– Слава! – в ответ ему рявкнули стрельцы.

Оборонявший Шрому батальон десантников был застигнут врасплох. Находившиеся в состоянии кратковременного шока солдаты были буквально изрешечены ворвавшимися в окопы унсовцами. О каком – либо сопротивлении не было и речи. Некоторые из уцелевших десантников начали панически отступать через шоссе, но тут же попали под перекресный огонь двух станковых пулеметов основного отряда, которым командовал Байда.

Разработанная Бобровичем операция была блестяще осуществлена в считанные минуты. Не потеряв ни одного человека, сотня УНСО уничтожила более 40 десантников и 20 человек взяла в плен.

Придя в себя после дерзкой атаки унсовцев, российские десантники попытались мелкими группами просочиться в райцентр, используя в качестве прикрытия кукурузные поля, располагавшиеся по обе стороны населенного пункта.

Бобрович, внимательно наблюдавший со второго этажа стоявшего на пригорке дома за передвижением десантников, подозвал к себе роевого Гонту.

– Надо немедленно выжечь кукурузные поля с обеих сторон села. Только будьте осторожны – там скрывается полно москалей.

И вскоре запылали поля. Свежий ветер быстро раздувал пламя, неся клубы дыма и пепла на село. Тем не менее час спустя, когда пожар затих, стало ясно, что из – за широкой межи, отделявшей разные части поля, сжечь всю кукурузу не удалось. Сотник ясно видел в бинокль, как десантники мелкими группами слева и справа обходят его позиции.

– Возьми с собой четырех самых надежных стрельцов из роя разведки, – приказал сотник своему заместителю Байде, – и постарайся навести побольше шороху в кукурузе. Чтобы десантники хоть на время потеряли желание там лазить.

Дважды повторять Байде не пришлось. Уже через несколько минут его небольшой отряд двинулся вдоль края поля, глубоко огибая его с левой стороны. Десантники, прятавшиеся в кукурузе, были лишены возможности рассмотреть этот маневр, и унсовским разведчикам удалось незаметно выйти им в тыл.

Дружный залп «калашниковых» буквально опрокинул большую группу десантников. Затем в работу деловито включился станковый ПКТ, за которым лежал сам Байда. Длинные очереди яростно косили стебли кукурузы и прятавшихся за ними десантников. Укрыться от кинжального огня было абсолютно негде и российские солдаты в панике бросились во все стороны, тут же напоровшись на встречный огонь основных сил украинской сотни.

Предпринятая вылазка оказала довольно сильное деморализующее воздействие на противника. Целых три часа десантники не решались возобновить активные действия на участке, который контролировала сотня УНСО.

Лучшей наградой за этот бой для унсовцев явился перехваченный ими по рации доклад российского капитана Сергеева.

– Первый, Первый. Говорит капитан Сергеев, – орал на весь эфир перепуганный вояка. – Я, вашу мать, отказываюсь снова атаковывать село. Там засели не грузины. Это или какие – то наемники, или психованные украинцы. Я уже половину своих парней потерял!

Стрельцы радостно начали вспоминать подробности только что закончившего боя. У многих из них на поясе висели ножи, снятые с убитых десантников.

После успешного штурма Шромы, сотник Устим доложил в штаб свои соображения относительно возможного развития дальнейших действий. По мнению Бобровича, «зачистку» райцентра можно было бы поручить подошедшему на помощь Ахалцикскому батальону и подразделениям грузинской милиции. А отряд УНСО, не теряя времени, пройдет по дороге на Новый Афон и перережет железнодорожную магистраль. Его поддержит батарея самоходок, дислоцировавшаяся в Квемо – Лунде.

Однако ни одно из грузинских подразделений не поддержало атаки украинских добровольцев. Проявив редкую трудолюбивость, солдаты Ахалцикского батальона закопались в грунт по самые уши и, как видно, надеялись отсидеться там до конца войны. Но дальнейшие события еще раз подтвердили, что нерешительность и трусость приводит к большим потерям.

