И все же я пропустил удар. Джонс особо не заморачиваясь целил в лицо.

Голова мотнулась в сторону и я, как в замедленной съемке, увидел, как капли крови из разбитого носа падают и растекаются бурыми кляксами по самой дорогой для меня в этот момент вещи — белоснежной шелковой рубашке. У меня никогда не было ничего подобного. Она была такая мягкая и так приятно прилегала к телу. Сомневаюсь, что Регган подарит мне еще что-то подобное. Сомневаюсь, что Регган вообще мне еще хоть что-нибудь подарит. Я почувствовал, как кровь ударила в голову, а в глазах потемнело. Резко отпрыгнув в сторону, я пнул Джонса ногой в пах. Бык никогда не учил меня честной драке, он учил меня драться эффективно. А в этом случае запрещенных приемов не существует. Особенно, когда ты один против троих.

Джонс согнулся и завыл, но я отпрыгнул от него довольно неудачно и оказался рядом со Смиттом. Несмотря на свою невзрачную внешность, Смитт оказался быстрее своих приятелей, и гораздо сильнее. Он был быстрее и сильнее меня, но… Я попытался отклониться, и Смитт успел схватить меня за воротник рубашки. Недолго думая, я откинул голову назад резким движением и впечатал свой затылок в лицо Уильяма, со злорадством услышав, как у того что-то хрустнуло.

Смитт охнул и начал падать, но при этом не выпустил из рук воротник рубашки. От сильного рывка я чуть не задохнулся. Чтобы избежать удушения, мне пришлось падать вместе с ним. Что спасло меня в свою очередь от кулаков Хитинга, который не смог погасить замах и пробежал несколько шагов вперед. Смитт упал неудачно, подвернув ногу. Я не стал ждать, пока тот очухается, а добавил локтем в солнечное сплетение. Смитт дернулся, и я услышал треск — это воротник практически полностью оторвался. Рубашка оказалась испорчена окончательно. От резкого толчка моя голова мотнулась, и я проехал лицом по каменной стене, заполучив несколько царапин. А вот Смитт больше не представлял опасности, но к нему подбегали немного очухавшийся Джонс и Хитинг.

О, я прекрасно осознавал свои силы. Я прекрасно знал, что гораздо слабее любого из мальчишек, с которыми сейчас дрался. Даже то, что я уже сделал, можно было расценить как большую удачу. Поэтому мне нужен был подручный материал.

Внезапно я вспомнил, что засунул в карман штанов флакон с песком, которым было нужно посыпать исписанные чернилами листы на уроке каллиграфии. Просто сумки у меня не было, и этому маленькому флакончику нашлось место только в кармане. Вскочить на ноги, выхватить флакон и открыть его, было делом нескольких секунд. Первым до меня добежал Джонс. «Что-то тебе сегодня не везет» с каким-то злорадством подумал я, выбрасывая руку вперед. Песок разлетелся веером, и часть его попала именно туда, куда мне было нужно — в глаза Джонса. Как же он заорал. Схватившись руками за лицо, он практически не сопротивлялся, когда я слегка толкнул его к стене. Джонс ударился об нее, рассекая бровь. Во все стороны брызнула кровь. На Джонса можно было внимание пока не обращать, он тоже был выведен из строя.

Остался Хитинг.

И вот тут я оторвался по полной, вымещая на недавно приобретенном враге всю свою боль, весь свой страх, всю свою беспомощность перед подобными им, вымещая жуткое разочарование от того, что меня выдернули из моего привычного и уютного мирка, за испорченную рубашку…

Серия ударов, которые вбил в меня Бык, сказав, что для моего роста они подходят оптимально, мол, сам был маленьким в детстве, поэтому знает, что говорит. Удар в солнечное сплетение, затем несколько раз под челюсть с разных сторон, удар под колени — Хитинг падает на колени, но еще держится, и прямой удар в нос…

А вот драться-то они как следует не умеют. Это было очень-очень странно, но в этот момент я отмахнулся от этого явного несоответствия их поведения и практических навыков.

Из-за поворота вышел взвинченный Дефоссе и, не глядя чем я, собственно, в данный момент занимаюсь, задал интересующий его вопрос:

— Тебя русалки унесли что ли? Ты почему так долго? Я уже думал, что тебя смыло волной негатива, перемешенной с пеной, в древние трубы этого замка. — Он, наконец, увидел кровь на моем лице, рубашке, на полу. Когда взгляд его упал на пол, то помимо крови Лео увидел уже слабобарахтающихся представителей Второго факультета, которых совершенно точно не должно было быть на вверенной ему территории.

