Я оказался прав, к сожалению. В гостиной я застал теплую компанию полицейских. Со стороны это выглядело так, как будто они вознамерились устроить у меня на квартире свой оперативный штаб. Граймс, разумеется, снова удостоил меня своим посещением, а вместе с ним приехали и те двое его приятелей, что уже осмотрелись здесь прошлой ночью, и еще двое — их я прежде вообще не видел. Они расселись по диванам и креслам, и их дешевые мешковатые костюмы совсем не гармонировали с интерьером моей гостиной. Со стороны они скорее напоминали шайку торговцев подержанными автомобилями в ожидании очередной жертвы. Эллы нигде видно не было.

Мой приход внес в ряды ожидавших заметное оживление. Я и был той жертвой, которую они высматривали с заметным нетерпением.

— Ага, — сказал Граймс, вставая мне навстречу. — Наконец-то блудный сын возвратился домой.

— Прошу прощения, — ответил я, — но что-то не припомню, чтобы я вас, ребята, приглашал в гости. Итак, какого ордера у вас не имеется на этот раз?

— Где ты был? — спросил Граймс.

— На Стейтен-Айленде. Раздавал аборигенам пакеты с гуманитарной помощью.

— Очень остроумно. Что ж, попробуем еще раз. Итак, где ты все-таки был?

— В супермаркете.

— Не хочешь говорить дома? — подал голос другой полицейский. — Тогда, может быть, в участке у тебя развяжется язык?

— И на каком же основании, интересно знать, вы собираетесь препроводить меня туда? — поинтересовался я.

— Я вообще-то не собирался давать ход делу о том, как кое-кто скрылся с места происшествия, — недвусмысленно намекнул Граймс.

Я поморщился. Совершенно вылетело из головы. Ведь я сам собирался позвонить сегодня с утра в страховую компанию — в восемь утра, сразу же, как только они откроются, дабы освободить себя тем самым от ненужных обвинений, но я был настолько усталым, голова моя была занята таким множеством других горячих мыслей, что об этом я и думать забыл.

Глядя на меня, Граймс усмехнулся. Похоже, крайняя усталость все-таки не позволила мне сохранить на лице невозмутимое выражение.

— Так, может быть, все же расскажешь нам, где ты был? — снова спросил он.

— Не возражаете, если я позвоню в одно место, прежде чем вы меня арестуете?

— Клэнси Маршаллу? — Граймс отрицательно мотнул головой. — Обойдешься. Ведь никакого дела на тебя нет. И никто не думает его заводить. Пока. Мы можем продержать тебя сколь угодно долго без всякой регистрации. Это задержание с целью допроса. Так что твой заступник, при всей его пройдошности, никогда тебя не найдет.

— Зато у тебя появится возможность посетить все участки Манхэттена, — радостно пообещал один из коллег Граймса.

— И возможно, даже некоторые в Бронксе, — добавил Граймс.

— Нет, ребята, спасибо, — отказался я. — Мне однажды уже представился шанс принять участие в подобной экскурсии. Ничего интересного. Все участки совершенно одинаковые. Зеленые. И стены во всех участках по всему миру зеленые. Неудивительно, что у полицейских всегда скверное настроение.

— Итак, Клей, куда ты ходил прошлой ночью после встречи с нами?

— В сортир.

— Ладно. Собирайся, едем кататься. У меня не было никакого желания отправляться в вояж по полицейским участкам, и я сказал:

— Послушайте, мистер Граймс, я устал. За последние четыре года мне ни разу не удавалось нормально выспаться. Может быть, вы заглянете ко мне со своими расспросами где-нибудь во второй половине дня, идет?

— У меня к тебе только один вопрос, — сказал Граймс. — И я задам его сейчас. Спрашиваю в последний раз, и если ты снова вылезешь со своими шуточками, то увлекательной поездки в нашем обществе тебе не избежать. Итак, где ты успел побывать с момента нашей последней встречи?

— Этого я вам сказать не могу, — вздохнул я. — Даже при всем желании, честное слово. Будь моя воля, я бы выложил все, лишь бы только спровадить вас отсюда и поскорее завалиться спать. Но чего не могу, того не могу.

— Отчего же? — удивился один из полицейских-новеньких.

— Если я не скажу вам этого, — сказал я, — вы меня задержите и затаскаете по участкам. А если я все же развяжу язык, то мне будет еще хуже. — Я обернулся к Граймсу:

— Насколько я понимаю, это как-то связано с Кэнтелом.

— Ты правильно понимаешь.

— Ясно. Но тогда вам совершенно не обязательно знать, где я был. Мои передвижения не имели никакого отношения к Билли-Билли Кэнтелу, честное слово. Так что не ставьте меня в неловкое положение, ладно?

— Так куда ты ездил. Клей?

В своей игре я превзошел сам себя. Я нервно закусил нижнюю губу, запереминался с ноги на ногу, бросая обеспокоенные взгляды на других полицейских, и, в конце концов, с трудом выдавил из себя:

— На собрание. На реорганизационное собрание. Но только от меня вы никогда не узнаете ни где оно проходило, ни кто еще там был, ни что именно реорганизовывалось и почему. Единственное, что я могу сказать, — так это что к Билли-Билли Кэнтелу встреча не имела никакого отношения. И вообще, что за фигура Билли-Билли? Обыкновенный лох, мелкая сошка, и было бы по меньшей мере странно, если бы кто-нибудь из тех, кого я знаю, вдруг стал рисковать своим благополучием ради него. Граймс, вы сами-то пораскиньте мозгами.

В разговор снова вступил один из полицейских:

— А что, Джо Пистолет тоже там был? На этой вашей сходке?

— Это мужик из Европы?

— Возможно.

— Такой, на Джорджа Рафта смахивает, — уточнил я, — как безносый. Только сегодня с ним познакомился.

— Он самый, — сказал полицейский. — Не он ли затеял эту самую вашу реорганизацию?

— Нет. Он лишь наблюдатель.

Тогда подал голос другой полицейский:

— Так, значит, о Билли-Билли Кэнтеле там речь не шла?

— Конечно нет, — подтвердил я. — Да и кто станет беспокоиться из-за такой паршивой мелочевки, как Билли-Билли Кэнтел?

— Я, — сказал Граймс. — Я ужасно переживаю из-за этой паршивой мелочевки. Он мне нужен. И если я его не найду, то мы будем играть с тобой в “мы едем, едем, едем” до тех пор, пока у тебя не поедет крыша.

— А я-то тут при чем? — почти искренне обиделся я. — Если он и в самом деле попал в какой-то переплет, то это уже его трудности. Его, и только его. Никто из наших не имеет к его приключениям никакого отношения. Да и с какой стати нам его выгораживать-то?