Увидев, что к Шроме стали подтягиваться российские танки и артиллерия, офицеры батальона сочли за лучшее потихоньку оставить подчиненных и оттянуться в тыл.

Днем по расположению Ахалцикского батальона был нанесен мощный удар минометной батареи. Первый залп оказался настолько прицельным и ошеломляющим, что солдаты, брошенные в этот трудный момент без руководства со стороны офицеров, побежали к спасительным горам. Но они не учли одного нюанса: при постоянном прицеле каждая новая мина летит на несколько метров дальше. Поэтому, чтобы выйти из зоны обстрела, надо продвигаться вперед или, по крайней мере, оставаться на месте.

Второй залп российской минометной батареи, в точном соответствии с законами баллистики, накрыл разбегающихся в панике солдат. Вверх полетели кровавые куски человеческих тел, обрывки амуниции. Ахалцикский батальон понес настолько тяжелые потери, что не мог больше продолжать выполнение задачи. Его жалкие остатки поспешно отошли в горы.

Отступившие грузинские части совершенно оголили фланги унсовцев, фактически оставив их один на один с многократно превосходящим противником. Когда же подойдет подкрепление?

Бобрович принялся крутить ручку полевого телефона, пытаясь установить связь с майором Келуаридзе, на которого было возложено командование всей операцией по обороне Шромы. Но на том конце никто не отвечал.

«Очевидно миной перебило кабель,» – догадался сотник. – Теперь мы полностью потеряли связь с остальными подразделениями. Жаль, что отступая, морпехи утащили свою рацию».

Управившись с грузинами, сибирские десантники подтянули поближе свою минометную батарею и принялись обстреливать опорный пункт унсовцев.

Миномет в горах – страшное оружие. Когда мина падает на камни, практически невозможно определить место ее разрыва. Все вокруг закрывает сплошная дымка, воздух насквозь прошит визгом осколков. Но не менее страшны и куски камней, которые при каждом взрыве разлетаются в разные стороны со страшной силой. Не успеет порыв ветра снести в сторону дым от разрывов, как новый залп закрывает солнце густой завесой подняты в воздух щебенки и песка. И черт его знает, куда упадет следующая мина. Остается только сжать нервы в кулак и надеяться, что именно твой окоп сегодня останется целым и самой Судьбой тебе предначертано погибнуть не в этом бою.

«Похоже, – подумал сотник, – мы можем остаться здесь на всю жизнь. Если эти проклятые гоги не пошевелятся, нас всех просто выкосит осколками. Да и десантники под прикрытием огня опять накапливаются в этой задолбавшей уже меня кукурузе».

Российская минометная батарея заняла настолько выгодную позицию, что была практически неуязвима. От огня противника ее надежно прикрывали два трехэтажных дома. В какой-то момент боя минометчики стали диктовать ситуацию. Необходимо было срочно предпринимать контрмеры.

– Рацию сюда немедленно! – приказал Бобрович.

Эту рацию им отдали солдаты Ахалцикского батальона. Никто из них не мог ею пользоваться, а офицеров не было. Теперь она оказалась очень кстати.

Стрельцы Обух и Дубецкий принесли рацию и поставили ее на стол.

– На палубу! На палубу, салаги, поставьте рацию! – рявкнул сотник. – Не видите, что пули и так побили всю посуду на столе.

Быстро настроившись на нужную волну, Устим связался с командиром самоходной батареи в Квемо – Лунде.

– А далеко от вас эта минометная батарея? – спросил артиллерист.

– Да метров 900.

– Понимаешь, у нас орудия очень разношенные. Разлет снарядов до полутора километров. Можем попасть по своим.

– Нет уж, спасибо, такой помощи нам не надо.

В комнату вбежал роевой Ганс:

– Разрешите доложить, пан сотник. Танки москалей опять пытаются обойти нас. Слышите как ревут?

– Ну так уничтожьте их. Возьмите наш единственный ПТУРС и два снаряда к нему.