошло? — спрашиваю шепотом, боясь потревожить Раша, хоть и понимаю, что он без сознания, а вовсе не спит, как мне бы хотелось.

— Анафилактический шок. Ты еще мало работаешь тату-мастером, а я на своем веку столько всего перевидала. Для этого у нас всегда под рукой шок-аптечка, ну и ампулы адреналина в холодильнике, но это уже на крайний случай.

— А у Раша всегда такая реакция на тату? — пытаюсь вспомнить, было ли ему плохо, когда я набивала татуировку на руке. Но ничего хоть отдаленно похожего на сегодняшнее его состояние припомнить не могу.

— Обычно нет, но ты видела площадь повреждений? Да еще место какое выбрал — ребра! Проще было просто живьем кожу содрать, не так больно уж точно.

— Но зачем?! — это даже не вопрос, возглас, вырвавшийся из меня, будто против воли. Сказала и слезы навернулись. Ведь понимала, что сам все сделал, специально. Но зачем творить с собой такие страшные вещи? В голове не было ни одного мало-мальски правдоподобного варианта ответа. Вряд ли Раш не знал, чем грозит ему подобная выходка. Это не самоубийство, это самоистязание чистой воды. Добровольная пытка за один сеанс делать татуировку на ребрах, охватывающую к тому же весь бок и часть спины. Попыталась вспомнить вел ли он себя сегодня как-то странно или необычно, а может, говорил о чем, но я не поняла важности его слов? Прокрутила в голове весь день, но так и не нашла за что бы зацепиться. Может, он проспорил или проиграл в гонке? А это было условием? Нет, настолько бредовая идея могла родиться только в моей голове, но других, к сожалению, у меня попросту нет.

— А это мы узнаем у нашей «спящей красавицы», когда она придет в себя, — Лера стянула с Раша ботинки, принесла из ванной мокрое полотенце и положила ему на лоб, в очередной раз проверив при этом температуру и пульс. А потом прижалась спиной к стене и медленно осела на пол, будто все силы разом покинули ее.

— И ведь нашел какого-то мясника, который согласился. Я отказалась, но этот если упрется! И Макс как назло уехал! — запускает пальцы в волосы и опускает голову, издав тихий стон. И только сейчас я понимаю, насколько тяжело Лере давались ее собранность и уверенность последние полчаса. Ведь стоило понять, что Раш в безопасности и его жизни ничего не угрожает, как она тут же превратилась в такую же испуганную и сбитую с толку девушку, как и я сама.

— Ты отказалась… Постой, он что, просил тебя сделать тату? — переспрашиваю спустя минуту, ведь только сейчас до меня дошел смысл услышанного.

— Да, недавно был разговор, но я терпеть ненавижу «набивать ребра». Один из самых сложных и болезненных участков. Столько возни.

— И ты отказала.

— Верно, но этот упрямый идиот нашел кого-то посговорчивее. Да еще за раз управились… Веришь, даже матерных слов не могу подобрать, все слишком уж ласково получается.

А я стою, медленно переваривая услышанное.

Раш попросил Леру набить ему тату. Почему я узнаю об этом вот так?

Что вообще за последний месяц я узнала о мужчине, с которым встречаюсь?

Ровным счетом ничего. Раш не рассказывал мне о себе, не посвящал в дела, которыми занимался. Вытащить его на разговор по душам было практически невозможно, а задавать вопросы о гонках и тату-мастерской я сама не спешила, не желая напирать. Знала, что проблем там много, не хотела тратить время, которого и так вечно не хватало, на неприятные разговоры. Все надеялась, что со временем он сам начнет делиться со мной своими планами и мыслями, но, видимо, не судьба.

Закрываю глаза, чувствуя, как изнутри поднимается горечь, которую, я клянусь, можно почувствовать на языке.

Какая же я наивная.

Думала, делаю его счастливым, заставляя забыть все плохое и двигаться дальше.

Только счастливые люди так не поступают.

Вообразила себе непойми-чего, нацепив розовые очки.

Дура!

— Хорошо хоть до дома добрался, а то страшно подумать, что могло случиться, — бормочет Лера и тихо всхлипывает. Я даже подскакиваю на месте, сбрасывая оцепенение собственных мыслей, не веря своим ушам. Шагаю в ее сторону и опускаюсь рядом, пытаясь заглянуть в лицо.

Лера плачет, вернее по ее щекам катятся слезы, а губы кривятся в усмешке. Я впервые вижу ее в таком состоянии, и у меня внутри все вмиг переворачивается.