– А дальше? – спросила я.

– Дальше? – Она вздохнула. – Тот сын Орея был убит в бою, но у него тоже остался сын. Сварог перенес в мальчика бессмертную душу меча и повелел, чтобы с той поры каждый первенец в этом роду со смертью отца получал его дух. За много веков Ореев меч сменил множество тел, но он все еще ходит по земле. Он жесток, холоден и бесстрашен, однако человеческая плоть и вековая мудрость смирили его нрав. Он научился притворяться, и теперь почти никто не может распознать его среди тысяч простых воинов…

– Красивая легенда, – сказала я. – Только непонятно, кто такой Шрамоносец?

– Это не легенда. – Дарина покачала головой. – Шрамоносцем звали Сварогова кузнеца, который сумел выплавить из бессмертного меча душу, а потом вковать ее в тело простого человека. Но за работой он пропустил время собственной смерти и теперь обречен вечно скитаться по свету, чтоб ненавидеть свое творение и служить ему. Но это совсем другая история…. А ты подошла к Орееву мечу так близко! Тронула его… Поэтому и вся твоя жизнь перевернулась. Но тебе еще повезло. А вот твоему старому другу – нет.

Она пошевелила скованными ногами, печально поглядела на посиневшие от холода пальцы и пробормотала:

– И мне не повезло. Хотя я его даже не видела. Не довелось…

– А хотелось бы?

– Хотелось.

Это короткое «хотелось» меня убедило. Нет, передо мной была совсем не сумасшедшая, а настоящая Сновидица из глубины веков, для которой меч Орея был кровным родичем, почти братом. И мудрость их была сродни друг другу. Идти бы им по жизни рядом – ей и этому неведомому человеку, в чье тело нынче закована душа Ореева клинка…

Я вовремя одернула себя. Нельзя же так доверять словам! Песня, конечно, красивая, но это всего-навсего песня, древняя сказка, и никакого Ореева меча на свете нет. Неведомо даже, был ли сам Орей…

– Эй!

Крик раздался сверху. И голос, показался знакомым. Недоумевая, я поглядела на Дарину. Та уже стояла запрокинув голову и пристально глядя вверх. Потом разочарованно вздохнула и повернулась:

– Не слышу… Золото притянуло к земле. Под землей все мысли слышу, а неба даже душой не могу достать.

– Эй! – Опять окликнули сверху.

Мое сердце дрогнуло, бешено забилось и чуть не выпрыгнуло из груди.

– Журка… – прошептала я одними губами. Это было невозможно, невероятно! Журка уплыл в челноке по реке Альте. Он не мог очутиться тут.

– Найдена! – снова прогудел его голос.

Тонкие пальцы Сновидицы легли на мое плечо.

– Отзовись же!

Я отдернулась, и, смущенно спрятав взгляд, Дарина шагнула в сторону. Однако повторила:

– Он – твое спасение. Отзовись.

– Я тут, – еще не веря в происходящее, прошептала я.

– Громче, – посоветовала Сновидица. – Я же говорила тебе: в Ведьмачьей яме нет стражей.

– Я здесь! – во все горло прокричала я.

Наверху обрадованно забормотали. Тонкая змеиная тень соскользнула вниз по стене, закачалась и оказалась длинной, сплетенной в узлы веревкой.

– Ты там как? – снова крикнул Журка. – Взобраться сможешь?

Я запрокинула голову. Веревка оканчивалась гораздо выше моего роста. Сюда бы лесенку…

– Я помогу.

Дарина… А я про нее и забыла!

Сновидица стояла рядом. Она убрала волосы в косу, не улыбалась и теперь казалась совсем не страшной. Если бы не худоба, синяки под глазами и рваное тряпье на плечах, она была бы даже красива. «И не старая», – мелькнуло у меня в голове, но спросила я другое:

– А как же ты?

– Мне отсюда не выбраться, – грустно сказала она и притопнула ногой. Цепь согласно зазвенела. – Заговоренное золото не выпустит. Оно привыкло лежать в земле и не хочет наверх. С виду кандалы махонькие да легонькие, а чем выше поднимаешься, тем тяжелее становятся. Земля это золото напитала своей силой, мне с ней не справиться. Святополк об этом знал, потому и заковал меня. Но я не буду долго мучиться, скоро умру. Жаль лишь, не сумею отплатить Окаянному… Но я что-нибудь придумаю. Обязательно придумаю. – У нее в глазах заиграли опасные огоньки и снова потухли. – Да ладно. Лезь.

Она согнулась и, склонив голову, встала на четвереньки. Я увидела худые, выпирающие из разрывов рубахи лопатки, тонкую-претонкую, как тростинка, шею и рваные рубцы на спине. Вставать на такую подпорку было страшно. Она и свое-то тело носила с трудом.