Думать было некогда и, схватив двух из трех лежащих и стонущих отморозков (откуда только силы взялись) за воротники рубашек, я подтащил их к опешившему префекту, чуть не придушив при этом.

— Подержи, пожалуйста, — прогнусавил я. Мои приятели были полностью в сознании, но очутившись в крепких руках моего любимого аристократа, демонстративно перестали подавать признаки жизни.

— Зачем? — в замешательстве спросил он, но руки не разжал

— Ты ничего не понимаешь, что ли? Я сейчас быстро сбегаю в свою комнату, переобуюсь и вернусь, ты только не уходи никуда.

— Зачем? — его, похоже, заклинило на одном слове, и он все так же недоуменно взирал на меня сверху вниз.

— Как зачем? — взвился я. — Тапочки — они ведь мягкие и сваливаются. Бить не слишком удобно.

Меня отвлекли шаги, которые послышались из-за все того же несчастного поворота. Сориентировался я мгновенно.

— Прости, Лео, потом сочтемся, — прошептал я и заехал ему в нос. Он от неожиданности даже упал, выпустив этих дегенератов из своих цепких рук. И от шока не мог сказать ни слова. Следом повалился я, прямо под ноги придурка со Второго факультета и, зажав разбитое лицо руками, громко застонал. Наткнувшаяся на нашу компанию Бретт, а это была именно она, потеряла дар речи. В ее голове, наверно, не помещалась мысль о том, что кто-то мог избить одного из префектов. Я подполз к ней. Обнял ее ноги руками, уткнулся лбом в колени и запричитал:

— Спасительница! Если бы не вы, они бы нас убили! Они напали на меня из-за спины и стали избивать ногами! Когда Лео попытался их остановить, они его тоже начали бить, предварительно обездвижив, а потом снова начали бить меня. Я не мог даже защититься. Я шел из ванны! Видите, на мне тапочки!

— О, Боги! Деймос, успокойся, — прошептала профессор, гладя меня по голове, — мистер Дефоссе, вы пришли в себя? Сможете сами дойти до лазарета и довести туда Неймана?

— Разумеется, — прошептал Лео, взяв меня под руку.

Когда мы отошли на достаточное расстояние, я оглянулся. Троица стояла перед куратором и что-то пыталась объяснить. Джонс при этом яростно тер глаза, явно не понимая, что делает только хуже, все глубже и глубже втирая песок в нежную роговицу. Ну-ну, старайтесь, придурки. В этом положении, все, абсолютно все против вас. И находитесь вы на территории не вашего факультета, и больше вас, если по головам считать, да и избитые вами представители Первого — вон они, едва идут, как бы не померли по дороге в лазарет.

По дороге Лео молчал. Молчал он и тогда, когда нам остановили кровь и, накачав по брови какими-то эликсирами, отправили в гостиную. А вот когда дверь в гостиную за нами закрылась, он развернулся ко мне и, сжав руки в кулаки, открыл рот, наверняка, не для того, чтобы поблагодарить. Спас меня от неизбежной нотации, а может еще и чего похуже, дежурный преподаватель, который заглянув в гостиную, прокричал:

— Нейман, к директору. Живо! — и скрылся за дверью.

Предчувствуя, что ничего хорошего меня у Алекса не ждет, я, шмыгнув носом, отправился на заклание, даже не сменив окровавленную рубашку и не сняв мягкие тапочки.

В кабинете директора, кроме крестного, находилась низенькая полная женщина с нелепым пучком волос на голове и толстых очках в круглой роговой оправе. Это была преподавательница математики, с урока которой я по собственной инициативе был изгнан.

— Мистер Нейман, — сразу с порога начал воспитывать меня Алекс, — мисс Линдык… Что это с тобой? — узрев кровь на рубашке, резко сменил направление разговора крестный. — Ты подрался?

— На меня напали, — буркнул я, не глядя на директора, а разглядывая интерьер его кабинета. Ничего так, уютненько. Много полок, забитых книгами, массивный письменный стол, тяжелое кресло во главе стола, несколько стульев, расставленных по всей комнате. Алекс стоял посреди кабинета. Лена Линдык стояла рядом. Вот что за хам мой крестный, даже стул даме не предложил, скорее всего, он хочет от нее поскорее избавиться. Мне, соответственно, сесть также не предложили.