— Мне очень жаль, Чак. Узнали, откуда все берется?

— Да, — ответила Рейес.

И тут Пари увидела его живот и громко ахнула. Я была с ней целиком и полностью солидарна.

— Вы ведь боги, — ошарашенно пробормотала она. — Я думала, вас нельзя убить.

— Нельзя, — подтвердила я, состроив гримасу. — Но это вовсе не значит, что нас нельзя разорвать на куски или сожрать живьем.

— Что ж, спасибо, что предупредила.

— У нас зрители, — сказал Рейес, кивнув на что-то справа.

В тенях у стены стояло целых пять мглистых демонов. Я споткнулась о собственные ноги и резко вдохнула. Взяв меня за руку, Рейес подтолкнул нас с Пари вперед, а Артемида испустила зловещий рык.

Демоны стояли молча, сложив на груди костяные руки и опустив головы, и все же смотрели они прямо на нас. Мало того, они явно злились. Мы ведь убили одного из них.

Когда мы проходили мимо, демоны одновременно повернули головы, следя за каждым нашим шагом. Я такое уже видела. Они двигались так, словно кто-то хорошенько их выдрессировал.

— Пари, — тихонько шепнула я, — ты их видишь?

Она глянула в сторону.

— Только серый туман, как с обычными призраками.

Слава Богу за маленькие радости. Если Пари видит только дымку, то обычные люди не видят вообще ничего.

— Это один из них? — забеспокоилась подруга.

— Нет. Их там сразу пять, и они уже перешли в наш мир.

Пока мы продолжали двигаться к выходу, мимо нас промчалось несколько медиков. Видимо, они спешили узнать, почему несколько человек сразу потеряли сознание. На ходу я прихватила с какой-то каталки одеяло и прижала к животу Рейеса, когда он уже заводил Развалюху. Кажется, он собирался поспорить, но я нахмурилась, и муж просто взял меня за руку, помогая прижимать ткань к ране.

Домой мы ехали в абсолютной тишине. Если один мглистый демон способен так сильно ранить Рейеса, самого бога Рейазикина, то как нам извести целое измерение этих тварей?!

На складе я проводила Джемму в комнату, где она могла бы освежиться. От пережитого ее до сих пор трясло.

— Расскажешь, что произошло? — попросила я, когда сестра уже снимала с себя куртку.

Мы вместе присели на раскладушку. В основном потому, что присесть в складских помещениях было больше негде. Рейес достал предметы первой необходимости, но без излишеств. В конце концов, склад был нашей временной штаб-квартирой. И именно временной она и будет, если трехдневные расчеты Рейеса окажутся верны.

Кстати о птичках. Три дня — не так уж плохо. С некоторыми усилиями к ним можно прибавить еще пять. А если вспомнить, сколько всего успел Бог за шесть дней… Уж за восемь оборотов нашего земного шара мы наверняка сумеем уничтожить то, что создал Рейес.

И все-таки неужели на носу и правда маячит конец света? Фантазируя о зомби-апокалипсисе, я всегда видела себя среди выживших. Наверное, большинство людей думает о себе точно так же. Альтернатива-то смерть. Или еще хуже — зомбические волосенки. Кто ж себе такого пожелает?

В ответ Джемма пожала хрупкими плечами, на которых лежали кончики светлых локонов. Под одним из ясно-голубых глаз красовался синяк. На щеке остались царапины. Лишь чудом мне удавалось сдерживать поселившуюся в сердце боль, рожденную пониманием того, через что прошла моя сестра. Не время сейчас давать волю эмоциям.

— Кэролин пришла на еженедельную встречу, — начала Джемма, чей взгляд слегка затуманился от воспоминаний, — и выглядела очень расстроенной. Будто места себе не находила. А она, между прочим, милейшая из всех знакомых мне женщин. У нее был вагон проблем, но у кого их нет? Я ей сказала, что она слегка рано, и пошла повесить куртку, как вдруг она раскричалась и повалила меня на пол. Все произошло так внезапно!

Джемма впилась ногтями в ладони, как всегда, когда бывала чем-то расстроена.

Я погладила ее по спине.

— Мне очень жаль, солнце.