– Не бойся, лезь. – повторила она. И тут я не выдержала.

– Слушай, Дарина. – Я осторожно коснулась ее плеча. – Скажи, что для тебя сделать там, на воле? Ведь у тебя там кто-нибудь остался… Я обещаю – сделаю все.

– Все? – Сновидица так и не подняла головы, однако повторила: – Все ли?

– Да, все! Клянусь…

Знать бы, как опрометчива моя клятва! Но мне казалось, что она попросит передать весточку родичам или навестить кого-то из друзей. Однако Дарина села на колени и, глядя на меня снизу вверх, громко и торжественно заговорила:

– Да услышат твое слово старые боги, и новый, и те, что ходят по кромке меж явью и навью! Я, Дарина Сновидица, беру их в свидетели и кладу проклятие на того, кто преступит это слово! Так ли, Найдена?

Отказываться от обещанного было поздно. И страшно. Я кивнула.

– А коли так, то ступай к братьям Святополка, Глебу муромскому и Ярославу Новгородцу. Расскажи им, как умер Борис.

– Но я…

– Расскажи им, что слышала в Вышегороде и про Апонницу. Скажи: «Окаянный не успокоится, пока не убьет вас всех». Пусть братья сбросят его. Если это случится – моя душа найдет покой. Я буду отмщена…

Ее глаза горели. Казалось, что от нее самой исходит какое-то странное сияние, словно свет истекал из нее вместе со словами и кружился в воздухе, играя крошечными сверкающими пылинками.

– Свершится, свершится, свершится, – эхом запрыгали отголоски.

– Что ты сказала? – крикнул сверху Журка, но я не смогла ответить. Язык отяжелел и не повиновался.

Дарина схватила мою руку и сжала пальцы:

– За эту службу я обещаю тебе помощь. Только позови, а они передадут… – Она широко повела рукой, и, хотя я никого не увидела, воздух вокруг стал плотным, стиснул со всех сторон и тысячами маленьких чужих лап побежал по телу.

«Это просто мурашки… мурашки…» – подумала я, нащупала на груди оберег, подарок Старика, и наваждение пропало.

– Эй, Найдена! Что с тобой?! Найдена!!! – надрывался из светящейся дыры Журкин голос.

– Иди же. – Сновидица снова согнулась. Еще не оправившись от потрясения, я встала на ее склоненную спину, на миг почуяла под ногами тепло человеческого тела и обеими руками схватилась за веревку.

Когда я была уже на полпути, снизу донесся ее печальный голос:

– Прощай, моя девочка. И помни – ты обещала…

Да, я обещала… Обещала, обещала, обещала… Проклятое слово вертелось у меня в голове, а пальцы нащупывали узел за узлом все выше и выше.

– Найдена! Слава Всевышнему! – Теплая Журкина рука поймала мое запястье и дернула вверх, помогая выбраться.

Перевалившись через край ямы, я взглянула на небо. Закатное рыжее солнце тонуло в лесу.

«Откуда же в яме свет?» – некстати удивилась я. Журка помог мне подняться и, бережно поддерживая, поволок к темнеющим вдали зарослям. Он что-то говорил, но в моей голове вертелась не дающая покоя мысль: «Откуда же в яме свет? Откуда свет?» Не выдержав, я обернулась и неловко сделала несколько шагов назад. Круглая, похожая на лаз в нору дыра выплыла из-под небольшого кустика. Внутри было темно.

– Ты куда? – Журка дернул меня за руку, и Ведьмачья яма скрылась за кустами. – Я тебя насилу вытянул, а ты… Знаешь, как искал?! Почитай два дня голодал, едва не помер… А ноги? – Он задрал штанину. На колене темнела поджившая ссадина. – Во как ободрался! Это на Альте. Услышал твой крик и чуть не спятил спросонок. Гляжу – кругом вода, а тебя нет. Думал – утопла. Стал веслом шарить, слышу – опять кричишь. Я к берегу, да поздно – эти тати тебя на коня вскинули и бормочут что-то о Киеве, о Борисе. Я тогда ничего не понял, просто по следам пошел, а в ближнем селе мне все растолковали. Сказали, будто проехала мимо сотня князя Бориса и с ними спятившая девка, а сам князь пропал невесть куда. В его лагере крови по колено, его побратим болгарин Георгий и слуги – мертвые, а самого князя нет. Борисовы воины уезжали в село за едой, а когда вернулись и увидели такое – подались в Киев за правдой. Я как услышал эту историю, понял: тебя надо выручать. Переночевал в том селе, а поутру забрал челн и поплыл в Киев…