— Да не стоит. Просто я… я же не видела никого из зараженных, вот меня и застали врасплох. — Сестра опустила голову и вся поникла. — Я такая дура, Чарли! Бедная женщина была больна, а я этого даже не заметила. Ей нужна была моя помощь!

— Никакая ты не дура.

— Да неужели? — Вскочив на ноги, Джемма принялась мерить шагами комнату. — Ты бы сразу все поняла. У тебя это само собой получается. Я же, в конце концов, профессионал, но тебе всегда гораздо лучше удавалось понимать людей. Ты всегда читала их как открытую книгу.

— Джем, — хихикнула я, — я читаю их так легко только потому, что в буквальном смысле слова чувствую все их эмоции. Я жульничаю. А значит, я мошенница. — Видя, что мои слова ни капельки не развеяли сомнений Джеммы, я добавила: — А еще шарлатанка и прохвостка.

Наконец она остановилась и широко улыбнулась. Какая же она красивая! В отличие от меня, она вполне могла бы стать моделью, актрисой или порнозвездой. То есть порнозвездой и я бы могла стать, но Джемма решила помогать людям, хотя совсем не обязана была это делать. Вот у меня никакого выбора не было. Честно говоря, я бы ни за что не стала ничего менять. Не будь у меня неземного багажа за плечами, у меня не было бы ни Рейеса, ни Пип, ни Артемиды, ни Ангела и вообще никого в моей безумной, но замечательной жизни.

— Я потеряла сознание, — проговорила Джемма, снова присаживаясь рядом со мной. — Даже не знаю, как она умерла.

И снова мое сердце заныло от грусти.

— Зато я, кажется, знаю, но теперь это неважно. Она там, где мир и покой.

Кивнув, Джемма откашлялась, будто набиралась храбрости что-то сказать, и глубоко вздохнула:

— Прости меня, Чарли.

— За что? За то, что ты отрезала носки от моей пижамы с ползунками, и я чуть не отморозила пальцы? — Ей-богу, мне так и не удалось окончательно оправиться от того кошмара.

— Во-первых, — тихо рассмеялась сестра, — была середина августа. А во-вторых, ты давно выросла из тех штанов. Они были тебе катастрофически малы. Но нет, я извиняюсь не за это, а за то, что сбежала, когда мы виделись в последний раз. Мне хотелось стать частью твоей жизни, вникнуть в то, что ты делаешь каждый день, а в итоге я струсила и постыдно дала деру.

Я удивленно поморгала.

— Тебе не за что извиняться, Джем. Мой мир не для слабонервных, а тебя силком заставляли в нем жить всю твою жизнь. Я ни капельки не виню тебя за желание сбежать куда подальше.

— Зато я себя виню. — От признания у сестры перехватило дыхание. — Я давно знала, кто ты, как помогаешь и живым, и мертвым. Ты хоть понимаешь, как это важно? Как важна сама ты?

Я в шутку стукнула ее по руке:

— Прекращай, не то засмущаюсь.

— Вот об этом я и говорю. — Она ткнула в меня наманикюренным пальцем и тряхнула головой. — При всех твоих способностях и талантах ты относишься ко всему этому так легко, будто каждый день и на каждом углу такое увидишь.

— Для меня, наверное, все так и есть — ничего особенного. Я и не знаю, как жить по-другому.

— И все равно ты никогда не жаловалась.

Мне вдруг стало не по себе, и я заерзала.

— Ну, я бы не сказала, что прямо уж никогда. Ты меня в Мармеладе не слышала. Бедные духи! Десятилетиями выслушивали мои причитания. Удивительно, что к моему уходу они еще оставались в своем уме. Сто лет бесконечных жалоб кого угодно наградят кучей психических расстройств. Ну, ты и сама в курсе, как это бывает. — Я подтолкнула Джемму локтем в бок, а она уставилась на меня с отвисшей челюстью.

Любит она вот так уставиться.

— Сто лет? В самом деле?!

Вот блин! Кое-чего родной сестре лучше не знать.

— Нет-нет-нет! Это я так, метафорически. Вроде как иной раз я могу пригрозить прирезать тебя раз сто. Ты же понимаешь, что я никогда бы так не поступила. Уж точно не сто раз.

Джемма подозрительно сощурилась, и я решила перейти к самой сути того, почему я так долго сижу в одной комнате с собственной сестрой.